Леонид Сапожников - Четыре самозванца

— Прослушайте объявление! — говорила Кураго, пока я занимался рукопожатиями. — Выход на церемонию пуска воды ровно в девять тридцать! И чтобы никто не пропал по дороге! Возле шлюза будет перекличка!..

Как известно, на любой церемонии должна присутствовать общественность. Я и Жук решили заранее: это будут земводповоротовцы. Ну, еще пионеры, — без них нельзя. А всех остальных отвлечет плезиозавр.

Но наш план лопнул. К началу церемонии возле шлюза собрались тысячи незваных гостей — я имею в виду жителей города. А операторскую, где на пульте была кнопка «Пуск», окружили, взявшись за руки, активисты-общественники. На груди у них висели листы ватмана с возмутительными надписями: «БЭПу — нет!», «Не дадим родной город в обиду!» и тому подобное.

— Что будем делать? — тихо спросил я Жука. — Какие предложения?

— Можно заслать к ним в цепочку Эдуардо, — ответил он. — Пусть крикнет «Позор!» и бросит камень в Дрозда.

— Почему в меня? Я не желаю! — запротестовал Максим.

Жук сочувственно вздохнул: — Придется пострадать ради общею дела. Когда он бросит в вас камень, мы объявим всех в цепочке хулиганами и заставим их разойтись.

— А почему бы ему в тебя не бросить? — ехидно спросил Максим.

— Я формально человек посторонний, не имею к БЭПу отношения, — выкрутился Жук.

— Пусть тогда в Свистунова бросает!

— Как ты можешь торговаться в такой момент! — пристыдил я Дрозда.

К сожалению, Эдуардо нигде не было видно. Я поднялся на деревянный помост и под жидкие аплодисменты своих подчиненных подошел к микрофону. — Товарищи! Сегодня наш БЭП финиширует. Но для славного «Земводповорота» это только старт! В нашей необъятной стране еще много рек, текущих не туда, куда надо!

— Свисту-нову по-зор!!! — дружно крикнула живая цепочка.

Я презрительно усмехнулся и показал на них пальцем: — Почему кричат эти люди и стараются нам помешать? Потому что не видят дальше своего носа. Это такие, как они, отрицали вращение Земли и требовали запретить электричество!

— Демагогия! — крикнули мне из толпы.

Но я не растерялся:

— Вот именно! Иначе, как дешевыми демагогами, этих людей не назовешь! Мне стыдно за них! И не только мне, но и нашему подрастающему поколению. Верно, Пал Палыч?

— Совершенно верно! Нам, пионерам, стыдно! — подтвердил Пал Палыч, выходя к микрофону. — Мы за БЭП, а БЭП за нас! Кто против БЭПа, тот против нас!

Он сделал знак ребятам из пионерлагеря, и те друг за дружкой взбежали на помост. Я широко улыбнулся и развел руки, как бы принимая их в объятия, — да так и застыл. В строю я увидел до боли знакомых Заеца и Колотыркину…

— Речевку начи-най! — скомандовал конопатый вожак.

Прокричав это, пионеры умолкли: видно, забыли от волнения, что дальше.

— Все, кому нужна вода, повороту скажут «да!» — подсказал по бумажке Пал Палыч.

Но отряд прокричал совсем другое:

Зрители грохнули смехом.

— Правильно! Молодцы! — рявкнул боцманским голосом старик в морской фуражке.

А Пал Палыч, не понимая, что происходит, подсказывал, как суфлер в театре, следующую речевку:

Конопатый вожак взмахнул рукой, и деточки выдали что есть мочи:

Собравшиеся взревели от восторга и зааплодировали не шаля ладоней. Пал Палыч ошарашенно смотрел в свою шпаргалку с речевками, сличая написанное с услышанным…

— Наши тоже хлопают. Вот негодяи! — доложила мне на ухо Кураго. — Я запишу фамилии: Болдаков, Волобоев, Пекарский…

Но мне было не до них. Если срочно не погасить скандал, наша песенка спета!.. А Заец с Колотыркиной аж сияли. Это, конечно, их работа.

— Спасибо за критику, юные друзья! — заговорил я, скорчив улыбку. — Мы действительно не святые. Иногда допускаем отдельные ошибки. Но даю вам честное свистуновское, что мы их со временем исправим.

Тут к микрофону вышел Лещенко и произнес нехорошим голосом:

— Последняя ошибка гражданина Свистунова уже исправлена. К сожалению, это сделал не он, а уголовный розыск. Внимание! Перед вами последний раз выступает блиновский плезиозавр!

