Владислав Крапивин - Летчик для особых поручений

Улица была извилистая: за поворотом опять поворот, и всё дома, дома… И вдруг Алёшке показалось, что синяя щель неба упала до земли и надвое расколола город. Это в конце улицы сверкнуло море.

Алёшка вздрогнул, постоял секунду и рванулся навстречу синему блеску. Паруса кораблика надулись в другую сторону, прижались к мачтам от встречного воздуха.

Алёшка думал, что улица сразу приведёт его на берег. Но когда кончились дома, между ними и морем Легла площадь.

На площади стояли башни.

И Алёшка опять остановился. Ну, представьте себе такую картину: вверху громадное синее небо, впереди громадное синее море, у моря широкая-широкая площадь, а на площади — башни, будто собранные из сказок и морских романов.

Они были очень разные: из серых глыб, из оранжевых кирпичей и даже из белого мрамора. Одни — глухие и суровые, как крепости, другие — праздничные, будто дворцы. То с зубцами наверху, то с острыми крышами, шпилями и флюгерами, с балконами и узорными окнами. А некоторые из них были просто большие маячные башни. Вокруг одной из них от земли до самого верха винтом взбегала лестница с трубчатыми медными перилами. На верхней площадке башни стояла корабельная мачта.

Алёшка так загляделся, что даже забыл про море. Он тихо пошёл по площади и был, как Гулливер, попавший в страну великанов. Великаны спали. На площади лежала тишина, только Алёшкины шаги щёлкали по плитам ракушечника да шумело море.

Квадратные плиты устилали площадь. В трещинах росла трава. Разная трава, но больше всего — жёсткие высокие кустики с мелкими розовыми цветами. Башни стояли далеко друг от друга, каждая сама по себе. Алёшка, запрокинув голову, обходил их одну за другой, и казалось, что башни чуть качаются. Блестели вверху линзы маячных фонарей, чернело кружево антенн и полоскались на ветру пёстрые сигнальные флаги. В разные стороны, пересекая друг другу путь, бежали облака. А внизу ветра не было. Только всё громче делался набегающий шум.

И Алёшка увидел, что близко подошёл к морю.

Крупные волны бежали к берегу — белые гривы на синих гребнях. Берег был низкий, и площадь лежала почти вровень с морем. Плиты с незаметным уклоном уходили в воду. Волны накатывались на них и разбегались далеко по площади. У могучих фундаментов башен, у маленьких дубовых дверей в каменных нишах закипали водовороты. Потом вода нехотя отступала — вся в длинных полосах угасающей пены. Водоросли застревали в трещинах плит, а принесённые на площадь крабы торопились назад, за убегающей водой.

Алёшка пошел по мокрому ракушечнику — навстречу морю, и накатившаяся волна залила его сандалии, замочила брюки. «Надо бы подвернуть штаны», — подумал Алёшка. Но не стал. Пришлось бы выпустить из ладоней клипер, а его могло унести водой.

Ближе всех к морю стояла серая башня-маяк. У неё было высокое крыльцо с перилами, похожими на поручни капитанского мостика. Худенький загорелый мальчик в красных плавках вышел на крыльцо. Он весело сощурился на солнце и с верхней ступеньки прыгнул на плиты. Волна тут же залила его ноги до колен. Потом она отбежала, а мальчик засмеялся и, шлёпая босыми ногами по камням, пошёл туда, где стоял Алёшка.

Сначала он не видел Алёшку. А потом заметил, остановился, стал серьёзным и подошёл ближе. Глядя то на кораблик, то Алёшке в лицо, он медленно сказал:

— Какой красивый…

Это он не с завистью сказал, а будто спрашивал Алёшку: «Ты рад, что у тебя такой замечательный кораблик?»

— Да, — сказал Алёшка. — Он всем нравится. Это клипер.

— Я знаю. Мне дедушка обещал сделать клипер, да всё некогда ему. Ну, я попрошу, чтобы поторопился.

Мальчик был ростом Алёшке до плеча, но не казался маленьким. Он был, видимо, смелый и весёлый мальчишка.

— А кто твой дедушка? — спросил Алёшка. — Моряк?

— Он исследователь полуночного норд-веста.

— Хорошая работа, — с уважением сказал Алёшка. — И вы с дедушкой живёте в этой башне?

— Дедушка живёт. А я прихожу к нему в гости. И ночую у него, когда хочу. Мы вместе встречаем ветер.

Он глянул на Алёшку глазами, в которых отражалось море (ведь оно было рядом), и доверительно сказал:

— Знаешь, наш ветер совсем ручной. Где-то далеко он бури закручивает, а к нам прилетает добрый и спокойный…

— А что в других башнях? Там тоже исследователи живут?

Конечно. Ведь у каждого свой ветер.

