Вениамин Кисилевский - Седьмой канал

Что ж, спасибо! Пусть теперь попросит письмо отнести своей задаваке!

Дима, наверное, понял, что напрасно обидел брата, подошел к нему и волосы растрепал, как папа делает, когда приласкать хочет: не сердись, мол, сам видишь, дело какое! Глеб никакого дела не видел, но дальше обижаться не стал.

— Ладно, — говорит, — давай отнесу.

— Что отнесешь? — не понял Дима.

— Как что? Письмо. Только учти — если кто-нибудь другой откроет — сразу убегу. Хватит с меня прошлого раза.

— Вот ты о чем, — вздыхает Дима. — Нет, Глеб, больше никакого письма не будет. Обойдется без письма! — Проходит в комнату, садится на диван рядом с Логом-осьминогом. Потом вдруг улыбается, бесшабашно машет рукой и кричит: — Обойдется! Ничего, Глебыч, переживем! А ну держи! Го-ол!

И тут происходит такое, что и в страшном сне не приснится. Дима хватает осьминога и бросает в Глеба. Они несколько раз и раньше, когда никого дома не было, заменяли осьминогом мяч. Однажды чуть стекло в серванте не разбили. Но раньше это был просто надувной резиновый осьминог, а сейчас…

Увидев летящий в него снаряд, Глеб инстинктивно пригибается, и осьминог, просвистев над головой, вылетает в открытую дверь лоджии. Ударяется о перила, подпрыгивает и… летит на землю с восьмого этажа.

Себя не помня, Глеб выбегает в лоджию, смотрит вниз и видит голубое пятно рядом с большой лужей. Тут же возвращается в комнату и, ни слова не говоря Диме, бросается к двери. Кнопка вызова лифта горит красным светом — занято. Не раздумывая, Глеб устремляется вниз по лестнице — только цифры, обозначающие этажи, перед глазами мелькают. Выскакивает из подъезда, огибает дом, выбегает на площадь и… Осьминога нет нигде. Вот лужа, рядом с которой он лежал. Вот дерево возле лужи — Глеб все это хорошо видел сверху. И больше ничего.

Глеб обегает площадь в надежде, что осьминога куда-то закатило ветром. Но очень скоро понимает, что искать здесь бесполезно. Осьминог ведь не иголка! Его издалека видно. Значит, кто-то успел подобрать! Но кто? Далеко этот человек уйти не мог — Глеб очень быстро прибежал. Площадь пуста. Это в погожие дни здесь людей много, а сейчас никого нет. Может, в билетные кассы зашел?

Глеб вбегает в кассовый зал. Оглядывается. Потом соображает, что взрослому игрушка не нужна. Значит, взял кто-нибудь из малышей. В зале людей немного — с приходом осени их всегда делается меньше. А детей всего двое — мальчик чуть постарше Глеба и совсем маленькая девочка. Осьминога у них нет.

Что же теперь делать? В какую сторону бежать — вверх или вниз по улице?

— Никуда бежать не надо, — слышит Глеб голос Лога. — Иди домой.

То есть как домой? Одному, без осьминога?

— А где вы?

— Иди домой. Все в порядке, не волнуйся.

Глеб, ничего не понимая, бежит к своему подъезду. Поднимается на восьмой этаж, открывает дверь… В коридоре стоят Дима, Настя и ее бородатый папа-писатель. В руках у Димы осьминог, целый и невредимый.

— А-а, старый знакомый, — улыбается писатель. — Выходит, теперь я у тебя в гостях. — И незаметно подмигивает.

— Здравствуйте, — приходит в себя Глеб. — Так это вы осьминога взяли?

— Мы, — говорит писатель. — Вернее, Настенька. Хорошо, что успели заметить, из какой лоджии он выпал. Дочка моя как раз тучи разглядывала. Ну, а квартиру рассчитать — дело уже нехитрое.

— Почему же я вас по дороге не встретил?

— Не знаю, — пожимает плечами писатель. — Разминулись, значит.

В другое время Глеб с удовольствием поговорил бы еще с настоящим, живым писателем. Но сейчас его волновало другое: не повредил ли себе что-нибудь Лог, грохнувшись с такой высоты, и не подействует ли это падение на контакт? Вообще-то, голос Лога он уже слышал — значит, все в порядке. Но лучше расспросить обо всем самому.

— Ну, мы пошли, — говорит писатель. — Тебя как зовут?

— Глеб.

— Приходи, Глеб, к нам с Настенькой в гости.

— Спасибо. Я приду. Обязательно приду.

Дима, когда они ушли, удивляется:

— Что ты так всполошился из-за этого уродца? Такое лицо у тебя сделалось, будто сам вместе с ним свалился! Прямо побелел весь. И за дверь выскочил, как ненормальный.

