Зоман Чейнани - Школа Добра и Зла

Естественно деревенские обвиняли во всем медведей. Никто, правда, не видел ни одного медведя в Гавальдоне, но это только заставило их быть более настойчивыми в своих поисках оных. Спустя четыре года, когда исчезла еще пара детей, крестьяне признали, что объяснения должны быть более конкретными и объявили виновниками черных медведей, потому как те настолько черные, что не видны в ночи. Но, когда дети продолжили исчезать каждые четыре года, деревенские переключили свое внимание на норных медведей, а после и на призрачных медведей, а потом на медведей в маскировке… пока не стало ясно, что медведи здесь совсем ни при чем.

Но покуда ополоумевшие крестьяне строили все новые и новые теории («Теория о воронке», о «Летающем людоеде») дети Гавальдона начали замечать нечто подозрительное. Когда они изучали дюжины плакатов о без вести пропавших пришпиленных на площади, лица мальчиков и девочек на них выглядели до странности знакомыми. Вот тогда-то они и открыли свои книги сказок и обнаружили в них похищенных детей.

Джек, украденный за сотню лет до этого, ни чуточку не стал старше. Вот он, нарисованный с той же лохматой гривой волос, ямочками на щеках и кривоватой улыбкой, которая сделала его таким популярным среди девиц Гавальдона. Только теперь в глубине его сада рос бобовый стебель, а у самого него была слабость к волшебным бобам. Между тем, Агнус, веснушчатый хулиган с заостренными ушами, исчезнувший в тот же год вместе с Джеком, превратился в веснушчатого великана с заостренными ушами, прибывал на самом верху бобового стебля. Два мальчика нашли свои дороги в сказку. Но когда дети представили свою Сказочную теорию взрослым, те ответили, как обычно реагирует большинство взрослых. Они гладили детские головы и возвращались к теориям о воронках да людоедах.

Но затем дети показали им портреты знакомых лиц. Украденная пятьдесят лет назад, милейшая Аня теперь сидела в рисунке на камнях, залитых лунным светом, будучи Русалочкой, в то время, как жестокая Эстра превратилась в хитрую морскую ведьму. Филипп, честный сын священника, вырос в Хитрого портняжку, в то время, как напыщенная Гула — в пугавшую детей Лесную Ведьму. Десятки детей, похищенные парно, обрели новую жизнь в мире сказок. Одни на стороне Добра, другие — Зла.

Книги пришли из магазина сказок мистера Довиля — затхлого уголка, ютившегося между Пекарней «Изтеста» и пабом «Маринованная свинья». Проблема, разумеется, состояла в том, откуда сам мистер Довиль доставал свои книги.

Раз в год, утром, предсказывать каким именно он не брался, мистер Довиль приходил в свой магазинчик и обнаруживал, что внутри его ждет коробка с книгами. Четыре совершенно новые сказки, по одному экземпляру каждую. Мистеру Довилю приходилось вешать табличку на дверь: «Закрыто на неопределенное время». А потом он день за днем проводил в своей каморке, старательно переписывая новые сказки, чтобы их хватило на всех детей в Гавальдоне. Как и таинственные оригиналы, однажды утром они появлялись в витрине магазинчика, в знак того, что мистер Довиль наконец-то закончил свою утомительную работу. Он открывал двери своего магазина и в него выстраивались трехмильные очереди, которые змеями извивались на площади, вниз по склону, вокруг озера. Дети жаждали новых сказок, а родители отчаянно искали в нынешних сказках известия о пропавших.

Само собой разумеется, что у Совета Старейшин имелось много вопросов к мистеру Довилю. Когда его спрашивали, кто присылал ему книги, то мистер Довиль отвечал, что понятия не имеет. Когда ему задавали вопрос, с каких пор стали приходить книги, то мистер Довиль отвечал, что не может вспомнить того времени, когда книги не приходили. Когда у него интересовались, возникали ли у него когда-либо сомнения о волшебном способе появления книг, мистер Довиль удивлялся:

— А как они еще могли бы попасть ко мне?

А потом Старейшины заметили еще кое-что про книги мистера Довиля. Все деревушки в них были похожи на Гавальдон. Те же приозерные домики и красочные карнизы. Такие же фиолетовые и зеленые тюльпаны вдоль узких грунтовых дорожек. Такие же малиновые телеги, магазинчики с деревянными прилавками, желтая школа, криво стоящая башня с часами. Только преподносилось это все, как страна, находящаяся за тридевять земель. Деревни в этих сказках служили только одной цели: чтобы начать и завершить сказку. Все, что находилось между началом и концом происходило в темной бескрайней дремучей чаще, который окружал город.

Вот, когда они обратили внимание, что Гавальдон так же был окружен темными бесконечными лесами.

