Лене Каабербол - Колдовская музыка

— Знаю.

— А эти… «Самоцветы» были очень хороши.

— «Огнецветы», папа.

— Какая разница. Музыка не в моем вкусе, но играли неплохо.

— Они были чудесны!

— Ладно, пусть чудесны. Не стыдно проиграть тому, кто делает свое дело лучше тебя.

— Да.

И нельзя сказать, что мы проиграли. На самом деле я и не рассчитывала победить, просто не хотелось провалиться с громким треском. И, благодаря Каре и остальным, мы не провалились.

Нет, притихла я не поэтому. Мне было грустно и немного страшно оттого, что в толпе за кулисами я мимоходом увидела лицо Кида. Остальные четверо «Огнецветов» вели себя так, как и положено малоизвестному ансамблю, заключившему свой первый контракт: орали и хохотали как сумасшедшие, радостно принимали хлопки по спине от улыбчивого Ала Гатора, хорошо понимающего, к кому стоит вовремя подмазаться.

Но Кид…

Он все еще не выпускал из рук гитару, сжимал ее, как будто хотел отгородиться от остального мира. А в его серых глазах, широко распахнутых и серьезных, не было счастья. Только печаль, глубокая, неимоверная печаль и растерянность…

Огнецветомания затопила Хитерфилд как лавина. Минуту назад никто не слышал об этом ансамбле. И вдруг он появился везде — по радио, в утренних новостях, в музыкальных магазинах, на плакатах. Больше никто не приклеивал на внутренние дверцы шкафчиков портреты Лайзы Т. Никто не носил футболки с изображениями «Космического Джема». Повсюду были только «Огнецветы».

Даже мои подруги-волшебницы не устояли.

— Эй, Корнелия! Не забудь ключи! — Я взяла их со столика в кафетерии и протянула ей.

— Ах да, спасибо… — проговорила она и подозрительно быстро потянулась за ними.

Я отдернула руку и повнимательнее всмотрелась в добычу. На круглом пластиковом брелоке красовалось лицо Кида.

— Ага, вот оно что! — воскликнула я. — Еще одна жертва заразной болезни! Несчастная девочка поражена страшным Огнецветным Безумием!

— Замолкни, — с трудом выговорила Корнелия. — Дай сюда!

Разумеется, я отдала ей брелок. Почти сразу. Ей пришлось только четыре раза пробежаться за мной вокруг стола. Когда она догнала меня, я успела открыть, что брелок таил в себе еще один секрет: если нажать на него, он наигрывал мелодию «Отныне и навек».

— Вот это здорово! — заявила я, переводя дыхание. Надо было погонять ее подольше. Щеки Корнелии пылали огнем.

— Я купила его на распродаже, — выдавила она. — Потому что он был совсем дешевый.

— Да, конечно. Не сомневаюсь!

— Тебе ли говорить! Думаешь, я не знаю, чей портрет ты приклеила изнутри на обложку дневника?

Настала моя очередь покраснеть.

— Это совсем другое дело. Я купила его потому…

— Потому что он дешевый?

— Нет, потому что… — Потому что на фотографии с автографом у Кида был такой же взгляд, печальный, потерянный. Но я не могла этого сказать. — Ну и что, если мне нравится его музыка? Разве это преступление?

Дальше стало хуже. Брелоки и подписанные фотографии были только началом. Вскоре все одевались и стриглись как «Огнецветы», а мальчишки приохотились таскать с собой дешевые пластиковые копии знаменитой гитары Кида. Временами казалось, что коридоры Шеффилдской школы населены двойниками Кида. Почему это произошло так быстро? Торговля всеми этими штучками разрасталась на глазах. И люди брали их нарасхват. Неудивительно, что улыбка Ала Гатора, когда он мелькал в выпусках новостей, становилась все шире и шире.

Многие мои однокашники бродили с отсутствующим видом, напевая про себя «Отныне и навек». С наушниками или без них. Прошел слух, что одного мальчика из Шеффилдской школы поймали в магазине на краже, потому что у него не хватало денег на новый альбом «Огнецветов», без которого он жить не мог. Две девчонки подрались из-за подписанной куртки Кида, и обеих исключили из школы на две недели.

Потом, через две недели после «Звездного Экспресса», ко мне подошла Кара и попросила о помощи.

— С Фионой творится что-то неладное, — объяснила она. — Не ходит в школу уже несколько дней, не отвечает на звонки. Боюсь, не случилось ли с ней чего-нибудь. Не сходить к ней со мной?

Я никогда не была у Фионы. До «Побрякушек» мы почти не знали друг друга. Но Кара учится в моем классе, она моя хорошая подруга, и в ее глазах читалась тревога. Конечно, я согласилась.

