Джоан Роулинг - Гарри Поттер и филосовский камень

«Что ты сказал?» – крикнула тетя из-за двери.

«Ничего, ничего…»

День рождения Дадли – как он мог забыть? Гарри медленно вылез из-под одеяла и начал искать носки. Он нашел парочку под кроватью, снял с них паука и надел. Гарри привык к паукам, потому что в чулане под лестницей, где он спал, их было полно. Он оделся и прошел по коридору в кухню. Стола было почти не видно под грудой подарков для Дадли. Похоже Дадли получил новый компьютер, который хотел, не говоря уже о втором телевизоре и спортивном велосипеде. Гарри не мог понять, зачем Дадли велосипед: он был толст и ненавидел физические упражнения – единственное, что он любил – это кого-нибудь бить. Больше всего Дадли любил бить Гарри, но обычно не мог его поймать. Гарри был очень быстрым, хотя на первый взгляд этого нельзя было предположить. Возможно из-за того, что он жил в темном чулане, Гарри всегда был невысок и легок для своего возраста. Он выглядел даже меньше и тоньше, чем на самом деле, потому что вся его одежда доставалась ему от Дадли, а Дадли был в четыре раза больше его. У Гарри было узкое лицо, острые коленки, черные волосы и яркие зеленые глаза. Он носил круглые очки, перемотанные огромным количеством скотча, потому что Дадли обожал бить его в нос. Единственной вещью в своей внешности, которую Гарри одобрял, был тонкий шрам на лбу в форме молнии. Он был у него всю жизнь, сколько он себя помнил, и первый вопрос, который он задал тете Петунии: откуда взялся шрам.

«Ты заработал его в автомобильной катастрофе, когда погибли твои родители, – сказала она. – И не задавай вопросов». Не задавай вопросов – это было первое правило спокойной жизни в семье Десли. Дядя Вернон вошел на кухню, когда Гарри переворачивал бекон.

«Причешись!» – гавкнул он в качестве утреннего приветствия. Примерно раз в неделю, дядя Вернон отрывал нос от газеты и объявлял, что Гарри требуется стрижка. Вероятно, Гарри стригли больше всех мальчишек в классе вместе взятых, но безрезультатно. Его волосы было бесполезно укладывать – они торчали во все стороны, словно солома. Гарри уже поджаривал яичницу, к тому времени как Дадли и его мать появились на кухне. Дадли рос очень похожим на дядю Вернона. У него было круглое розовое лицо, маленькие, блекло-голубые глаза; толстые светлые волосы гладко лежали на его большой круглой голове. Тетя Петуния часто говорила, что Дадли похож на ангелочка – Гарри часто говорил, что Дадли похож на хрюшу в рюшах. Гарри поставил тарелки с яичницей и беконом на стол, это было трудно, потому что на нем оставалось мало места. В это время Дадли подсчитывал свои подарки. Его лицо вытянулось.

«Тридцать шесть, – сказал он, глядя на отца и мать. – На два меньше, чем в прошлом году».

«Дорогой, ты не посчитал подарок от тетушки Мардж, посмотри, он здесь под большим от Папочки и Мамочки».

«Хорошо, тогда тридцать семь», – сказал Дадли, багровея. Гарри, видя, что Дадли готов впасть в ярость, начал жевать свой бекон со скоростью землеройки, боясь, что Дадли перевернет стол. Тетя Петуния, очевидно, тоже почувствовала опасность, потому что сказала:

«И мы купим тебе еще два, когда поедем в город сегодня. Как тебе это, солнышко? Еще два подарка. Все в порядке?»

Дадли немного подумал. Это было трудно. Наконец, устав от усилий, он медленно произнес:

«Тогда у меня будет тридцать… тридцать…»

«Тридцать девять, мой сладкий», – сказала тетя Петуния.

«О, – Дадли тяжело уселся и схватил ближайший сверток. – Тогда хорошо». Дядя Вернон усмехнулся:

«Этот разбойник не прогадает, весь в меня. Так держать, Дадлюша!» – он потрепал Дадли по голове. В этот момент зазвонил телефон, и тетя Петуния ушла взять трубку, пока Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает спортивный велосипед, видеокамеру, радиоуправляемую модель самолета, шестнадцать новых компьютерных игр и видеомагнитофон. Он снимал оберточную бумагу с золотых наручных часов, когда тетя Петуния вернулась. Выглядела она одновременно злой и озабоченной.

«Плохие новости, Вернон, – сказала она. – Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет приглядеть за ним», – она кивнула головой в сторону Гарри. Дадли в ужасе открыл рот, а у Гарри екнуло сердце. Каждый год на день рожденья Дадли родители везли его с другом в город: в парк приключений, в ресторанчик гамбургеров или в кино. Каждый год Гарри оставляли с миссис Фигг, сумасшедшей старой дамой, которая жила через две улицы. Гарри ненавидел ее дом. Он весь пропах капустой, а миссис Фигг заставляла его разглядывать фотографии всех кошек, какие у нее когда-либо были.

