Луиза Мэй Олкотт - Маленькие мужчины

– Да, они полезны, – сказал дядя Фриц, – но ты читаешь «Роланда» гораздо чаще, чем «Гарри и Люси», а «Франца» любишь далеко не так, как «Синдбада». Мне хотелось бы договориться с вами обоими. Пусть Джордж будет есть только три раза в день, а ты будешь читать только по одной волшебной сказке в неделю. За это я устрою вам новую площадку для крикета. Только вы должны дать мне обещание, что будете играть на ней, – прибавил он как можно убедительнее, потому что Фаршированный Кочан терпеть не мог бегать, а Деми обыкновенно читал, когда все играли.

– Но мы не любим крикет, – сказал Деми.

– Сейчас, может быть, и нет, но когда начнете играть, то, наверное, полюбите. Кроме того, хоть сами вы не любите играть, но все ваши товарищи любят, и от вас зависит, будет у них новая площадка или нет.

Это решило дело, и, к величайшему восторгу мальчиков, Деми и Фаршированный Кочан согласились на предложение мистера Бэра.

После этого поговорили немножко о саде, а потом стали петь хором под аккомпанемент целого оркестра: миссис Бэр играла на рояле, Франц – на флейте, мистер Бэр – на виолончели, а Нэт – на скрипке. Концерт доставил всем большое удовольствие, даже старая Азайя, сидевшая в уголке, часто начинала подпевать очень приятным голосом. В этой школе в воскресном пении участвовали все: господа и прислуга, старые и молодые, белые и черные. Когда пение кончилось, мальчики пожали руку мистеру Бэру, а миссис Бэр поцеловала всех, начиная с шестнадцатилетнего Франца и кончая маленьким Робом, который любил целовать маму в кончик носа. А затем все отправились спать.

Мягкий свет лампы под абажуром, горевшей в детской, падал на висевшую в ногах кровати Нэта картину. В комнате было много и других картин, но в этой, казалось мальчику, было что-то особенное: она была в рамке из мха и еловых шишек, и перед ней на маленькой подставке стояла вазочка с полевыми, по-видимому, только недавно сорванными весенними цветами. Это была самая прекрасная картина из всех, и Нэт пристально смотрел на нее, пытаясь понять, что на ней изображено.

– Это моя картина, – сказал кто-то.

Нэт обернулся и увидел Деми в ночной рубашке. Он порезал палец и ходил к тете Джо, чтобы она его завязала.

– Кто же здесь нарисован? – спросил Нэт.

– Это Христос. Он благословляет детей. Разве ты ничего не знаешь о Нем? – с удивлением спросил Деми.

– Знаю… Немножко, но мне хотелось бы знать побольше. Он кажется таким добрым, – ответил Нэт, все познания которого о Боге состояли лишь в том, что он часто слышал, как произносили Его имя всуе.

– Я знаю о Нем всё, – сказал Деми, – и очень люблю рассказы о Нем, потому что все это правда.

– Откуда же ты узнал?

– Мне рассказал дедушка; он знает всё и умеет рассказывать чудесные истории. Когда я был маленьким, то играл его книгами и строил из них мосты, железные дороги и дома.

– А сколько тебе лет?

– Да уже больше десяти.

– Ты знаешь много разных вещей, ведь так?

– Да. Видишь, какая у меня большая голова! Дедушка говорит, что мне придется долго учиться, чтобы ее наполнить. Вот потому-то я и стараюсь набивать ее поскорее.

Нэт засмеялся такому странному объяснению, а потом серьезно сказал:

– Расскажи мне, пожалуйста, про Него.

– Раз я нашел очень хорошенькую книгу, – начал Деми, – и хотел поиграть ею, но дедушка сказал, что ею нельзя играть. Он показал мне картинки и рассказал, что на них нарисовано. Мне очень понравились истории про Иосифа и его злых братьев, про маленького Моисея, плававшего в корзине по реке, но больше всего я полюбил рассказы про Иисуса Христа, и дедушка столько раз их мне повторял, что я выучил их наизусть. Он дал мне эту картину, и ее повесили здесь однажды, когда я был болен. А потом я оставил ее тут, чтобы и другие больные дети могли смотреть на нее.

– А зачем Он благословляет детей? – спросил Нэт, который не мог отвести глаз от лица Христа.

– Потому что Он любил их.

– Это были бедные дети? – с любопытством спросил Нэт.

– Да, должно быть, бедные. Видишь, как плохо они одеты, да и матери их не кажутся богатыми. Иисус Христос любил бедных, помогал им и уговаривал богатых, чтобы они жалели их и были добрее к ним. И бедные очень, очень любили Его! – горячо говорил Деми.

– Он был богатый?

