Нинель Максименко - На планете исполнившися желаний

В порыве товарищеской любви Гошка воскликнул:

— Может, и с тобой они захотят установить контакт! Ведь ты же знаешь о космосе не меньше, чем я.

Три дня Паша не вылезал из комнаты Вовиковых, маме даже показалось, что Паше явно хотелось бы остаться ночевать, и у нее возникло подозрение, не случилось ли у него чего-нибудь дома?

— И что это в самом деле с ними такое? — говорила Гош-кина мама. — То их со двора клещами не затащишь, а тут сидят дома. А деньки-то какие, сама бы гуляла!

И действительно, деньки были что надо! Нормальные майские деньки. Со двора доносились голоса ребят, играющих в прятки, и стук мяча.

Но Гошка и Паша, как только приходили из школы, усаживались возле черного репродуктора и сидели до самого вечера.

Все было напрасным! Не захотели пришельцы установить контакт с Пашей Сергеевым, неизвестно по каким причинам. Гошке было до слез обидно за своего друга.

Но Паша держался мужественно и первый сказал Гошке;

— Только тебя они выбрали для контакта, это ясно, так что я лучше не буду мешать, а то, может быть, они хотят сообщить что-нибудь очень важное, может, даже им нужна какая-нибудь помощь.

И что же! Не успела за Пашей захлопнуться входная дверь, как репродуктор заговорил. Видно, пришельцы все-таки решили хоть чем-нибудь наградить Пашу за его терпение, и поэтому на этот раз сообщение касалось Паши.

Гошка был на седьмом небе от счастья. Он выскочил на лестницу как сумасшедший и закричал в пролет:

— Пашка, они велят тебе к завтрему учить алгебру!

И назавтра Пашу действительно спросили, и он получил по алгебре пятерку. Правда, кажется, ничего другого он никогда по алгебре и не получал, но не в этом же дело!

Все, решительно все мог предсказать чудесный черный репродуктор, но он не смог предсказать того, что мама, делая в субботу генеральную уборку, выбросит его на помойку!

Первым делом Гошка спросил, на какую именно, и на помойку или на свалку. А мама сказала: «Разве это не одно и то же?» А Гошка, удостоив маму лишь презрительным взглядом, ринулся вниз. Гошка перерыл решительно все и в помойном баке и на свалке и даже с пристрастием расспрашивал мусорщиков, которые приезжают с машиной убирать мусор, и дворников, и ребят, но никто, решительно никто не видел черный репродуктор.

И тогда только Гошка вспомнил о мальчике из пятого «А», у которого он выменял репродуктор. Как ему раньше не приходило в голову поговорить с ним! Ведь если у него был репродуктор, то он, конечно, что-нибудь знает о пришельцах. И вот интересно! В тот же самый момент та же мысль пришла и Паше. На уроке литературы Гошка получает записку: «На перемене бежим в пятый „А“». Зачем, этого Гошке объяснять было но надо. Как только прозвенел звонок, Гошка и Паша одновременно сорвались со своих мест и бросились к двери. Литераторша даже сказала с участием:

— Попросились бы выйти на уроке! Гошка и Паша неслись по коридору, сшибая на ходу малышей.

В пятом «А» урок еще не кончился. Они заглянули в класс и пробежали глазами по рядам. Нет, явно этого мальчика здесь не было.

— Наверно, он заболел, — сказал Гошка.

— А может, ты забыл, может, он из пятого «В»? — спросил Паша.

Гошка и Паша обошли все пятые классы и даже шестые, описывали всем этого мальчика, но найти его нигде не могли словно его никогда и не было!

Гошка был в отчаянии. Годы летят, жизнь проходит, а собаки все нет и нет. И главное, мама совсем даже не против, и папа не против. Против сосед Боровков. И еще как! Он просто не переносит собак и вообще всех животных. Даже на Паши-ного Бемби он писал жалобы, хотя Бемби живет в другом дворе. А в квартире он не то что собаку, а даже ежа терпеть не хочет. Хотя Васька даже и в коридор-то не выходит, так что даже не понятно, как Боровков про пего узнал! Боровков развешивает по всей квартире плакаты: «Не позволю содержание животных в коммунальной квартире!»

Один такой плакат он повесил на кухне над столом, другой — в коридоре, прямо напротив Гошкиной двери.

Мама сколько раз пыталась его уговорить: ну чем ему мешает маленький безобидный еж, которого Боровков никогда и не видит! Но на такого, как Боровков, убеждения не действуют. После разговора с Гошкиной мамой он вывесил еще один плакат: «В СЛУЧАЕ НЕПОДЧИНЕНИЯ ПОЛОЖЕНИЮ О ПРАВИЛАХ, ПЕРЕДАЮ ДЕЛО В ТОВАРИЩЕСКИЙ СУД».

Ну, можно ли при таком соседе взять собаку! Единственный выход — скорей получить отдельную квартиру, а то вот так промучаешься всю жизнь без собаки. Гошкина мама давно уже стояла в очереди на отдельную квартиру. Но этот местком на работе у мамы не хотел понять тяжелого Гошкиного положения.