Когда дети только начали пропадать, крестьяне бежали в лес, чтобы искать их там, но лес встречал их бурями, наводнениями, циклонами и падающими деревьями. Когда же они наконец все это преодолевали, то обнаруживали скрывающийся за деревьями город, который немедленно брали в осаду, только ради того, чтобы в итоге обнаружить, что это их собственный город. И, правда, с какой бы стороны леса они не входили, непременно оказывались в тех местах, в которых они входили. У леса, похоже, не было никакого желания возвращать похищенных детей. И в один прекрасный день они поняли почему.

В тот год, когда мистер Довиль заканчивал распаковывать книжки со сказками, он обратил внимание на большое пятно, прячущееся в сгибе коробки. Дотронувшись до него пальцем, Довиль обнаружил, что оно было мокрым, его оставили чернила. Приглядевшись, он увидел, что это была печать со сложным гербом — изображением черного и белого лебедей, увенчанные тремя буквами:

Ш.Д.З.

Ему не было необходимости гадать, что эти три буквы означали. Расшифровка этих букв была написана ниже. Маленькие черные буквы объясняли, куда забирались крестьянские дети:

ШКОЛА ДОБРА И ЗЛА

Похищения продолжились, но теперь у вора появилось имя.

Его прозвали Школьный директор.

Спустя минут десять, Софи сняла последний замок с окна и со скрипом открыла ставни. Ей был виден край леса, где её отец, Стефан, стоял с остальными стражами, охранявшими периметр. Но, вместо того, чтобы выглядеть так же взволнованно, как и остальные, он улыбался, положив руку на плечо вдовы Гоноры. Софи скривилась. Она все никак не могла понять, что отец нашел в этой женщине. Когда-то давным-давно, её мать была самим совершенством, словно сказочная королева, в то время как Гонора была обладательницей маленькой головы, круглого тела и напоминала индюшку.

Её отец что-то озорное прошептал на ухо вдове, и щеки Софи вспыхнули румянцем. Если бы маленьким сыновьям Гоноры грозила участь быть похищенными, то он был бы предельно серьезен. Правда, Стефан запер её на закате, поцеловал, в общем, повел себя как истинный любящий отец. Но Софи была известна правда. Она видела его лицо каждый день на протяжении всей своей жизни. Отец не любил свою дочь. Потому что она не была мальчиком. Потому что она не напоминала ему его самого.

Теперь он хотел жениться на этом чудовище. Спустя пять лет после смерти матери, это не будет казаться неправильным или бесчувственным поступком. Простой обмен клятвами и у него появятся два сына, новая семья и новое начало. Но ему нужно, чтобы дочь объявила Старейшинам своё благословение, чтобы ему был позволен новый брак. Отец уже пытался несколько раз поговорить с ней об этом, но Софи меняла тему разговора или громко кромсала огурцы, или улыбалась в той же манере, что и с Рэдли. Потому больше Стефан не упоминал имени Гоноры.

Пусть этот трус женится на ней, когда я исчезну, думала она, глядя на него сквозь ставни. Вот, когда она исчезнет, только тогда он и поймет, что никто не сможет её заменить. Только с её исчезновением до него дойдет, что он породил кого-то лучше сына.

Он родил принцессу.

Софи с нежностью разложила на свой подоконник пряники в форме сердечек для Школьного директора. Впервые в жизни она испекла их, добавив сахар и масло. В конце концов, они были особенными. Они как бы сообщали, что она идет по своей воле.

Устроив голову поудобнее на подушке, она закрыла глаза, позабыв про вдов, отцов, сирых и убогих Гавальдона, и с улыбкой принялась отчитывать секунды до полуночи.

Как только голова Софи исчезла в окне, Агата сунула пряничное сердечко себе в рот. «Единственное, кому они послужат приглашением — это крысы», — подумала она, кроша выпечкой на свои черные уродливые башмаки. Она зевнула и уставилась на городские часы, стрелки которых медленно прошли четверть часа.

Оставив Софи, после их совместной прогулки, Агата отправилась домой, только для того, чтобы мысленно представить себе, как Софи помчится в лес, чтобы найти эту Школу для дураков и психов и закончить тем, чтобы быть затоптанной кабаном. Поэтому она вернулась в сад Софи и осталась ждать за деревьями, слушая, пока Софи освобождала окно от досок (напевая глупую песенку о принцах), собирала свои сумки (теперь уже распевая про звон свадебных колоколов), красилась и переодевалась в своё лучшее платье (все любят принцесс в розовом?!) и наконец-то (наконец!) запихнула себя в кровать. Агата растерла своей здоровой туфлей в порошок последние крошки и поплелась в сторону кладбища. Софи была в безопасности и, проснувшись завтра утром, почувствует себя полной дурой. Агата не стала заострять на этом внимание. Теперь она станет еще больше нужна Софи и Агата будет рядом с ней. Здесь в этом безопасном изолированном мире, они вдвоем создадут свой собственный рай.