«Что теперь?» – спросила тетя Петуния, гневно глядя на Гарри, как будто это он был виноват. Гарри знал, что ему нужно сожалеть о том, что миссис Фигг сломала ногу, но это было нелегко, особенно, когда он напомнил себе, что пройдет еще один год до того, как он будет вынужден смотреть на Тиббла, Снежка, Лапушку и Пуфика снова.

«Мы можем позвонить Мардж», – предложил дядя Вернон.

«Не говори глупостей, она ненавидит мальчишку». Десли часто говорили о Гарри вот так, как будто его здесь не было – или как будто он был чем-то противным, вроде слизняка, и не понимал их.

«А как насчет как-там-ее-зовут, твоей подруги – Ивонн?»

«В отпуске на Майорке», – ответила тетя Петуния.

«Вы могли бы оставить меня дома», – сказал Гарри с надеждой (он смог бы посмотреть телевизор, если захочет, и, может быть, даже поиграть на компьютере Дадли). Тетя Петуния скривилась так, как будто съела лимон.

«А потом вернуться и обнаружить дом в руинах?» – огрызнулась она.

«Да не взорву я дом», – возразил Гарри, но его не слушали.

«Я думаю, мы могли бы взять его в зоопарк, – сказала тетя Петуния медленно. – … и оставить в машине…»

«Машина новая, а он будет в ней один…» Дадли начал громко плакать. На самом деле, он не плакал – прошли годы с тех пор, как он плакал по-настоящему – но он знал, что если он скорчит рожу и повоет, мать даст ему все что угодно.

«Дадли, маленький, не плачь. Мамуля не позволит ему испортить твой день рождения!» – воскликнула она и заключила сына в объятия.

«Я… не хочу-у-у.. чтобы… о-он… ехал! – выкрикнул Дадли между громкими ненатуральными всхлипами. – Он всегда все портит!» – он мерзко усмехнулся Гарри, выглянув из материнских объятий. В этот момент зазвонил дверной звонок.

«О боже, они уже здесь!» – сказала тетя Петуния в отчаянии – и минуту спустя, лучший друг Дадли, Пирс Полкисс, вошел на кухню со своей матерью. Пирс был тощим мальчишкой с крысиным лицом. Он обычно держал людей за руки, пока Дадли их бил. Дадли сразу же перестал притворяться, что плачет. Через полчаса, Гарри, который не мог поверить в свою удачу, сидел на заднем сиденье машины Десли вместе с Дадли и Пирсом по дороге в зоопарк первый раз в жизни. Тетя и дядя не смогли придумать ничего лучше, но перед тем как выехать дядя Вернон отвел Гарри в сторону:

«Я предупреждаю тебя, – сказал он, опуская свое большое красное лицо вровень с лицом Гарри. – Я предупреждаю тебя сейчас, парень – какие-нибудь шуточки, что угодно – и ты будешь сидеть в чулане до Рождества».

«Я не собираюсь ничего делать, – сказал Гарри. – Правда…» Но дядя Вернон не поверил ему. Никто никогда не верил. Дело в том, что вокруг Гарри часто происходили странные вещи, и было бесполезно убеждать Десли в том, что не он их причина. Однажды, тетя Петуния, устав от того, что Гарри приходит из парикмахерской как будто никогда там не был, взяла пару кухонных ножниц и постригла его почти наголо, оставив только челку, «чтобы спрятать этот ужасный шрам». Дадли хихикал весь вечер, а Гарри провел ночь, думая о завтрашней школе, где над ним и так смеялись за мешковатую одежду и очки, перемотанные скотчем. Однако, когда он проснулся на следующее утро, его волосы были точно такой же длины как до стрижки. За это он неделю просидел в чулане, хотя и пытался объяснить, что не знает, как они отросли так быстро. В другой раз тетя Петуния пыталась надеть на него отвратительный старый свитер Дадли (коричневый с оранжевыми помпонами) – чем сильнее она пыталась натянуть его через голову Гарри, тем, казалось, меньше он становился, до тех пор, пока не стал впору кукле, но уж никак не Гарри. Тетя Петуния решила, что он сел при стирке, и, к большому облегчению Гарри, его не наказали.

С другой стороны у него были большие неприятности, когда он оказался на крыше школьной кухни. Банда Дадли гонялась за ним как обычно, когда, к всеобщему удивлению, он оказался сидящим на трубе. Десли получили гневное письмо от директора, в котором говорилось, что он взбирается на школьные здания. Но все, что он пытался сделать (и об этом он кричал дяде Вернону через закрытую дверь чулана) это прыгнуть за большой мусорный бак около черного входа на кухню. Гарри предполагал, что ветер подхватил его в прыжке и поднял на крышу.

Но сегодня все шло отлично. Это даже стоило того, чтобы провести день с Дадли и Пирсом где-то вне школы, чулана или пахнущей капустой гостиной миссис Фигг. Пока они ехали, дядя Вернон жаловался тете Петунии. Он вообще любил жаловаться: на служащих в офисе, на Гарри, на Совет, на Гарри, на банк, на Гарри – это были его любимые темы. Сегодня утром туда попали мотоциклы.