Кеннет Оппель - Тёмное крыло

— Сумрак, куда мы идём? — спросила через несколько минут Сильфида. Он не останавливался.

— К сумаховому дереву.

Сильфида казалась потрясённой.

— А как же другие? Мы же не можем просто взять, и убежать!

— Мы не убегаем! — сердито сказал он. — Хочешь, чтобы тебя съели?

— Но как мы думаем снова собраться вместе? — поинтересовалась Сильфида.

— Все разбежались. Мы все встретимся на дереве.

— А если они не знают дороги?

Он остановился, тяжело дыша.

— Австр знает дорогу; он им поможет.

Но он помнил, как быстро колония сбивается с пути, если в воздухе никого нет. Он пытался думать как предводитель. Что же лучше всего сделать в этом случае? Его мысли сталкивались и разлетались в стороны. На сколько групп разделилась колония? Осмелятся ли они звать друг друга?

— Мы должны их найти, Сумрак, — сказала Сильфида. — Ты им нужен.

Сумрак сделал дрожащий вдох. Он очень жалел, что рядом не было отца, который подсказал бы ему, что делать.

— Я посмотрю, — ответил он, наконец. — Никуда не уходи.

Он взлетел по спирали высоко в воздух, чтобы выяснить своё местонахождение. Поваленное дерево лежало, протягивая вверх свои мёртвые ветви. А к востоку от него росло одинокое сумаховое дерево — очередной пункт на пути следования колонии. Он спустился так низко, как смог, и начал медленно летать кругами, прочёсывая высокую траву при помощи эхозрения в поисках других рукокрылов. Он надеялся, что разыщет их уже на пути к сумаху.

Туман сгущался, а Сумрак уже стал отчаиваться, когда эхо принесло ему изображение одинокого рукокрыла в траве. Он подлетел поближе и увидел, что вместе с ним путешествовали и другие. Сумрак шёпотом приветствовал их, планируя вниз с приподнятыми крыльями, и неуклюже сел на высокие стебли.

— Сумрак!

Австр поспешил к нему и быстро обнюхал его — и Сумрак почувствовал от этого прилив сил. Запах Австра был похож на запах отца.

— Я видел, что тебя укусили, и думал, что мы тебя потеряли, — сказал Австр.

— Меня спас гиенодон. Мы с Сильфидой выбрались оттуда последними. Остальные спаслись?

Австр кивнул.

— Мы потеряли семерых. И среди них был один из моих сыновей.

Сумрак вспомнил ужасные кучи землероек, которые видел внутри дерева, и его передёрнуло.

— Мне очень жаль, Австр.

— Но позже всем остальным так или иначе удалось отыскать друг друга, — продолжил Австр. — Нам очень повезло.

— Вы сбились с пути к сумаху, — сказал ему Сумрак и подтолкнул старшего брата в верном направлении. — Он недалеко отсюда. Я возвращаюсь, чтобы забрать с собой Сильфиду. Встретимся на дереве.

— Мы будем ждать вас там, — сказал Австр. — Пожалуйста, будь осторожнее.

Взлетев, Сумрак снова удивился тому, насколько гуще стал туман. Дальние холмы нельзя было увидеть, и равнина тоже начала растворяться в нём. Некоторые приметы местности больше не были видны. Он летал кругами, пытаясь сориентироваться. Темнота сгущалась вокруг него.

Сумрак продолжал летать, глядя, как туман струится между стеблями трав. Он был достаточно твёрдо уверен, что сейчас был близко к ней. Ему не хотелось этого делать, но выбора просто не было: он должен был позвать её.

— Сильфида! Сильфида!

Её ответный крик заставил его резко свернуть влево, и он начал стрелять потоками звука, разыскивая её. Эхо ещё ни разу не возвращалось к нему так быстро, и его мысленный взор был почти ослеплён. Всё, что он видел — только пульсирующую стену света.

— Сумрак! Я здесь!

Он сделал глубокий вдох, наполнив лёгкие до отказа, и на сей раз изменил силу и скорость ультразвуковых криков. Эхо принесло ему расплывчатый образ травы и растений, и ещё яркое пятно с одного края: Сильфида.

— Вижу тебя!

Но едва только он нырнул в высокую траву, как что-то схватило его. Он отчаянно вырывался, но вскоре понял, что его держало вовсе не какое-то животное. Его тело и крылья были опутаны паутиной. Он много раз пролетал сквозь паутину — так бывало с каждым рукокрылом — но ни одна из них не была соткана из таких липких и прочных нитей. Время от времени он поедал пауков, но они не были его любимой едой; зачастую они были ядовиты, и хотя он обладал устойчивостью к их яду, у него был противный вкус. Он ещё немного подёргался в паутине, но это было совершенно бесполезно. Он раскачивался в нескольких дюймах над землёй.

