Леонид Саксон - Аксель, Кри и Белая Маска

Но, судя по всему, была и ещё одна причина, почему Фауст связался с духами. Он явно верил, будто не все они злые, и даже с чёртом можно договориться так, чтобы тебя до самой смерти ожидали сплошные удовольствия и развлечения. Что ждёт его потом, когда он умрёт, лихого доктора, кажется, совершенно не заботило. И это особенно поразило Акселя. Он даже ещё несколько раз перечёл кое-какие места знаменитой трагедии, пытаясь объяснить себе необъяснимое. Подумать только! Человек, который задевал беретом луну и звёзды, швырял книгами со своего стола в назойливых призраков и глядел в лицо дьявола с таким спокойствием, словно тот — не слишком умный студент…при этом не имел ни на грош фантазии и ни разу всерьёз не испугался вечных мучений? Хотя вот они, вот, ждущие его клыки и когти — здесь, в кабинете!

— Не иначе, у него крыша поехала…Псих! — вслух сказал Аксель, кружа по комнате. — Нет, даже не псих, а просто дурень. Вот он кто.

Но тут же вспомнил, что однажды, когда он при отце обозвал Макса Штрезе дурнем, Детлеф Реннер после его ухода сказал Акселю:

— Дурень-то он, может, и дурень, твой Макс, да почём ты знаешь, что ты не глупей его?

— Но, папа, такая простая задачка, а он не видит…

— Значит, у него голова так устроена. Вот скажи, у нас в доме чердак хороший?

— Отличный!

— А почему?

— Ну… он просторный, летом там прохладно, а зимой не дует…

— Но можешь ты выпрямиться на этом чердаке в полный рост, если встанешь в угол?

— Не могу, конечно…Там же скат, — пробормотал Аксель, поняв, куда клонит отец.

— Вот и соображай, — усмехнулся тот. — У всякого чердака свои скаты…

«Да! — решил Аксель, плюхаясь назад в кресло. — Спрошу у папы. Пусть объяснит мне, что творилось у этого Фауста на чердаке». И он уже направился к папиной комнате, держа книгу под мышкой, но остановился на полдороге. Нет. Не у папы. Папа книг, в общем, не читает, и вряд ли помнит эту, даже если когда-нибудь и листал её. Мама — вот кто нам нужен. И только полный балбес мог соваться к ненавидящей всё живое Магде Брох, когда у него такая мама — умная, начитанная, всё понимающая!

Он постучался в дверь фрау Ренате и торопливо выпалил ей свои недоумения. Конечно, она поняла его с полуслова! Тем более, что теперь Аксель знал: это не просто его мама. Это дочь самого Гуго Реннера, поэта и волшебника, явно не уступающего ни в чём «сдвинутому» доктору! Выслушав его похвалу, фрау Ренате улыбнулась с явной гордостью за дедушку. Но тут же спросила:

— А ты дочитал «Фауста»?

— Нет…Я обязательно дочитаю, мам, но…объясни мне сейчас! Сразу.

— Хорошо, родной. И, между прочим, хоть я сама учила тебя всегда дочитывать книгу, а после судить о ней, но на сей раз даже неплохо, что ты не дочитал.

— Почему?

— Ну…потому, что доктор Фауст мог бы показаться тебе проще, чем он был на самом деле. И раз уж ты оказал дедушке Гуго такую честь, что сравнил его с Фаустом…хотя я считаю, он её заслужил! — горячо прибавила фрау Ренате. Аксель энергично закивал. А потом нетерпеливо спросил:

— И что?

— Дедушка Гуго тоже был не так прост.

— Я думаю! — воскликнул Аксель.

— Твой дед любил людей. Он хотел, чтобы все они были счастливы. — Фрау Ренате вздохнула и закончила: — Но он стал поэтом — как, думаю, и волшебником, — вовсе не ради них, а для себя.

Аксель испытующе посмотрел на мать: такого поворота беседы он не ждал. Но фрау Ренате не смутилась и не отвела глаз.

— Да-да, Акси! Не бывает, чтоб люди становились поэтами, художниками или кем-нибудь вроде них из чувства долга…Из чувства долга можно стать врачом в стране, где свирепствуют эпидемии, учителем в безграмотной деревушке. Но поэт — что-то совсем другое. Ведь мой отец даже не знал, что, когда он пишет стихи о деревьях у моря, они оживают и бегут к берегу купаться! Разве так напишешь по обязанности?

— Но при чём тут Фауст? — помолчав, спросил Аксель.

— При том, что оба они сначала очень сильно увлеклись чем-то для себя самих: Фауст — знаниями, Гуго — стихами. И только когда они почувствовали, что добились многого…очень многого…что им есть чем поделиться с другими…оба вспомнили о людях. Тут не за что судить, это нормально.

— И чем же он с людьми поделился, этот Фауст? — полюбопытствовал мальчик, с сомнением поглядывая на тёмный томик. — Чертями?