— Мама, — упрашивал Гошка, — скажи ты, наконец, своему месткому, чтобы они поторопились, я не могу больше жить без собаки.

А папа сказал:

— Я думаю, если мы поживем еще годик с таким соседом, то нам и собаку не надо, мы сами лаять будем.

— Ну, это все-таки не то, — возразил Гошка. — Ты же не превратишься в собаку, а я хочу настоящую собаку, понимаешь, настоящую, живую собаку!

И надо же было так случиться, что Паша взял и подарил Гошке собаку. Не свою, конечно. У них была огромная-преогромная колли Бемби, а эта была маленькая такса. Паша нашел ее так просто, на улице, она потерялась. И это была — ну честное слово! — самая лучшая на свете такса.

Когда Гошка увидел ее и такса вразвалочку пошла навстречу Гошке, смотря на него так, словно они встретились после долгой разлуки, Гошка сразу понял: вот как раз та собака, о которой он мечтал всю свою жизнь.

— Как же ее звать? — спросил Гошка.

— А она мне не сказала, — ответил Паша, — но я думаю, надо ей дать какое-нибудь морское имя, у нее походка в точности моряцкая. Может быть, Юнга?

— Пират! — громко сказал Гошка.

Такса вздрогнула и завиляла хвостом. Может, случайно Гошка угадал ее прежнее имя, а может, просто имя было похожим, Во всяком случае, Пират сразу понял, что это его зовут, и так и остался Пиратом.

Чтобы мама не взбунтовалась, Гошка решил подготовить ее постепенно. А пока поместил Пирата во дворе, в сарае. Но как — подготовить маму, Гошка решительно не знал.

Дни шли за днями. Пират все жил в сарае. Гошка носил ему туда еду и, чтобы Пирату было не скучно одному целый день, до маминого прихода с работы гулял с Пиратом или сидел с ним в сарае.

Так сидели они однажды, прижавшись друг к другу, в каждый думал о своем.

«Нет, — думал Гошка, — надо пойти и все рассказать маме, не может же она Пирата выгнать на улицу! Ну, а если вдруг все-таки она скажет, как мама Шурика: „Иди я — или собака!“? Я же не могу бросить Пирата! Тогда я возьму Пирата, и мы уйдем с ним из дома навсегда. Мы пойдем с ним куда глаза глядят и будем так идти и идти…»

И они так шли и шли. Шли, даже не зная куда. Их толкали люди, но они не обращали на это никакого внимания, не обратили внимания и на то, что толпа стала редеть, а потом и вовсе никого не стало.

Они прошли улицу, потом еще другую улицу и вышли на площадь, на которой Гошка бывал, наверно, раз сто, только раньше он что-то не замечал, что на ней такая красивая арка. Нет, точно, еще вчера ее здесь не было. За аркой был большой сквер. Гошка прошел под аркой и оказался в сквере. Трава в сквере была высокая и зеленая, совсем как в поле. И потом, сейчас уже начало ноября, а трава здесь совсем как летом.

«Что за чудо?» — подумал Гошка, оглянулся, а никакой арки уже нет, и улиц тоже никаких нет, впереди и сзади высокая трава.

И тут Гошка чуть не наступил на тоненькую золотистую змею. Он подпрыгнул от страха метра на два от земли и услышал позади себя голос, хотя прекрасно знал, что, кроме него и Пирата, никого здесь не было.

— Напрасно ты боишься, она не кусается. Это моя знакомая змея Диана.

Гошка увидел, что это говорит Пират, и так и остался от удивления висеть в воздухе. Тогда Пират тоже подпрыгнул и повис рядом с Гошкой.

— А знаешь, что здесь здорово, — сказал Пират, — здесь такая сильная невесомость, что мы можем летать.

Раскинув широко руки, Гошка взмахнул ими, как крыльями, и действительно полетел. Гошка почувствовал такой восторг, что не мог сдержаться, завизжал, загоготал и взмыл вверх. Он повис высоко в воздухе и посмотрел вниз. Внизу, как море, колыхалась высокая сине-зеленая трава, а далеко, почти у горизонта, возвышались круглые холмы, а еще дальше, совсем далеко, в дымке виднелся город. Это было совсем не то, что смотреть сверху из окна дома, или там с балкона, или хоть с «чертова колеса». Совсем, совсем не то.

Гошка спланировал вниз и полетел рядом с Пиратом.

— Пират, — сказал Гошка, — оказывается, ты можешь говорить. Почему ж ты раньше со мной не говорил?

— Просто ты меня не спрашивал. Слушай, давай играть в салочки!

Пират подлетел к Гошке, тронул его лапой и, мгновенно развернувшись, помчался от Гошки. Тело его вытянулось в струнку, передние лапы он выбросил вперед, уши развевались на ветру, а хвостом Пират подруливал, чтобы не заносило.