Александр Житинский - Старичок с Большой Пушкарской

– А тебя – Шольаль?

– Ну да! «Корова» будет по-ихнему «вароко», «птица» – «цапти». И так далее…

– А «хлеб»? – спросила Санька.

– Так и будет: «хлеб».

Женщина вернулась с двумя алюминиевыми мисками, в которых было что-то желтое, похожее на тыквенную кашу. Она швырнула миски на стол, следом полетели ложки.

– Бычто вам сявитьдапо! – сказала она.

Альшоль и Санька присели на табуретки и принялись есть кашу.

Каша была довольно вкусная, однако Альшоль после первой же ложки сморщился и сказал:

– Якака достьга!

– Ясвинь ты наядаргоблане! – широко улыбнулась женщина.

Санька вздрогнула, переводя в уме эту фразу. Скрытница назвала Альшоля «неблагодарной свиньей»! Почему они ругаются?

Альшоль между тем доел с аппетитом кашу и даже тарелочку вылизал.

– Екожут лопой! – сказал он. Санька перевела уже почти автоматически: «жуткое пойло».

– Проваливайте к чертям собачьим, – сказала женщина по-оборотному, убирая тарелки. Саньке показалось, что она очень довольна.

– Без тебя знаем, что нам делать, старая карга! – ответил Альшоль на ее языке.

И они пошли по новому коридору туда, где виднелась дверца.

За дверцей оказалась крутая лестница, затем еще коридор и короткая вертикальная железная лесенка, которая упиралась в круглую крышку люка. Альшоль поднялся по лесенке первым, подлез под крышку и с усилием приподнял ее плечом. Крышка сдвинулась в сторону, освобождая проход.

Альшоль и Санька вылезли из люка и оказались посреди улицы, прямо на проезжей части Большой Пушкарской.

Санька огляделась по сторонам и застыла в ужасе, пораженная удивительной и страшной картиной: вокруг вздымался этажами утренний город, это были знакомые дома на Пушкарской и улице Ленина, но все они имели фантастический вид. Вместо окон зияли темные провалы, в которых бесшумно скользили летучие мыши, стены домов были покрыты мохом и плесенью, ветхие крыши коробились ржавой жестью, обнажая подгнившие клетки стропил. Короче говоря, город был похож на заброшенный много лет назад средневековый замок. И, конечно, в нем не было ни души – ни на улицах, ни в окнах домов.

Санька потерянно пошла к тротуару и заглянула в окно первого этажа того дома, куда она когда-то ходила в детский сад. В просторном помещении группы было пусто, сквозь доски пола росли репейники и чертополох. В углу сидела большая жаба, раздувая белый мешок на шее.

Санька в ужасе отпрянула от окна, повернулась к Альшолю.

– Где мы?

– В Ленинграде, – сказал Альшоль. – Точнее, это место называется Граднинле по-оборотному.

– А где же все жители? Куда они девались?

– Не волнуйся, все живы-здоровы. Только они остались в прямом мире, а мы с тобой попали в оборотный. Прямой и оборотный мир – это как матрешка. Мы сейчас у нее внутри. Здесь живут только скрытные жители.

И действительно, оглядевшись, Санька обнаружила то тут, то там человеческие фигуры, стоящие неподвижно у подвальных окошек.

Они двинулись по направлению к детской площадке, куда Саньку водили гулять в детском саду. Посреди площадки возвышался холм, весь изрытый крупными норами. Как только Альшоль и Санька подошли к нему, из нор стали выползать скрытники. Они были в точности такие же, как и люди, но на верхней губе скрытников, там, где у нормальных людей расположена ямочка, разделяющая губу на две половинки, у скрытников было совершенно ровное место.

Скрытники были одеты в грубые, но яркие одежды: длинные цветастые платья у женщин, клетчатые штаны у мужчин, пятнистые рубахи.

Завидев гостей, скрытники двинулись к ним, на ходу изрыгая проклятья на своем оборотном языке.

– Кто вас сюда звал? – кричали они. – Уходите, гады!

– Посмотрите, какие у них человеческие морды!

– Сразу видно – негодяи!

– Особенно этот, седобородый. Вот уж прохвост, так прохвост!

Санька сжалась. Ругательства обидели ее. Ведь они с Альшолем не сделали скрытникам ничего дурного!

Но Альшоль обрадовался. Расплывшись в улыбке, с довольным видом поглаживая седую бороду, он обрушил на скрытных жителей целый град проклятий.

– На себя посмотрите, черви ненасытные! Ноги моей у вас больше не будет. Ненавижу всех и каждого лютой ненавистью! В клочки бы порвал, развеял прах по ветру!

Толпа скрытников вдруг бурно зааплодировала, обмениваясь впечатлениями от краткой, но энергичной речи Альшоля.

