Татьяна Иванова - Дикие

— Ну, так ты ее потрогай.

— Да, что-то боязно, а вдруг она горячая, или заключает в себе какую другую опасность?

— Не робей, не робей, Авдеюшка. Мы, если что, так в нее пальнем, что будь здоров!

— Ага, пальнете! А заодно и руку мне отстрелите.

— Я лучше сначала дотронусь до нее соломой. — И он поднял с пола пучок соломы. После этого осторожно протянул руку и не без испуга прикоснулся этим пучком к фонарику.

— А он, это, ничего, молчит! — радостно сообщил Авдей во все глаза наблюдающим за ним людям.

— Чего дальше-то делать, Никита Семенович?

— Так, что, Авдей, не почуял ли ты, идет от него жар или нет?

— Кажись не идет! Сейчас проверю. — И он, осмелев, дотронулся до фонарика пальцем.

— Не, он не горячий!

Никита недоуменно посмотрел на Савелия Никоноровича.

— Не горячий, говорит! Это как же так, коли он горит?

Глава Тайного приказа ничего ему на это не ответил, сам удивляясь такому факту не меньше его.

А вконец осмелевший Авдей, который, в силу своей молодости не мог относиться к опасности так серьезно, как его главенствующие начальники, теперь уже прикоснулся к фонарику рукой, и даже пощупал черную рифленую поверхность.

— А она, эта штука, кажись, легкая. Может его поднять?

— Попробуй, — тут же посоветовал ему Никита.

И Авдей взял фонарик в руку, а потом, как самый настоящий герой, торжественно вынес его из "темной" в трапезную комнату, заставив всех собравшихся расступиться перед ним.

— Куда его покласть-то?

— Положь на стол! — приказал стрельцу Савелий Никонорович. — И Авдей, сопровождаемый собравшимися в зале людьми взял курс к большому обеденному столу, застланному красной суконной скатертью, после чего положил фонарик на самую его середину для всеобщего обозрения.

— О! — констатировал он, — тут на свету эта штуковина горит не так ярко! Гляньте-ка, только метку на скатерке оставляет подле себя и все!

Стрельцы и служащие Тайного приказа тут же обступили диковинный предмет со всех сторон, и, осмелев, принялись по очереди до него дотрагиваться.

— И что ж сие есть-то? — покачивая головой удивился Никита Проскурин, — а Савелий Никонорович?

— Полагаю, что сей предмет является одной из диковинок принадлежащих нашему последнему арестанту, который пришел на выручку первому, доставленному сюда тобой и Иваном.

— Во как! — удивился Никита. — Выходит, я не напрасно проявил бдительность, а Савелий Никонорович?

— Полагаю, что не напрасно! Пойдем-ка, Никита с тобой потолкуем о первом твоем арестанте. — И они отправились в приемную, притворив за собой дверь.

Савелий Никонорович уселся за стол, предложив стрельцу расположиться на лавке против него.

— Расскажи-ка мне Никита про девицу Марийку, которую ты встретил вместе с нашим первым арестантом, и которая называла себя Куренцовской холопкой. — Задал он ему свой первый вопрос.

— А чего про нее рассказывать-то? Обычная вроде девка.

— Расскажи, как она выглядела.

Никита, немного призадумался, после чего довольно точно описал портрет Марийки.

— Нет, подумал Савелий Никонорович, вчера со вторым арестантом была другая девица, если верить тому, как описали ее подчиненные. Хотя, они были так напуганы, что вполне могли и ошибиться.

— Так, так! Стало быть, называла себя куренцовской холопкой и говорила, что тятя у нее в титунах у Куренцова в Зареченском селе. — О чем-то раздумывая, повторил Савелий Никонорович. — Да, придется, видать наведаться к Никите Куренцову. Эх, зря ты, Никитка ту девицу не привел сюда вчера вместе со своим арестантом.

— Да разве ж я мог знать, что оно вот так все обернется, Савелий Никонорович? Да кабы я знал, нипочем ее не отпустил бы!

Глава Тайного приказа безнадежно махнул рукой.

— А, что Савелий Никонорович, зело опасны они, ай еще чего?

— Да, кто их знает, опасны или нет, но мозги людям заморочить могут так лихо, что и на ум не взойдет! А посему, может, и вынашивают какой-либо опасный план, кому это ведомо! От того-то поймать их и требуется!

