Лене Каабербол - Опасное наследство

Тут я поняла: что-то неладно. Будь там наверху что угодно, но это не фазан… И внезапно возникло ощущение того, что, пустившись в путь без Каллана, мы двигаемся совсем не туда, куда нам надобно, да еще с человеком, которого не знаем.

– А теперь, дамы, в путь! – подбадривая нас, сказал Ивайн. – Солнце встает, а похититель, укравший овец, ждет нас!

Но я придержала Серого, а матушке с Кречетом мимо нас было никак не пройти, так как тропа оказалась необычайно узкой.

– Дина, поезжай же!

– Повернем назад! – тихо сказала я матушке. – Никакой это не фазан!

Год назад она наверняка сказала бы: «Болтовня! Пустое!» – и поскакала бы дальше. Но все это осталось в прошлом. Теперь мы были настороже. Не произнеся ни слова, матущка повернула коня и помчалась галопом назад по той самой дороге, по которой мы ехали сюда. Серого не пришлось долго понукать, чтобы он последовал за Кречетом, – ведь путь лежал домой…

Я бросила быстрый взгляд через плечо как раз в ту самую минуту, когда Ивайн обернулся и обнаружил, что две послушные дамы больше его не сопровождают. Он не крикнул «Стой!», или «Подождите!», или какие-то слова, которые следовало бы ожидать. Видно было, что на миг он впал в ярость, но затем, засунув два пальца в рот, пронзительно свистнул.

В кустах на откосе что-то захрустело и заколыхалось, и раздался крик. Как хотите, но фазаны так не кричат!

– Скачи! – закричала матушка. – Скачи изо всех сил! Как можно быстрее.

Кречет послушно рванулся с места, Серый без понуканий помчался за ним, но ему было не угнаться за длинноногим жеребцом. Я уже слышала топот копыт совсем близко за спиной, и вот Гнедой нагнал моего Серого, так что пони споткнулся и я чуть не упала. Ивайн нагнулся и схватил Серого за узду. Он заставил обеих лошадей повернуться так, что они встали прямо поперек тропы, уткнувшись мордами в горный склон, а задами – к озеру.

– Остановись, Пробуждающая Совесть! – крикнул Ивайн вслед матушке. – Твоя дочь в наших руках!

Мама так круто сдержала Кречета, что он чуть не упал на колени. Повернувшись, она поглядела прямо на Ивайна… Глаза потемнели от ярости.

– Что ты за человек? – заговорила она тем самым голосом, голосом Пробуждающей, что вонзается в людскую совесть.

– Стреляй, черт побери! – закричали наверху в кустах, и внезапно что-то прозвучало в воздухе… Звук был не то свистящий, не то поющий, и матушка вдруг обессиленно рухнула на шею Кречета. Нечто длинное и черное торчало из ее плеча.

«Они подстрелили мою маму! Они подстрелили мою маму!»

Сначала я не могла думать ни о чем другом. Кречет неуверенно затрусил дальше, сделал рысью несколько шагов, но тут же остановился. Один из притаившихся в засаде, вынырнув из кустарника, скатился вниз на тропку и направился к нашему гнедому мерину.

Тогда я повернулась к Ивайну. Взгляд матушки сразил его, и он, потрясенный, по-прежнему сидел в седле. Меня осенило: надо его доконать.

– Что ты за человек, коли приносишь зло женщинам и детям! – прошипела я в ярости и страхе, и голос мой зазвучал именно так, как нужно, и он тут же съежился, выронил поводья Серого и схватился за лицо так, будто я плеснула ему в глаза уксусом. Я выхватила висевший у пояса нож и двумя быстрыми ударами рассекла узду мерина. Потом ударила его изо всех сил по морде.

Он испуганно отпрянул, ступив задней ногой за край крутого берега и борясь, чтобы не рухнуть туда. Ивайн схватил поводья, но это, увы, не помогло. В ту самую минуту, когда Гнедой снова обрел почву под ногами, я пырнула его в ляжку ножом, и этого хватило. Он ринулся в панике с тропы прочь от меня и матушки, а Ивайн ничего не смог сделать, чтобы остановить его. Тут я повернула маленького Серого и поскакала прямо навстречу человеку на тропе, направлявшемуся к матери. Услыхав топот копыт, он обернулся. От изумления рот его превратился в черную дыру. Но тут злодей наткнулся на Серого и очень-очень скоро беззвучно раскачивался меж озером и тропой, а руки его, еще пытаясь сохранить равновесие, вертелись, словно крылья мельницы. Я не видела, как он упал. Я слышала только всплеск воды…

– Матушка… Матушка, ты… ты можешь?..

Она еще держалась в седле.

– Скачи! – стиснув зубы, приказала она. – Кречет пойдет за Серым.

Я с трудом провела Серого, одолженного мне Дебби-Травницей, мимо нашего мерина. Тропа была слишком узка, чтобы нам ехать бок о бок, и я верила: да, Кречет последует за своим товарищем по табуну. Двое последних, таившихся в засаде, уже спустились на тропу, но у них лошадей не было, и даже Серый удрал бы от них. Я поскакала вперед. А Кречет последовал за нами.

