Инна Живетьева - Детонатор

— Военная хитрость, значит? — Димка снова сплюнул. В голосе его сквозила задумчивость, словно мальчишка не решил для себя, как отнестись к Сашкиной идее.

— Ну а что еще? — преувеличенно удивилась Анька. — Зато все будет без шума и пыли.

Мишка, увидев отца, заерзал. Стиснул губы, отвернулся в сторону домов и вцепился в доски ящика. Генка ухватил сына за рубаху:

— Ну, где там от геологов?

— Что? — Мишка от удивления разжал пальцы.

— Что-что! Что твоему отцу передали, вот что! Ишь, расселся тут барином. А у отца желудок болит, норму просит.

— Да ничего мне не передавили.

— Ах ты, сопля зеленая! — широкая ладонь Генки-алкоголика опустилась на Мишкину шею. Мальчишка кувыркнулся в пыль, проехал коленками по земле. — Не передавали! Небось заначил для себя и своих дружков!

— Да честное слово, пап! — в голосе пацана звенели слезы. Мужик сгреб сына с земли, подтянул поближе. — Ничего не передавали!

Генка с силой хлестнул Мишку по лицу:

— А вот сейчас посмотрим! Вот я дедов ремень достану, и посмотрим тогда. Не передавали! — цепко ухватив мальчишку за плечо, он потащил его в проулок.

Сашка сглотнул сухой комок в горле. Димка повернулся, ожег его взглядом. Чуть повела плечами Анька.

— Ну чего уставились? За пакетом пошли, — хрипло выдохнул Сашка.

— Я не пойду, — сумрачно уронил Димка.

— Ну и дурак, — фыркнула Анька. — Сейчас-то уже чего? Все равно уже сделано.

…— Детонатор, — в который раз довольно повторил голос.

Сашка увидел — не глазами, а словно внутри головы показали кадры — как дрогнула тогда растянувшаяся под землей пленка слизи, набухла и проклюнулась почкой. Как потянулись во все стороны нити, вытягивая и подгребая под себя скопившееся на месте боя. Как хлестнули щупальца еще дальше, дотягиваясь до тех мест, где когда-то предавали, обманывали, делали подлости.

Сашку затошнило, он забился в зеленом тумане точно муха в паутине. «Не хочу!» — крикнул мальчишка, но звук погас, едва сорвавшись с губ. «Пустите меня!»

Мягкие лапы качнули, крутанули — и вечерний ветер, полный степных запахов, ударил Сашке в лицо. Мальчик вывалился из купола, проехал ладонями по земле и бессильно уткнулся носом в траву.

Сашка поправил наброшенную на плечи ветровку. Ночью в степи холодает. В реке вода еще ничего, а как вылезешь на берег — так сразу мурашки по коже.

Прокаленный за день камень приятно грел спину, но скоро остынет и сам начнет забирать тепло. Сашка уткнулся носом в рукав. Ну и пусть. Он все равно не вернется в палатку. Сил нет встречать преувеличенно-бодрые взгляды. Сашка понимает: надежды нет. Да и он сам уже не верит — разве пощадит холм, выросший на поле боя, отца? Взрослым — как ни допытывались, — Сашка ничего не рассказал. Не поверят, у них вон химики толпами бродят, физики резаки готовят. Да и про Мишку язык не повернется.

Сашка уехал в лагерь на другой день после игры. Павлов собрался в областной центр, и прихватил младшего Свиридова. Мальчишка юркнул в душный салон с облегчением. И постарался забыть и о Мишке, и о задумчивом Димкином взгляде, и о загорелых Анькиных коленках.

А вот сейчас страх и тоска по отцу были подернуты противной горечью. Словно холм оставил на Сашкиной коже противную слизь, которую не смыть ни в одной реке.

По берегу прошуршали шаги. Кто-то остановился за Сашкиной спиной. Мальчик недовольно глянул через плечо: Васька.

Аспирант задумчиво скреб отросшую за последние дни кудрявую бородку.

— Яблоко хочешь? — огромный карман штормовки обмяк, на Васькиной ладони катнулся ярко-желтый мячик.

У Сашки рот наполнился слюной. Ужинать он не стал, но хотелось, но при виде яблока в желудке тягуче засосало.

— На, — нагретый плод перекочевал в Сашкины ладони.

Когда от яблока остался один жесткий, измочаленный хвостик, Васька спросил:

— Так что там было-то?

— Я же говорил — ничего. Туман в морду, и все, — ощетинился Сашка.