Сказал бы ему Глеб! И про уродца, и про все остальное. Да зачем напрасно время терять? Главное — Лог нашелся!

Теперь ни Дима, ни кто другой ему не помеха. Телевизор включать не нужно, а голос Лога, кроме него, никто не слышит. Глеб берет из рук брата спасенного осьминога и со словами «пойду помою» идет в ванную. Закрывается на задвижку, споласкивает его теплой водой, а затем бережно вытирает полотенцем.

— Вы не ушиблись, дядя Лог?

— Любопытный ты парень, — смеется Лог. — Так хорошо и правильно соображаешь, а порой, не обижайся только, совсем еще малыш. Неужели ты думаешь, что я сижу внутри этой резиновой штуковины?

— Вовсе я так не думаю, — смутился Глеб. — Но все-таки… с такой ведь высоты… Только успели встретиться, и сразу вы… ну, не вы, а он… в общем, вниз летите! Испугался, конечно. Я ведь вас так долго ждал. Думал, никогда больше не увидимся.

— Потому что меня не стало на седьмом канале?

— И потому тоже. А еще думал, что я… недостойный для контакта.

— Вот как? Почему же ты так решил? Из-за того, что проговорился дяде Гарику?

— Не только. Потому что пользы от меня для вас никакой. И все у меня не так получается. Хочешь, как лучше, а выходит наоборот. Нескладный я.

— Кто тебе сказал, что ты нескладный?

— Мама говорит, если я что не так делаю.

— Не расстраивайся, Глеб. Можешь поверить мне на слово — я рад, что встретился именно с тобой.

— Правда? — обрадовался Глеб.

— Ну конечно! И очень мне с тобой интересно.

В дверь ванной забарабанил Дима:

— Эй, ты что там делаешь?

— Я сейчас! — крикнул Глеб. — Еще немножко! — И быстро зашептал: — Дядя Лог, вы не рассердитесь, если я вам… что-то скажу?

— Что-нибудь еще случилось?

— Я не думал, что вы вернетесь, и… Я вашим именем котенка назвал. Для памяти.

— Ну, это я как-нибудь переживу. Давай выходи, а то твой Дима уже нервничать начинает. Успеем еще наговориться.

— Ты что, стихи там разучивал? — подозрительно спросил Дима, когда Глеб вышел из ванной. — Бормотал что-то. Я уже подумал, не свихнулся ли ты.

Спорить с братом Глебу не хотелось. И вообще спорить. В такой счастливый день! Это ничего, что пасмурно. Главное — чтобы на душе светло было. И хочется, чтобы все вокруг тоже были счастливы.

И это был действительно счастливый день. И счастливый вечер тоже. Потому что лежал на диване, прислоненный к валику, большеглазый резиновый осьминог. И никто, кроме него, Глеба, не знает, какая длинная — даже невозможно себе представить, какая длинная, — ниточка тянется от него к далеким звездам…

— Глеб! — удивилась мама, увидев, что он взял в постель осьминога. — Что это с тобой сегодня? Я уже и забыла, когда ты последний раз спал с игрушкой!

Глеб ничего не ответил, только накрылся с головой простыней.

Он сегодня не скоро заснет. Будет лежать и слушать беззвучный голос Лога. Он первым на Земле узнает, что скоро, совсем уже скоро на Лабиоли будет закончена новая программа контакта. И светлыми молниями рассекут черное небо золотистые стрелы космических кораблей, устремившихся к Земле. Поведут эти ракеты умные и бесстрашные товарищи Лога. Они не похожи на людей Земли. Но разве это так важно? Важно, что у них такой же, как у земного человека, мозг. Важно, что бьется в них такое же сердце — горячее и доброе. Много, очень много дней проведут они в пути, чтобы пожать руки людям Земли. Чтобы сказать им:

— Здравствуйте, люди! Мы проделали долгий и трудный путь. Но нас не остановили лишения и невзгоды. Не испугали опасности, которых немало в космических просторах. Потому что вы нужны нам. Потому что мы нужны вам. Здравствуйте, братья по разуму!

И один из этих золотистых кораблей обязательно поведет Лог, первым вступивший в контакт с человеком Земли. А Глеб будет встречать его с букетом прекрасных земных цветов. Кто может оспорить у него это право? Ведь он — Человек Земли, первым вступивший в контакт с другой цивилизацией. Пусть случайно, сам того не ведая, но все-таки первый! А быть первым — это высокая честь. И не каждому она по плечу.

Что бы ни случилось, контакт оборваться не может. Не должен. Контакт продолжается!