Юрий Коваль - Недопёсок (с иллюстрациями)

— Ты мой трофей, — сказал он Наполеону и отвязал веревку.

Потягивая за собой недопеска, дошкольник вышел через калитку на улицу.

Победные флаги трепетали над головой генерала Серпокрылова.

«Это, наверно, росомаха, — думал дошкольник, выходя из калитки на дорогу, вдрызг перепаханную тракторами. — А может, барсук? Как раз полосочка на носу. Нет, он похож на лису. Но не очень. Какой-то недолисок!»

Тут мысли дошкольника побежали по дороге, проторенной уже плотником Мериновым: «Может, это помесь собаки с лисой? Лисья собачка? Лисопес… Лисица-псица!.. Лисец…»

— Песец! — закричал вдруг дошкольник, подпрыгнул на месте и выпалил из водопроводной винтовки. — Песец! Песец! Чтоб мне треснуть! Это песец!

Восхищенный своей догадливостью, он палил безостановочно в воздух. Бах-тарарах-ба-бах! Наполеон поник, пришибленный неслыханным салютом. Никогда в жизни не приходилось слышать ему ничего подобного.

Дошкольник быстро израсходовал все боеприпасы и дернул за веревку. Ему хотелось немедленно куда-то бежать. Песец неожиданно заупрямился, уперся лапами в землю и затряс головой.

— Пойдем, пойдем, — торопил дошкольник.

Наполеон завертел головой, упал на бок, перевернулся на спину, стараясь задними и передними лапами сорвать с шеи веревку.

Дошкольник Серпокрылов, надо сказать, был человек сообразительный. Он подождал, пока Наполеон успокоится, а потом заманчиво помахал мотоциклетной перчаткой.

— Пойдем со мной, — сказал он. — Перчатку получишь. Хорошая перчаточка!

Однако перчатка не помогла. Песец вовсе ее не заметил.

— Ну ладно, — сказал дошкольник. — Ты не идешь за мной, тогда я пойду за тобой. Беги куда хочешь.

Разных людей повидал за свою жизнь Наполеон Третий, но никогда не встречал он таких маленьких, чуть выше елового пня. Это Наполеону неожиданно понравилось, и еще понравилось, что дошкольник перестал дергать веревку и палить.

Недопесок обнюхал снег и валенки дошкольника Серпокрылова. От валенок пахло мышами.

Наполеон оглянулся на мериновский двор. Пальма стояла у калитки, печально помахивая тропическими ушами. Наполеон кивнул ей и установил нос точно на север.

— Валяй! — шепнул дошкольник, и на север, точно на север побежал недопесок через деревню Ковылкино, а за ним — дошкольник Серпокрылов.

Ему хотелось свистнуть, как свистят кавалеристы, скачущие в степи, или взреветь мотоциклом «Ява», на котором ездит агроном, но он боялся напугать зверя, бегущего перед ним.

«Куда же он бежит? — думал Серпокрылов. — Наверно, на север. Северный зверь должен бежать на север. На полюс!»

Серпокрылов смеялся, ему казалось, что он все знает, все понимает, и действительно, он все больше понимал, что это за зверь бежит перед ним, куда бежит и зачем.

«Назову его Филькой», — думал он.

Кто из нас, людей деревенских или городских, поймет сердце песца, душу недопеска? Даже и в собачьей душе мы только чуть научились читать, а о песцах и ведать не ведаем. Есть, конечно, десяток на земле знатоков, которые расскажут о песцах. Но что скажут они о душе песца, не того, что бродит по белым пустыням тундры, а вот этого — искусственного, платинового, выведенного в клетке! Что там бьется у него в груди — сердце или моторчик, заведенный на время человеком?

Не видно в платиновом Наполеоне сходства с его свободными родственниками, и не слишком похож он на придуманного плотником английского шпица.

Более всего схож Наполеон с тюфячком на коротких ножках. И вся душа его ушла, наверно, в этот густой теплейший мех, в этот красивый волос. А сердце бьется лишь для того, чтобы волос становился все длиннее и краше.

Наполеон спешил. Ему казалось, еще немного — и он убежит от веревки. А дошкольник старался так поспевать, чтоб веревка не резала песцу шею.

«Мы бежим на полюс! — думал дошкольник Серпокрылов. — А куда же иначе нам бежать? Вперед! Я там давно хотел побывать!»

Позвякивая боевыми наградами, бежал дошкольник Алексей Серпокрылов через деревню Ковылкино вслед за недопеском Наполеоном Третьим.

С каждым шагом увеличивалось на его груди количество орденов и все ближе был Северный полюс.

Настало наконец-таки время поговорить о старике Карасеве, о ковылкинском человеке с небритою бородой и носом кисельного цвета.

