Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и принц-полукровка (перевод Snitch)

— Видишь ли, — обратился Дамблдор к Гарри, вновь продолжая говорить так, словно дядя Вернон ничего не говорил, — если ты в самом деле унаследовал дом, то ты унаследовал также и…

Он взмахнул палочкой в пятый раз. Послышался громкий щелчок — и появился домашний эльф, с рыльцем вместо носа, гигантскими ушами, как у летучей мыши, и огромными налитыми кровью глазами. Он был одет в выпачканные лохмотья, и съежился на ворсистом ковре Дурсли. Тетя Петуния испустила душераздирающий крик: на ее памяти ничто более отвратительное никогда не появлялось у них в доме. Дадли поспешил поднять с полу свои босые розовые пятки да так и остался сидеть, задрав их чуть не над головой, будто опасаясь, как бы это существо не взобралось по его пижамным штанам, а дядя Вернон завопил:

— А это еще что за черт?

— …также и Скрипуна, — договорил Дамблдор.

— Скрипун не пойдет, Скрипун не пойдет, Скрипун не пойдет! — закаркал домашний эльф, громко, как дядя Вернон, топая шишковатыми ногами и дергая себя за уши, — Скрипун принадлежит мисс Беллатрикс, да-да, Блэкам, Скрипун ждет свою новую хозяйку, Скрипун не пойдет к безродному Поттеру, Скрипун не пойдет, не пойдет, не пойдет…

— Как видишь, Гарри, — громко заговорил Дамблдор, перекрикивая несмолкаемое карканье Скрипуна «не пойдет, не пойдет, не пойдет», — Скрипун не проявляет большого желания переходить в твое владение.

— Мне все равно, — повторил Гарри, с отвращением глядя на корчащегося, топающего ногами домашнего эльфа. — Мне он не нужен.

— Не пойдет, не пойдет, не пойдет…

— Ты бы предпочел, чтобы он перешел по наследству Беллатрикс Лестранж? Помня о том, что последний год он жил в штаб-квартире Ордена Феникса?

— Не пойдет, не пойдет, не пойдет…

Гарри поднял ошеломленный взгляд на Дамблдора. Он понимал, что нельзя допустить, чтобы Скрипун жил у Беллатрикс Лестранж, но и мысль о том, чтобы стать его хозяином, нести ответственность за существо, предавшее Сириуса, была ему невыносима.

— Отдай ему приказание, — посоветовал Дамблдор. — Если он и вправду перешел в твое владение, он не сможет ослушаться. Если же нет — нам придется поломать голову над тем, чтобы он не попал в руки своей законной хозяйке.

— Не пойдет, не пойдет, не пойдет, НЕ ПОЙДЕТ! — голос Скрипуна перешел в крик.

Гарри просто не нашелся, что сказать, кроме как: «Скрипун, заткнись!».

На миг показалось, будто Скрипун вот-вот задохнется. Он схватился за горло, все еще отчаянно шевеля губами и выпучив глаза. Еще несколько секунд безумных судорог удавленника — и он рухнул ничком на ковер (тетя Петуния жалобно вскрикнула) и принялся что было сил биться об пол руками и ногами, предаваясь неистовому, но совершенно молчаливому припадку ярости.

— Что ж, это все упрощает, — радостно отметил Дамблдор. — Кажется, Сириус знал, что делает. Ты полноправный хозяин дома номер двенадцать на площади Гриммолд и Скрипуна.

— И что, я обязан… обязан держать его у себя? — в ужасе выдавил Гарри, глядя на извивающегося Скрипуна.

— На твое усмотрение, — успокоил Дамблдор. — Я бы осмелился предложить тебе отослать его в Хогвартс, чтобы он работал на кухне. Там он будет под присмотром других домашних эльфов.

— Да, — облегченно выдохнул Гарри, — да, я так и сделаю. Э-э… Скрипун… Я желаю, чтобы ты отправился в Хогвартс и работал на кухне вместе с другими домашними эльфами.

Скрипун, распластавшийся теперь на спине и дрыгавший руками и ногами, из своего опрокинутого положения окинул Гарри взглядом, исполненным глубочайшего отвращения, и, с очередным громким щелчком, исчез.

— Прекрасно, — сказал Дамблдор, — у нас осталась еще проблема с гиппогрифом Коньклювом. Хагрид ухаживает за ним с тех пор, как погиб Сириус, но Коньклюв теперь твой, так что, если тебе будет угодно принять другое решение…

— Нет, — поспешно откликнулся Гарри, — пусть остается у Хагрида. Думаю, и самого Коньклюва это устроит.

— Хагрид будет в восторге, — улыбнулся Дамблдор. — Он был просто вне себя от радости, когда снова встретился с ним. Кстати, мы решили, в интересах Коньклюва, дать ему пока новое имя Крылогрива, хотя сомневаюсь, что служащим Министерства может прийти в голову, что это и есть тот самый гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Ну что, Гарри, твой сундук собран?