— Ну это ты брось, — Васька поддернул джинсы, словно брюки от фрачной пары, и присел на камень. Пошевелил пальцами босых ног. — Брось. Ты там что-то видел.

Сашка повертел в пальцах хвостик от яблока. Васька — это все-таки не противный дядя Боря. А вдруг эта история поможет отцу?

Слова подбирались с трудом, мальчик не мог толком описать — что же там было. А когда дошел до истории с Мишкой, так и вовсе начал давиться стыдом, как горячей кашей.

— Почему он все повторял: детонатор?

Васька снова поскреб бородку:

— А ты разве не понял? — у аспиранта был непривычно жесткий голос.

У мальчишки загорелись уши, жар спустился на щеки. И тут же ударило ледяным испугом: так это он, Сашка, виноват в том, что отец сейчас внутри холма?!

— Ты сделал то, что не хватало этой гадости. Твоя подстава сдетонировала.

— Но это была просто игра! Военная хитрость! Мы же просто играли!

— Играли, — отчужденно согласился Васька. — Я сам сколько раз играл. И сейчас вон сколько детишек играет.

Сашка зажмурился и представил, как лежат под землей бомбы, а над ними носятся мальчишки. «Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать!» «Вовка, я видел, он туда побежал!» «Мам, ну я еще поиграю!» «Отвали, ты еще маленький». «Окружай, слева заходи!»

— И что мне теперь делать?

— Не знаю, — честно признался Васька и даже поджал пальцы ног от смущения. — Может быть, попросить у Мишки прощения?

Сашка неловко поежился. Васька тоже нахохлился, спрятал руки в безразмерные карманы штормовки:

— Мы вот тоже… детишек посылам. Детонаторы хреновы.

Деревенские в такие ночи допоздна торчали на старом выпасе, жгли костры, смолили сигареты и пугали друг друга страшными историями. Сашка сам сколько раз сам сидел там, сплевывал горькую от сигаретного привкуса слюну и притворялся, что темнеющая за спиной степь нисколечко не пугает. Хорошо еще, что от геологической стоянки до выпаса близко, намного ближе, чем до деревни. Но вот сегодня Сашка предпочел бы более длинную дорогу. И так тащился нога за ногу, оттягиваю встречу с Мишкой. А тот ведь даже в рожу не даст — характер не тот, не умеет кулаками. Противно-то как!

Впрочем, сейчас и пришлось идти кружным путем — холм, тускло блестевший под лунным светом, стоял как раз на дороге. Рядом прохаживались солдаты, не приближаясь, впрочем, и на полметра к ограждающей купол колючей проволоке. Охрана была явно лишней: желающих поглазеть издалека находилось много, а вот подойти ближе — дураков нет.

Под вкопанным столбом с яркой желтой лампочкой на верхушке стояли Константин Сергеевич с незнакомым стариком. До Сашки донесся голос:

— С момента посещения диаметр вырос еще на сорок четыре сантиметра.

Мальчик обогнул собеседников, не желая попадаться им на глаза. Солдат проводил его равнодушным взглядом и отвернулся к сослуживцу:

— Дай закурить. Последнюю извел.

Сашка остановился, отгородившись от людей холмом. Положил руки на проволоку. Слизистая шкура слабо подергивалась. Сколько может выжить человек, болтаясь в зеленом тумане без еды и воды? У отца должна быть фляжка, он с ней в степи не расстается, но на сколько там ее хватит…

Колючая проволока зацепила ветровку. Теперь, зная, из чего состоит купол, Сашке пришлось стиснуть зубы и заставить себя протянуть к холму руку. Мягкие лапы обхватили, взъерошили волосы, радостно тряхнули:

— Детонатор! — восторженно выдохнул знакомый голос.

— Да. Я — детонатор. Ты же помнишь, как это было?

…— Ну чего расселся? — прошипел Димка.

Сашка посмотрел на довольного Мишку.

— А я знаю — почему, — слова выскользнули из губ сами по себе.

Махнула ресницами Анька.

 — У него в ящике — пакет. Зуб даю!

— Чей зуб? — по-честному отыграла свою роль девочка.

Сашка терпеливо дождался, когда пропылит длинной юбкой бабка Агата. А вот и Генка-алкоголик. «Применим военную хитрость!» — слова рвались наружу. Сашка прикусил губу так, что почувствовал солоноватый привкус крови. Генка хмуро зыркнул на мальчишек и порысил за угол. Анька проводила мужика взглядом, сказала вроде бы безразлично:

— Между прочим, он Мишкин папаша.