— Может быть, Хай Лин тоже пойдет с нами, — предложила я.

И в тот же день после школы мы втроем направились к дому, где жили Фиона и ее отец-бизнесмен.

Как только мы сошли с автобуса, нас чуть не смела оглушительная волна «Отныне и навек».

— Наверное, здесь. — Хай Лин показала на аккуратное белое здание с четырьмя зелеными балконами, выходящими на дорогу. — Музыка слышится оттуда.

Мы позвонили и дверь, но никто не ответил. Наконец на одном из балконов в нижнем этаже появилась женщина.

— Вы ее подруги? — спрос ила она.

— Э-э, да, — ответила я, не уверенная, что женщина будет рада услышать это. Она казалась очень сердитой, как будто ей все по горло надоело.

— Тогда будьте добры, заставьте ее прекратить этот грохот! Она не прекращает слушать эту музыку круглые сутки, а ее отец уехал в командировку. Она меня с ума сведет!

— Мы с ней поговорим, — пообещала я, — если вы нас впустите. Фиона, наверное, не услышала звонка.

— Неудивительно, — проворчала женщина и исчезла в доме. Через минуту замок на двери зажужжал, и мы вошли.

— Вверх и направо, — сказала Кара. — Если стучать очень громко, она услышит даже под музыку.

Мы постучали в дверь. Потом громко колотили, кричали, звали Фиону. Безрезультатно.

— Что дальше?

— Не знаю, ответила Хай Лин. — Она наверняка там. Может быть, не хочет никого видеть.

«Надо было взять с собой Корнелию», — подумала я. Под ее взглядом предметы двигаются, а замки открываются сами собой. Полезная способность. Мы с Хай Лин мало что могли сделать, не сообщая Каре и всем окружающим, что мы колдуньи.

— Ну, меня она увидит, хочется ей этого или нет, — решительно заявила Кара, раскрыла почтовый ящик и заглянула в его темное нутро. — Так я и думала, — пробормотала она. — У кого-нибудь есть ручка или проволока?

— Проволока? Что она хочет сделать — вскрыть замок?

— У меня есть ручка, — сказала Хай Лин, порывшись в портфеле.

Кара взяла ручку и сунула ее в почтовый ящик. Покопавшись немного, радостно воскликнула:

— Вот он! — и вытянула через щель длинную резинку, на конце которой болтался ключ. Кара вставила его в замок и открыла дверь квартиры. — Фиона! — позвала она. — Фиона, это мы.

Ответа по-прежнему не было. По крайней мере, за музыкой мы ничего не расслышали.

Слышались два голоса — кто-то подпевал Киду. Этот второй голос не мог принадлежать Фионе — надтреснутый, тусклый, он скорее скрежетал, чем пел.

По, как выяснилось, это все-таки была Фиона. Она сидела на полу посреди комнаты, оклеенной портретами Кида. Печальное лицо Кида смотрело на нас с подушек, с журнальных обложек. На Фионе была футболка с его фотографией. На коротких светлых волосах красовалась козырьком назад бейсболка с надписью «Огнецветы». Глаза были закрыты. По лицу текли слезы.

Хай Лин убавила громкость. Без пения Кида голос Фионы звучал еще страшнее. Хриплый, сорванный, переходящий в шепот. Но даже без музыки она продолжала петь, покачиваясь в такт ритму, который слышала только она. И это было самое дикое.

— Фиона! — окликнула Кара, опускаясь на колени. — Фиона, прекрати! — Она обняла подругу за плечи и сумела на миг остановить ее качание. Фиона открыла глаза.

— Как грустно, — всхлипнула она. — Как грустно…

— Я приготовлю чаю? — вызвалась Хай Лин, инстинктивно переходя к ритуалу, который в ее доме служил средством от всех несчастий.

— Чаем тут не поможешь, — твердо возразила Кара и взглянула на меня. — Достань диск. Достань из проигрывателя эту ужасную вещь и сломай ее.

Он не ужасный, он чудесный. Прекрасная, прекрасная музыка…

Но потом я взглянула на залитое слезами лицо Фионы и поняла, о чем говорит Кара. Это было уже слишком. Это больше, чем нормальная подростковая причуда. Безумие, болезненное и вредное. Я достала из музыкального центра диск, взяла его обеими руками и сломала.

Фиона вскрикнула.

— Не надо! Ты сломала его. Убила его!

— Послушай, — сказала Кара. — Фиона, послушай меня. Сейчас ты встанешь, наденешь куртку и пойдешь ко мне домой. Прямо сейчас.

— Почему? — спросила Фиона. — Я просто слушала музыку…

— Сейчас же! — повторила Кара, силком поднимая ее на ноги. — Ирма, помоги.