Сначала я думала лишь о том, чтобы убраться прочь. Но я знала также, что мама не сможет долго ехать верхом. Стоит ей обессилеть, мы остановимся, и тогда они нас схватят. Мы опередили недругов, но их, верно, где-то ожидают лошади, и, как только они доберутся до них, эти злодеи наверняка поскачут за нами следом.

Оставалось одно: надо спрятаться, и лучше всего там, где найдется укрытие от ночной сырости, холода и дождя. Будь это дома в Березках или хоть поближе к Баур-Кенси, где я бы хоть как-то узнала окрестности…

Ну почему такая беда приключилась здесь, где я никогда прежде не бывала? Да и лошадей так трудно спрятать. Они большие, особенно Кречет, и их не заставить стоять смирно… Может, лучше найти одно место для них, а другое – для нас с матушкой? Но мысль о том, что придется расстаться с лошадьми, была нестерпима. Да и без Кречета с Серым мне никогда не доставить матушку домой.

Мелкий ручеек пересекал тропу и сбегал дальше вниз, к озеру. Я уговорила Серого идти по нему против течения.

Каменистое дно было труднопроходимым, Серый ступал осторожно.

– Матушка!

– Да… – только и прошептала она. – Скачи!

Она держала правую руку за поясом, а левой цеплялась за седло. В ее правом плече по-прежнему торчала стрела, щетинясь опереньем, как еж.

– А не… не вытащить ли нам стрелу?

Я замешкалась, задавая вопрос, ведь нам означало мне, а я и не знала, решусь, смогу ли это сделать. Но она слабо покачала головой:

– Нет! Тогда рана начнет кровоточить. Позднее!

Мы продолжали подниматься вверх вдоль ручья, плещущего под копытами Кречета и Серого. Берега его становились все выше и выше, а деревья склонялись над водой так, что казалось, будто бредешь в туннеле. Но вот двигаться дальше стало невозможно: береза рухнула в русло ручья, и хотя можно было бы пролезть под ее стволом, но только не тому, у кого торчала в плече стрела в локоть длиной. А уж лошади никогда было бы не перебраться ни под березой, ни через нее. Я сидела верхом на Сером, не спуская глаз с несчастного дерева и желая лишь зареветь и сдаться.

Мы были в ловушке. Мы не могли подняться вверх по откосам, откосам ужасающе крутым как для лошадей, так и для матушки. Мы не могли двинуться вперед. А если вернуться назад – рискуем угодить прямо в лапы Ивайна и его людей.

– Оттащи дерево, – сказала матушка. – Убери его прочь.

Оттащить березу? Сначала я не поняла, что она имела в виду. Ведь у меня не было сил отодвинуть березовый ствол! Но тут я вдруг вспомнила, что Серый был маленькой рабочей лошадкой и перетаскал на своем веку множество бревен. К счастью, я прислушивалась, когда Каллан пытался научить нас, как вести себя в Высокогорье.

«Веревка, нож и огниво! – проповедовал он. – Никогда не выезжайте из дому без веревки, ножа и огнива!»

Я. сняла с седла веревку и накинула веревочную петлю на один конец древесного ствола, а другой конец обвила вокруг седла. Но какими словами высокогорцы понукают своих лошадей, заставляя что-то тащить?..

– Халла-халла… – прошептала матушка.

– Халла-халла-халла!.. – довольно громко сказала я, прищелкнув для верности языком. А Серый, золотко мое, все понял!

Уперевшись копытами в дно, он показал все, на что способен. Он тянул и тянул, так что медленно и упорно, со скрипом, кряхтением и грохотом один конец ствола высвободился из плена, и береза поплыла по течению.

– Славный конек! Славный конек! – похвалила я, потрепав шею Серого. – Тпрру!

Серый остановился и застыл на месте, спокойный и надежный, вовсе не ведая, что, быть может, спас нашу жизнь.

Я осторожно провела Кречета мимо ствола березы, приказав и ему: «Тпрру!» И тут мне в голову пришла мысль всех времен и народов. Я еще раз обмотала веревку вокруг седла и заставила Серого оттащить ствол дерева обратно, чтобы он снова лег поперек ручья. Это было все равно что закрыть дверь.

Если они догадаются, что мы поскакали в гору и что по ручью мы сумели так далеко добраться, то как нам удалось перебраться через поваленную березу, они не поймут ни за что. Ведь ни один из них не скакал на маленьком выносливом высокогорном пони, для которого таскать стволы деревьев – повседневная работа.

– Хорошо придумано, – похвалила меня матушка прерывистым тихим шепотом. А я видела: время уже не терпит, надо поскорее найти убежище и снять матушку с седла. Смотав веревку, я снова забралась в седло Серого, и мы двинулись дальше. Двинулись медленно, так чтобы матушка хотя бы еще немного продержалась в седле.