– Нет, вы слыхали когда-нибудь такую ругань! Да он же законченный подонок!

– Мерзавцы… – с любовью пробормотал Альшоль.

И тут Санька не выдержала. Она выступила вперед с глазами, полными слез, и заговорила горячо и взволнованно:

– Граждане скрытники! Мы же у вас впервые. За что вы нас ругаете? Разве вы не знаете, что гостеприимство – главный закон общения? У нас принято с любовью относиться друг к другу…

Альшоль одернул ее.

– Ни слова про любовь! – шепнул он.

Скрытники озлобились.

– Любовь, говоришь! Плевали мы на вашу любовь! Ненависть движет миром! Да здравствует ненависть! – выкрикнул один из них, в грубых шерстяных штанах, сшитых из верблюжьего одеяла.

– Да здравствует ненависть! – подхватили остальные.

Толпа придвинулась ближе, глаза скрытников горели злобным огнем.

– Девочка – дура, – сказал Альшоль. – Полная идиотка. Не обращайте внимания.

– То-то… – проворчал главный скрытник, и толпа жителей оборотного мира стала рассасываться по норам.

Альшоль и Санька отошли в сторонку, присели на мокрое замшелое бревно. Санька не выдержала и расплакалась.

– Прости меня, – сказал Альшоль, поглаживая Саньку по руке. – Ты самая добрая и красивая девочка, каких я встречал в жизни. А я жил как-никак семьсот пятьдесят лет!

– Зачем же… Зачем же ты так говорил? – рыдала Санька.

– Ты еще не поняла? В этом мире так принято…

И Альшоль рассказал Саньке о главном законе оборотного мира, где все основано на ненависти.

– Как же они при такой злобности не уничтожили друг друга?

– В том-то и секрет, – улыбнулся Альшоль. – У скрытников никогда дело не доходит до убийства и даже до драки, хотя они могут изрыгать страшные ругательства. Вся злоба и ненависть выходит со словами, а в душе остается жалость и нежность. Они презирают людей, потому что у людей все наоборот.

– На словах – любовь, а за душой – злоба? – спросила Санька.

– Вот именно. Вспомни, сколько зла, войн, убийств свершилось на Земле во имя так называемой любви, – сказал Альшоль.

– Но не все же такие! Есть и те, которые любят по-настоящему, – сказала Санька.

– Скрытники таких уважают и ругают самыми отборными словами. Ты заметила, как свирепо ругали нас? Это потому, что любят.

– За что же нас любить?

– По правде сказать, они любят только меня, тебя они еще не знают. А я научил их открывать дверцы в прямой мир. Скрытные жители страшно любопытны, теперь они имеют возможность по ночам посещать прямой мир и осыпать его проклятиями. За это они даже хотели поставить мне памятник – вырезать мою фигуру из дерева. Милиция не дала…

К Саньке незаметно подполз маленький скрытник лет пяти, он был одет в надувной разноцветный мяч из пластика, в котором были прорезаны дыры для рук, ног и головы.

– Точь-в-точь твоя кошка Аграфена. Так же одет, – заметил Альшоль. – Наверняка украл этот мяч в прямом мире, в магазине «Олимпиец»… Скажи ему что-нибудь ласковое.

– Пошел прочь, ворюга! – заорала Санька.

– От ворюги слышу! – парировал маленький скрытник, и они расстались, довольные друг другом.

Вернувшись в прямой мир, Санька тут же испортила отношения с соседкой по лестничной площадке Эмилией.

Это была молодая дама лет около двадцати семи, которая работала на телецентре инженером по видеомонтажу и поэтому считала себя причастной к искусству. Она жила одна в однокомнатной квартире, уставленной африканскими статуэтками из черного дерева, которые привозил из плавания знакомый Эмилии – штурман Загорулько. Загорулько появлялся раз в полгода с деревянной скульптурой под мышкой, тортом и бутылкой шампанского.

В отсутствие Загорулько Эмилия занималась составлением гороскопов. Выяснилось, что в то утро, когда Санька с Альшолем гостили у скрытников, мама все-таки позвонила из Калязина и, не застав Саньку дома, страшно взволновалась и перезвонила соседке. Эмилия сказала, что видела Саньку с кошкой вчера вечером, так что с девочкой, по всей вероятности, все в порядке, и обещала присмотреть.

После этого Эмилия уселась у окна, составляя очередной гороскоп. На этот раз на Иосифа Кобзона. И время от времени поглядывала на дверь подъезда.

В двенадцать часов дня она увидела Саньку в сильно измятом и испачканном платье. Санька возвращалась домой с невысоким седобородым стариком.

Эмилия вышла встречать их на лестницу в своем шелковом китайском халате с драконами.

– Саша, где ты ходишь? Звонила мама, она волнуется! – приветствовала Саньку соседка, с подозрительностью разглядывая Альшоля.