— Сумрак? — донёсся до него голос Сильфиды; он звучал гораздо дальше, чем он того ожидал. Он, вроде бы, видел её где-то справа от себя?

Холод заструился по его венам.

— Сильфида! — отозвался он. — Ты где?

— Иду, уже иду, — ответила она. — Просто продолжай говорить.

Но сейчас он слишком сильно боялся говорить. Сумрак исторг целую волну звуков и различил форму неясных очертаний, которую принял за Сильфиду. Размером она явно походила на неё, но была совершенно неподвижной. Внезапно она зашевелилась, поднявшись на восьми худощавых ногах.

Двигаясь с ужасающей стремительностью, самый огромный паук, какого он когда-либо видел в жизни, полз в его сторону.

Сумрак вывернул шею, яростно пережёвывая паутину. Его зубы казались почти бесполезными против прочных нитей. Он сумел оборвать лишь одну, когда паук уже вышел на него. Его брюшко было полосатым и очень жирным. На густо заросшей волосками морде мрачно сверкало множество шаровидных глаз.

Сумрак увидел клыки.

Паук сделал шаг в его сторону, и он заорал во весь голос, вертясь в разные стороны. Этой ночью его уже один раз кусали, и его не особенно тянуло быть укушенным ещё раз. Он кричал, шипел и скалил зубы, пытаясь заставить паука отступить.

В ярости он не понимал, что происходит — кусают его, или заматывают в кокон. Паук метался вокруг него с отчаянной целеустремлённостью. Лишь почувствовав, что его правое крыло высвободилось, и увидев разорванные паутинные нити, он всё понял. Паук освобождал его.

Сумрак испортил его паутину, и паук хотел, чтобы он уходил, чтобы не мешал ему ловить подходящую добычу. Прошло несколько секунд, он ощутил сильный толчок и кувыркнулся вниз, в туман.

Он шлёпнулся на землю.

Сильфида была неподалёку от него.

— Что происходит? — крикнула она. — С тобой всё хорошо?

— Я попался в паучьи сети, — ответил он, тяжело дыша.

— Скажи же правду, Сумрак, — теперь её голос был сердитым. — Весь этот шум из-за маленькой паутинки?

— Она была огромная, Сильфида, и…

— Где же она? Я её не вижу.

Сумрак тоже огляделся по сторонам, но туман был настолько густым, что он не смог различить ни паутины, ни паука.

— Прямо там! Паук был размером с меня самого. Его клыки…

— Ты не кажешься таким уж напуганным, — заметила Сильфида. — Что же мы не убегаем?

— Ну, он не ест рукокрылов. Он обкусал нити и выбросил меня из паутины.

Она недоверчиво взглянула на него.

— Ты веришь мне, или нет?

— Теперь я верю во всё, что угодно. Ты нашёл остальных?

Он рассказал ей о плане встретиться на сумаховом дереве.

— Туман слишком густой, — с беспокойством сказал он.

— А как же твоё эхозрение?

— В тумане я не могу видеть достаточно далеко, и всё кажется расплывчатым.

— Просто лети и смотри, что впереди.

— Это плохая мысль, Сильфида. Я почти потерял тебя сейчас. И я не покину тебя ещё раз.

— Хорошо, тогда давай стараться изо всех сил.

Он вздохнул.

— Думаю, нам стоит подождать, пока туман рассеется.

— Здесь я больше не хочу ждать, — сказала Сильфида, и он увидел, насколько она была напугана. — Всё время, пока тебя не было, я прислушивалась к звукам в траве. Рано или поздно кто-нибудь наткнулся бы на нас и съел. Я хочу двигаться дальше. Я хочу добраться до дерева.

Она поползла вперёд, удаляясь от него.

— Сильфида! Подожди!

Она не остановилась, и он увидел, что её уже ничем нельзя было убедить.

— Это даже не в ту сторону. Давай же.

Он догнал её, подтолкнул в нужном направлении, и они вместе поползли сквозь туман.

— Я их чую.

Запах был слабым, но ноздри и язык Хищнозуба определили его безошибочно.

— Яйца, — сказал он. — Неподалёку отсюда есть гнездо ящеров.

Даний злобно взглянул на него:

— Сходи и убедись.

Хищнозуб знал, что гиенодон в любом случае ставил ему в вину эти две смерти в своей стае. Хищнозуб привёл их к тому дереву — да, это было верно. Но не он опрометчиво проломил в нём дыру когтями, вызвав гнев землероек. Он знал многие разновидности землероек, но ни одной с такой слюной, которая могла парализовать. И что ещё хуже, в последовавшей суматохе всем рукокрылам удалось сбежать. От голода у Хищнозуба болел живот.

— Я в этом вполне уверен, — ответил он Данию.

— Я тоже их чую, — добавила Пантера.