Старики такие есть во всех деревнях. Они сторожат колхозные сады, подшивают валенки. Этими делами занимался и старик Карасев — и сад стерег, и валенки подшивал. Короче, это был обычный старик, и только одна черта отличала его от всех других стариков.

Старик Карасев был колдун.

Впрочем, разобраться в этом деле — умеет Карасев колдовать или нет — никто толком не мог.

Печник Волопасов спросил как-то:

— Ну что, дедок, ты вправду, что ль, колдовать умеешь?

— Колдуем помаленьку, — ответил на это старик Карасев.

— Да ладно врать-то, — сказал печник.

Карасев равнодушно улыбнулся и вдруг глянул на печника через левое плечо. Волопасов вздрогнул и отошел в сторону сельсовета.

А на другой день на шее у него выросла болячка.

С каждым днем болячка разрасталась, и жена Волопасова уговаривала его пойти к старику повиниться.

— Против колдовства имеется наука! — возражал Волопасов.

Он купил йоду и стал смазывать им болячку. Научное лекарство вступило в борьбу с колдовской болячкой и в конце концов, конечно, победило.

Но не болячками удивлял старик Карасев белый свет. Главная сила его заключалась в другом: старик Карасев видел колеса!

Что это за колеса, Карасев и сам толком объяснить не мог. Но, по словам его, получалось, что возле каждого человека имеется в воздухе какое-то цветное колесо. Вроде радуги. Да только колесо это не всякому дано увидеть.

Например: плотник Меринов никаких колес не видит, и слесарь Серпокрылов не видит, да и вообще никто не видит. А вот старик Карасев видит.

В тот день, когда появился в Ковылкине Наполеон, Карасев сидел на лавочке у калитки, а соседка Нефедова шла из магазина и присела передохнуть.

— Куда ты столько хлеба набрала? — сказал Карасев. — Десять кирпичей.

— Как это куда! — закричала в ответ Нефедова и принялась считать, сколько у нее в доме народу, да куры, да корова, да поросята, да праздники впереди. Своими крикливыми подсчетами она оглушила старика на оба уха, потом перевела дух и решила поболтать о колесах. — Не уж все-таки вправду бывают колеса вокруг людей?

— А как же, — ответил Карасев. — Обязательно бывают.

— И ты видишь это?

— А как же мне не видеть-то их, если они видны, — возразил старик.

— Ну а вокруг меня есть такое колесо?

— Виднеется, — подтвердил Карасев. — Да только не слишком уж большое.

— Что уж, совсем, что ли, маленькое? — спросила Нефедова чуть огорченно.

— Ну как тебе сказать, — ответил Карасев, закуривая цигарку, — сантиметра на четыре.

— И какого ж оно цвета?

Тут старик Карасев поглядел на соседку внимательно, выпустил в воздух дыму и сказал:

— Коричневое.

Такой цвет Нефедову почему-то обидел.

— Старый ты пес, — сказала она. — Напустил дыму, вот и натемнил в колесе.

— Табачный дым колесам не помеха, — ответил старик Карасев, равнодушно еще раз взглянувши на соседкино колесо.

— Тьфу! — плюнула Нефедова. — У тебя небось и вовсе никакого колеса нету.

— Мне свое колесо видеть не дано.

Старик покуривал цигарку, а Нефедова искоса взглядывала на него, прищуривалась, словно хотела разглядеть, не видно ли какого колеса. Но, кроме шапки солдатской, носа да цигарки, она не видела ничего. И на улице не видно было никаких колес, только у дороги валялась, как обычно автомобильная покрышка.

На дорогу выскочила из-за угла собачка на веревке, а за нею бежал дошкольник Серпокрылов.

— Смотри-ка, дед, вон мальчишка слесарев бежит. Неуж и вокруг него есть чего-то?

— А… это Лешка Серпокрылов. Вокруг него радуга васильковая с розовым разводом.

— И вокруг собаки есть?

— Ну нет, — сказал Карасев. — Вокруг собак не бывает… Они их видят, а сами не имеют. Постой, постой… Что за оказия? Вроде что-то намечается синеватое! Да это не собака!

Старик Карасев разволновался, достал из кармана очки.

— Эй, Лешка, подь-ка сюда!

— Некогда, дедушка Карасев! — крикнул в ответ Серпокрылов. — На полюс бегу! — И скрылся за углом.

— Странное дело, — взволнованно рассуждал старик Карасев. — Вокруг собак никогда не бывает, а тут что-то синеватое.

Пока старик рассуждал, на улице появился новый человек.

В шапке «пирожок», в овчинном полушубке романовской дубки, он быстро шагал, почти бежал по улице. В руках он держал толстую палку, окованную полосовой сталью, а на спине его подпрыгивал зеленый, через плечо на ремне, сундучок.