— Нет. Не чертями. Он решил осушить огромное болото и отдать эту землю своему народу. Но прежде, чем Фауст стал таким, он совершил много зла. Он погубил девушку, которая его любила, её мать, её брата и своего ребёнка от этой девушки…

— Ничего удивительного! — сказал Аксель, отбросив книгу. — Я его сразу понял, этого докторюгу…

— Нет, — снова повторила фрау Ренате. — Он не чудовище. Он человек, которому чёрт дал слишком большую власть над другими людьми. И Фауст не сразу совладал с нею…

— Ну ладно, ладно, — вздохнул Аксель. — Но я-то спрашивал тебя не об этом! Я спросил: почему Фауст не побоялся связаться с чёртом?

— Из любопытства, — улыбнулась мать.

— А?

— Из любопытства! Он так сильно хотел знать всё на свете, что в его душе уже не было места страху…

— А вот дедушка Гуго был получше его! — твёрдо заявил Аксель. — И власти ему никакой не надо было, и звёздным духом он согласился стать, чтоб делать людям добро. А когда понял, что другие духи и Штрой ждут от него зла — предпочёл умереть вместо этого!

Фрау Ренате тяжело вздохнула; она явно колебалась. Встала, прошлась по комнате, затем резко повернулась к сыну и посмотрела ему в лицо. Как похож он был сейчас на своего деда, её отца, чьи детские фотографии у неё хранятся…Нет, она не будет ему лгать!

— Твой дедушка, Акси, был замечательным человеком, и это бесспорно. Я первая заявлю об этом любому! Но я хорошо знала своего отца. Ему не нужна была власть над людьми, потому что у него уже была в руках другая, не менее огромная власть — над словами. И он понимал, что большей власти быть не может, что в голову ему приходят мысли, которым, как он однажды выразился, человеческая голова вредна для здоровья. А у Фауста ничего не было — одна усталость, да книжная, бесполезная, сухая учёность…Как можно судить, кто из них лучше, кто хуже?

— А его смерть? Его смерть? — запальчиво воскликнул Аксель. — Ведь подумай, он согласился заказать свою смерть, умер, заранее зная, когда это случится, и такой страшной ценой стал звёздным духом! У меня вот ни за что не хватило бы смелости…И не успел он воскреснуть, как снова выбрал гибель, чтоб не стать злодеем! Тут уж никакие Фаусты…

— Ну, если говорить всё до конца…

— Говори!

— То я думаю, что, как и Фауст, он связался с духами и с этим самым Штроем прежде всего из любопытства. А вовсе не из желания сделать кому-то какое-то особенное добро!

— Почему ты так думаешь? — пробормотал Аксель, смешавшись.

— Потому, что я его знала, — просто повторила фрау Ренате. — Великие люди, Акси, начинают действовать по тем же самым, а иногда и по более мелким причинам, чем люди обычные. Просто они идут в своих делах дальше других! Всем интересно, что творится там, за занавесом…за звёздами. За краем земли!

Она гордо вскинула голову.

— Но мало кому удаётся победить страх. И эти немногие стремятся туда не ради добра. Делать добро можно здесь, сейчас, в своём доме, своему соседу! Туда идут из великого любопытства, которое сделало Фауста учёным, а Гуго — поэтом. Не знаю…может, он думал, что, став звёздным духом, напишет такие стихи, от которых сами звёзды вспыхнут ярче! Вот это было на него похоже…Что же касается его смерти, то я как мать своих детей при всём желании не могу ставить его выше Фауста, — решительно закончила она.

— Разве?

— Фауст знал: если он назовёт хоть что-нибудь лучшим мигом своей жизни, чёрт расправится с ним. Такой уж у них был уговор…Но доктор не побоялся и назвал лучшим мгновением осушение болота. И тут же умер, не увидев своей мечты наяву. Ну, а если бы твой дедушка думал только о благе людей, он бы не захотел умереть вторично.

— А что бы он вместо этого сделал? — медленно спросил Аксель.

— Да то же, что и ты! Убил бы всех этих злодеев! И тебе не пришлось бы отправляться на поиски Кри, а ей — возвращаться ко мне, как из страшного сна! — выкрикнула фрау Ренате. Мальчик попятился: он никогда не видел её кричащей. Но мать уже опомнилась и отвернулась от него, тяжело дыша.

— Ты…обвиняешь дедушку? — вымолвил он с трудом. Аксель до сих пор не мог забыть, что творилось в его душе, когда он ударил мечом Штроя. И знал, что никогда не забудет. Может, если бы не Кри, Аксель тоже не решился бы на это — даже ценой собственной гибели? — Думаешь, дедушка Гуго был не прав?

— Не знаю… — горько вздохнула она, обняв его.

Подобный ответ из уст фрау Ренате тоже был великой редкостью. Она могла не знать, как решается вот этот пример или где находится остров Реюньон. Но не знать, хорошо кто-то поступил или плохо… «А если всё знаешь — и жить неинтересно», — быстро сказал себе Аксель.