— Э-э-э…

— Сомневался, что я появлюсь? — проницательно догадался Дамблдор.

— Я сейчас побегу и… мигом все уложу, — заторопился Гарри, впопыхах хватая упавшие телескоп и кроссовки.

За десять минут или чуть больше он отыскал все, что нужно. Наконец, ему удалось достать из-под кровати плащ-невидимку, прикрутить крышку к склянке с меняющими цвет чернилами и придавить крышкой сундука выпирающий котел. Затем, изогнувшись от тяжести сундука в одной руке, а в другую взяв клетку с Хедвиг, он стал спускаться по лестнице.

К его разочарованию, Дамблдор не ждал его в прихожей: значит, придется возвращаться в гостиную.

В гостиной царило молчание. Дамблдор с самым беззаботным видом тихонько мурлыкал какую-то песенку, однако атмосфера в комнате сгустилась, словно застывшее желе, и Гарри так и не осмелился взглянуть в сторону Дурсли, проговорив лишь:

— Профессор… я готов.

— Прекрасно, — отвечал Дамблдор, — теперь осталось самое последнее, — и он снова обратился к семейству Дурсли.

— Как вам, несомненно, известно, через год Гарри станет совершеннолетним…

— Нет, — проговорила тетя Петуния, впервые открыв рот с момента появления Дамблдора.

— Простите?… — вежливо переспросил директор.

— Нет, не станет. Он на месяц младше Дадли, а Дадлику только через два года исполнится восемнадцать.

— Ах, вот вы о чем, — любезно улыбнулся Дамблдор, — но у нас, в мире волшебников, совершеннолетие наступает в семнадцать лет.

Дядя Вернон пробормотал: «Какая нелепость», — но Дамблдор не удостоил его вниманием.

— Итак, как вам уже известно, маг, именуемый лордом Вольдемортом, вернулся в страну. Сообщество волшебников в данный момент находится в состоянии открытых военных действий. Гарри, которого лорд Вольдеморт уже неоднократно пытался убить, сейчас в еще большей опасности, чем пятнадцать лет назад, когда я оставил его на вашем пороге с письмом, в котором объяснялись обстоятельства убийства его родителей и выражалась надежда на то, что вы позаботитесь о нем, как если бы это был ваш собственный ребенок.

Дамблдор прервался на миг, и, хотя тон его оставался все таким же непринужденным и спокойным, ничем не выдавая затаенного гнева, Гарри все же почувствовал исходящий от него холодок и заметил, что семейство Дурсли сбилось поближе друг к другу.

— Вы не выполнили моей просьбы. Вы никогда не обращались с Гарри, как с сыном. Находясь на вашем попечении, он терпел от вас только пренебрежение, а порой и жестокость. Что тут скажешь? Хорошо хотя бы то, что он избежал того ужасающего вреда, который вы нанесли несчастному мальчику, сидящему между вами.

Оба — и тетя Петуния, и дядя Вернон — невольно огляделись, как бы надеясь увидеть здесь еще кого-нибудь, кроме стиснутого между ними Дадли.

— Это мы-то плохо обращаемся с Дадликом? Что вы такое… — начал было возмущаться дядя Вернон, но Дамблдор поднял палец, требуя молчания, и это молчание последовало так мгновенно, будто он заставил дядю Вернона онеметь.

— По заклинанию, наложенному мной пятнадцать лет назад, Гарри находится под сильной защитой до тех пор, пока он еще может называть это место «домом». Каким бы несчастным ни чувствовал он себя здесь, каким бы ни был нежеланным, как бы плохо с ним ни обращались, но вы, по крайней мере, скрепя сердце, дали ему крышу над головой. Действие этого заклинания закончится, как только Гарри исполнится семнадцать. Иными словами, как только он станет взрослым. Я прошу только об одном: позволить Гарри вернуться в этот дом еще раз, до его семнадцатого дня рождения, чтобы защита действовала до этого момента.

Никто из Дурсли не проронил ни слова. Дадли слегка хмурился, казалось, все еще соображая, когда же с ним плохо обращались. У дяди Вернона был такой вид, будто у него что-то застряло в горле, тетя Петуния, однако, как-то странно раскраснелась.

— Ну вот, Гарри… нам пора идти, — наконец проговорил Дамблдор, поднимаясь и расправляя свой длинный черный плащ. — До встречи, — сказал он, обращаясь к Дурсли, у которых было написано на лицах, что, будь их воля, они отложили бы эту встречу навсегда. С этим, надвинув шляпу, Дамблдор стремительно вышел из комнаты.

— Пока, — поспешно бросил Гарри семейству Дурсли и последовал за Дамблдором, который помедлил у его сундука и взгроможденной на него клеткой с Хедвиг.

— Это нам сейчас, пожалуй, помешает, — сказал он, снова вынимая волшебную палочку. — Я отошлю все это в Нору — пусть оно нас там дожидается. Только вот что, захвати с собой плащ-невидимку — так, на всякий случай.