Все головы повернулись к озеру. Прямо к нам плыло чудовище. Оно выпустило из пасти фонтанчик воды и… вышло на берег на двух человеческих ногах, обутых в ласты. За ним, извиваясь, тянулся шлейф из пластиковых поплавков, усеянных загнутыми шипами…

— Ух ты! — загалдели вокруг меня пионеры. — Да это же человек! С аквалангом!

Следом на берег вышли еще два аквалангиста, по-милицейски подстриженные. Они сняли с «дракона» страшную голову, и все увидели, что это просто Эдуардо.

— Труба дело! Пора сматывать удочки! — шепнул мне Жук и, спрыгнув с помоста, юркнул в гудящую толпу.

— Это был следственный эксперимент! — продолжал Лещенко. — Эдуардо прятал свое драконье одеяние в плавающем киоске, который служил ему своеобразным гардеробом. На мошеннической сенсации грели руки и сам исполнитель роли дракона, и его шеф…

Лещенко сделал паузу и стал искать глазами Жука, но того уже и след простыл.

— Эдуардо признался, — повысил голос газетчик, перекрывая всеобщий гул, — что их цель состояла не только в преступном обогащении. Он и Жук выполняли задание Свистунова: отвлечь внимание горожан! Дракон был нужен, чтобы мы забыли об угрозе, которую несет нам БЭП!

— Клевета! — гневно крикнул я, пытаясь вырвать у него микрофон. — Мало ли что наговорит ваш Эдуардо! Я знать его не знаю, да и к Жуку не имею никакого отношения!

Тут выскочила вперед Колотыркина:

— Ну, зачем, Свистунов, так врать? Ты и Жук — два сапога пара! Самозванцы вы! И Дрозд! И Кураго! Ваше место — в прошлом!

— Товарищи, будьте свидетелями! — закричала Кураго. — Эта девчонка нас оскорбляет! Она назвала Романа Алексеевича сапогом!

Вот дура набитая…

Я придвинулся к Дрозду, который стоял, втянув голову в плечи.

— Максим, а не рвануть ли в двухтысячный год? Это был бы выход!

— Нет, — ответил Дрозд, — наше время кончается. Если здесь нам такое устроили, то там только перышки полетят…

— А я бы рискнул! Необязательно реки поворачивать. Что-нибудь другое придумаем, чтобы все ахнули!

— Нет, — сказал Дрозд. — Хватит с меня позора. Катя, я в детство хочу!..

Бледный Максим дергал меня за руку: торопил. А Ромка еще колебался. Но тут подошли Ласточка с Оксаной, на ходу сочинявшие новую речевку:

— Катя, Саша, есть уже три строчки! Быстро придумайте четвертую!

Ласточка, встав на цыпочки, продекламировал:

— Мы на БЭП сломали моду. Потечет река назад. Речке мы дадим свободу…

— Свистунову же — под зад! — подсказал Саша. — А что? Справедливая концовка.

Для Ромки это была последняя капля.

— Сдаюсь! — поднял он руки. — Не надо больше речевок! Забирай нас отсюда, Катя, мы с Аней согласны.

— Э, нет! — сказал брат мой Вадька, протиснувшись к помосту. — Сначала извинитесь перед народом.

Свистунов послушно подошел к микрофону: — Извините меня, товарищи! Я больше не буду!

— А кто за все ответит? — закричали блиновцы. — Кто каналы закопает?

— Наша могучая землеройная техника, — заверил Ромка, — в два счета сделает все, как было. А я ни за что отвечать не могу. Я учусь в седьмом классе, и мне еще нет четырнадцати лет.

— Это правда, товарищи, — сказала я. — Он пролез в будущее незаконно. Мы вернем его на Машине Времени в детство и постараемся перевоспитать. Даю вам честное пионерское!..

Я велела Саше усадить трех самозванцев в лодку и плыть к Замку, а сама пошла с Вадиком искать четвертого. Жук будто сквозь землю провалился. Мы отправились в БУР: только там смогут нам помочь.

— А мы его уже нашли, — сказал Ольховский. — Сидит у Наумова.

— Где же он был?

— На вокзале. С турпутевкой и портфелем денег. Хотел уехать в круиз по Северному морскому пути.

Ольховский повел нас к Наумову. Жук сидел, весь красный, в углу кабинета а твердил, как попугай:

— Гражданин капитан, я чистосердечно раскаиваюсь!

— Мы забираем его, товарищ Наумов, — сказала я. — Этот тип сбежал из детства, надо вернуть его назад.

— Я готов! — обрадовался Жук и встал по стойке «смирно». — Разрешите идти, гражданин капитан?

— Не спешите, подозреваемый, — усмехнулся хозяин кабинета. — Сначала скажите: было ли вам известно, что Эдуардо украл из музея старинные монеты?