Всё интереснее делалось Алёшке, и он даже забыл. Что надо спешить на вокзал. Он смотрел то на мальчика, то на башни и думал: «Так вот почему город называется Ветрогорск…» Но многое ему было непонятно.

— А как же… — начал он. — Ветры ведь разные. Они же прилетают со всех сторон. Разве они не сталкиваются над площадью?

Мальчик рассмеялся, но не обидно.

— Я сразу подумал, что ты нездешний. Потому что не знаешь. Ветры не сталкиваются. Видишь, у всех башен разная высота. И у каждого ветра своя высота, они её знают. Ну, понимаешь, они, как самолёты во время рейса. Каждый летит на своём уровне.

Он поднял прямые коричневые ладошки и плавно провёл одну над другой.

— Вот так…

И сразу же, будто толчок какой, вспомнил Алёшка Лётчика.

Но тут под ноги опять подкатила волна. Алёшка и мальчик отбежали подальше.

— Один раз меня краб за ногу тяпнул, — сказал мальчик. — Boт такой большущий… Можно я подержу клипер?

— Подержи.

Мальчик взял его, покачал в ладонях.

— Совсем лёгонький. Его любой ветерок помчит.

— Да, — согласился Алёшка. — Только здесь совсем нет никакого ветра.

— Ветер вверху, — объяснил мальчик, и они взглянули в небо. Алёшка сказал:

— Теперь я понимаю, почему облака над вашим городом бегут сразу во все стороны.

Мальчик отдал клипер и, весело глядя Алёшке в лицо, признался:

— Мы с ребятами один раз устроили шуточку… Забрались на башню зимнего пассата и подняли антенну на такую же высоту, как флюгер на башне сирокко. Что было-о!.. Сирокко и пассат слетелись да ка-ак сцепились! Ну, как тигры. У пассата характер вообще-то нормальный, но сирокко — отчаянный злюка… Тут и началось! На море смерч, над городом гроза, с крыш листы летят, калитки хлопают… В школе нам потом здорово влетело от завуча…

— С завучами лучше не шутить, — сказал Алёшка. — Им ведь ни до каких ветров дела нет, был бы порядок.

— Конечно, — рассеянно откликнулся мальчик и глянул на Алёшку нерешительно. — А знаешь что? Ну, если только ты хочешь… Я ведь не знаю, интересно тебе или нет… Если тебе хочется, можно сегодня ночью встретить наш норд-вест. Ты не думай, дедушка разрешит, он добрый. Знаешь, что он придумал? Он приделал к окну старую водосточную трубу. Ветер влетает в окно, забирается в трубу и сразу начинает петь. Ему там нравится. Он поёт всякие песни, которые слышал в разных странах… Хочешь послушать?

— Я очень хочу, — сказал Алёшка. — Очень-очень. Но я не могу. У меня важное дело, и сейчас мне обязательно надо идти на вокзал. А потом ехать… Ты не знаешь, как добраться до вокзала?

Мальчик ответил:

— До вокзала? Знаю. Вот за той острой башней начинается переулок. Он как раз и ведёт к вокзалу.

— Ну, тогда… прощай.

— Прощай, — сказал мальчик. Он постоял ещё чуть-чуть, качнул головой и пошёл по мокрым плитам в море. Когда вода ему докатила уже до пояса, он обернулся, махнул Алёшке рукой, потом прыгнул в волны и поплыл навстречу белым гребням.

— Да, — сказал Алёшка, — жалко. Ну, ничего…

Он вышел с площади в переулок и по нему добрался до вокзала.

Вокзал был маленький и уютный: кирпичный домик с жестяными кораблями на башенках, круглые часы с розой ветров на циферблате. В справочном бюро Алёшка узнал, что его поезд придёт через сорок минут. Он вышел на перрон и стал ждать.

Небо сделалось пасмурным, в станционном садике вздрагивали тополя. Это душный береговой ветер гнал к морю грозу.

На перроне было всего несколько пассажиров. К Алёшке подошёл пожилой моряк с квадратной золотой петлей и полосками на рукаве. Поглядел на клипер, на Алёшку, вздохнул почему-то и спросил:

— Твой?

Алёшка кивнул.

— Старинная работа, — сказал моряк. — Я о такой модели с детства мечтал.

Алёшке стало неловко, будто он в чём-то виноват перед моряком. А тот потоптался рядом и смущённо проговорил:

— Слушай, мальчик… Он тебе очень нужен, этот фрегат?

— Конечно! — удивлённо сказал Алёшка.

Моряк опять вздохнул.

— Я знаю, деньги за такую вещь смешно предлагать. Но у меня есть штурвал красного дерева. С английского капера «Ведьма». И бронзовые часы из кают-компании парового корвета «Рюрик». Может, поменялись бы, а? У меня эти вещи Корабельный музей со слезами выпрашивал…

— Понимаете, я никак не могу, — сказал Алёшка. — Модель уже почти не моя. Это подарок для одного человека.