– Нет, очень бедный. Он родился в пещере, а когда вырос, у Него не было никакого дома, где бы Он мог жить, и Ему даже нечего было бы есть, если бы люди не давали Ему. Он ходил всюду и проповедовал, стараясь сделать людей лучше. А потом злые люди убили Его.

– За что же? – спросил Нэт и сел на постели, чтобы лучше слышать.

Ему так хотелось узнать побольше про Христа, любившего бедных.

– Я расскажу тебе; тетя Джо не рассердится за это.

И Деми уселся на соседней кровати, очень довольный, что может рассказать свою любимую историю такому внимательному слушателю.

Через некоторое время няня заглянула в комнату, чтобы посмотреть, заснул ли Нэт, но тут же неслышно отошла от двери и направилась к миссис Бэр. Ее глубоко взволновало и растрогало то, что она увидела в детской.

– Не хотите ли зайти в детскую, миссис, – сказала она, – и полюбоваться на удивительную картинку? – Нэт внимательно слушает Деми, который рассказывает ему про младенца Иисуса.

Миссис Бэр и сама собиралась зайти к Нэту и немножко поговорить с ним перед сном; она знала, что несколько серьезных слов в это время приносят большую пользу. Но когда она подошла к двери детской и увидела, как жадно слушает Нэт своего маленького друга и как горячо тот рассказывает чудесную историю про Христа, подняв глаза на изображенное на картине Его прекрасное, кроткое лицо, ее собственные глаза наполнились слезами и она тихонько ушла.

«Деми, – думала она, – бессознательно принесет этому бедному мальчику больше пользы, чем я. Мне лучше не вмешиваться».

Еще долго слышался детский шепот, но никто не входил в комнату и не останавливал Деми. А когда шепот наконец затих и миссис Бэр пришла взять лампу, Деми уже ушел, а Нэт крепко спал с обращенным к картине лицом, как будто уже научился любить Христа, который сам так любил детей. Лицо Нэта было кротким и спокойным.

«Если такая перемена, – подумала миссис Бэр, – произошла с ним за один день, оттого что к нему относились с добротой и обращались с ним ласково, то после целого года заботливого ухода эта заброшенная грядка наверняка даст обильный урожай. Маленький проповедник уже засеял ее самыми лучшими семенами».

В понедельник утром Нэт со страхом шел в класс. Да и как ему было не бояться? Ведь сейчас все увидят, что он ничего не знает.

Но, к счастью, мистер Бэр отвел ему очень удобное местечко в нише у окна, где ему пришлось сидеть спиной к мальчикам. Там Франц стал заниматься с ним, и никто из детей не слышал, как он запинался во время чтения, и не видел, какие каракули он выводил в своей тетради. Нэт был глубоко благодарен за это и учился с таким рвением, что мистер Бэр, взглянув на его разгоряченное лицо и перепачканные в чернилах руки, с улыбкой сказал:

– Не работай так уж рьяно, мой мальчик, не стоит переутомляться – у нас еще много времени впереди.

– Но мне нужно работать как можно больше, а то я не догоню других, – возразил Нэт. – Они знают так много, а я – ничего…

Слушая, как мальчики твердо и уверенно отвечают уроки по истории, географии и грамматике, Нэт начал приходить в отчаяние.

– Зато ты знаешь многое, чего не знают они, – сказал мистер Бэр, присаживаясь к Нэту.

Франц в это время помогал младшему отделению преодолевать трудности таблицы умножения.

– Я? – недоверчиво спросил Нэт.

– Конечно. Ты умеешь сдерживаться, владеть собой, а Джек, так быстро решающий арифметические задачи, не умеет. Ведь привычке к сдержанности тоже нужно научиться, и, по-моему, ты этот урок усвоил хорошо. Кроме того, ты умеешь играть на скрипке, чего не умеет ни один из наших мальчиков, хотя им очень этого хотелось бы. И наконец, самое главное, ты от всего сердца желаешь учиться, а это уже половина дела. Сначала тебе, может быть, будет трудно, но не падай духом и продолжай работать; с каждым днем учение будет даваться тебе все легче.

Лицо Нэта все больше и больше прояснялось по мере того, как мистер Бэр говорил: хоть перечень познаний мальчика был очень скромным, он радовался, что знает хоть что-то.

«Да, я могу сдерживаться, – думал он. – Меня научил этому отец, колотивший меня. И я умею играть на скрипке, хоть и не знаю, где находится Бискайский залив».

А потом он сказал горячо и так громко, что Деми услышал его:

– Я хочу учиться и буду стараться. Я никогда не ходил в школу, но не виноват в этом. И если товарищи не будут смеяться надо мной, то я надеюсь, что справлюсь, ведь вы и миссис Бэр так добры ко мне!

– Никто не станет смеяться над тобой! – крикнул Деми, забыв, что находится в классе. – А если кто попробует, то я… То я… скажу, чтобы он не делал этого!