— В общем, так, Никита! Пошли сейчас кого-нибудь из своих к Степану Петровичу и скажи, что стрельцов ваших я ноне оставляю у себя для важного дела, а потом заберешь остальных и вместе с моими ребятами отправитесь в обход по Москве. Перво наперво наведайтесь на рынок, опосля на площадь, и вообще, побродите там, где более всего народу бывает. Глядишь, и встретите кого из давешних арестантов, а ты с братом своим Ванькой, может и девицу эту приметишь. Только не ходите все разом! Разделитесь на две группы, так-то оно будет надежней. Ах, да, вот еще что! Отыщите на рынке давешнего книготорговца и всех, кто был рядом с ним, когда эти аферисты книги выбирали.

Добротные каменные палаты боярина Никиты Куренцова располагались в самой середине Белого города, как раз напротив "изящного дворца" дипломата Матвеева, — видного деятеля боярской партии Нарышкиных, возможно по причине того, что Никита Владимирович был не столько приближен к царю, сколько к самому Матвееву, являясь первым его помощником и доверенным лицом. Палаты были выполнены целиком из белого камня и обрамлялись широким двором, с прилегающим к нему небольшим лугом, и, глядя на них, всякому прохожему было понятно, что здесь проживает не только богатый, но и высокий по своей государственной значимости человек.

Сюда-то и прибыл Савелий Никонорович с визитом аккурат по полудню, и, осведомившись у куренцовских слуг, дома ли хозяин, получил положительный ответ, после чего велел доложить о себе и, извинившись, попросить аудиенции. Ждать ему пришлось недолго, ибо уже спустя четверть часа, он был приглашен в боярский дом.

Приемная зала, в которую слуга провел нежданного гостя, была обставлена добротной польской мебелью, включающей в себя изящные "гнутые" элементы. Высокий стол, и стоящие вокруг него стулья с закругленными возвышающимися спинками, размещался посередине залы. В левом от входа углу, как раз под образами, стоял низкий комод на изогнутых ножках. Другой, противоположный угол был занят высоким выступом печи, простирающейся до самого потолка. Печь была тщательно выбелена и в некоторых местах расписана сине-голубым узором. Вдоль стен, на которых висело несколько фряжских листов и незатейливых картин в деревянных рамках, стояли лавки для приглашенных. На одну из них и присел Савелий Никонорович, в ожидании хозяина.

Вскоре Никита Владимирович вышел из внутренних комнат, представ перед главой Тайного приказа. На нем был легкий домашний кафтан, расшитый серебряной нитью и подпоясанный плетеным кушаком, доходящий боярину почти до пят, и белая рубаха такой же длины, выглядывающая из под полы кафтана.

— Здорово, Савелий Никонорович! — громко поприветствовал он знакомого чиновника. — Давненько мы с тобой не встречались! Поди стряслось чего, коль ты ко мне с визитом прибыл, а?

Савелий Никонорович встал с лавки и низко склонил голову перед важным боярином.

— И Вам желаю здравствовать, Никита Владимирович!

— Садись, садись! — сказал хозяин дома, и дружески похлопал чиновника по плечу. После чего опустился на лавку рядом с ним.

— Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?

— Да, ничего пока не стряслось, Никита Владимирович, слава тебе господи! — Савелий Никонорович перекрестился. — Токмо, по долгу службы, имеется у меня к Вам один вопрос.

— Ну, говори!

— Есть ли у Вас в селе Зареченском титун, у которого дочь зовут Марийкой?

Никита Куренцов удивленно поднял брови?

— Да! В титунах у меня там Кузьма Стародубов, и у него есть дочь Марийка.

— А брата ее как зовут, не Алексеем-ли?

— Да нет у нее никакого брата, токмо сестренка малая, Сонька.

— А двоюродного с таким именем тоже не имеется, или вам неведомо?

— Почему неведомо?! Не имеется! Ни двоюродного, ни троюродного! У Кузьмы было два брата, и оба они на войне погибли, еще будучи не женатыми, а потому и детей после себя оставить не успели. А жена его, Онисья и вовсе сирота.

— Я так и думал! — огорченно вздохнул Савелий Никонорович.

— Да, что случилось-то, Савелий Никонорович?

— Да, тут такое дело приключилось, Никита Владимирович, что и не знаешь, как рассказать! — и начальник Тайного Приказа, махнув рукой, поведал Никите Куренцову о вчерашних событиях.

— Ну и дела! — удивленно покачал головой его собеседник, — ну и дела!

А потом со всей ответственностью принялся уверять Савелия Никоноровича, что девица, с которой стрельцы встретили первого арестанта, никак не могла быть Стародубовой Марийкой, хоть по описанию и очень на нее походила.

— Видать, девица эта ваша видела Марийку, и приметила, что очень они друг на друга походят, оттого, при случае ею и назвалась!

— Да, кто ее знает, Никита Владимирович! — пожал плечами Савелий Никонорович. А потом вопрошающе взглянул на собеседника.