Джон Коннолли - Сэмюэл Джонсон и врата ада

— Эй, ты… — начал Тупяк.

Это было все, что он успел сказать, прежде чем пылесос миссис Джонсон обрушился на него и мир снова поглотила тьма.

Горчун, оставшийся в Запустении, все еще пытался понять, что же именно произошло с его нелюбимым господином. Он ощупал место на троне, которое обычно занимал Тупяк, размышляя — а вдруг тот все это время втайне владел искусством становиться невидимым, а теперь решил воспользоваться им, чтобы развеять скуку? Но на троне никого не было.

Похоже, Тупяк таки исчез.

А раз Тупяк исчез, значит, теперь он, Горчун, — правитель всего, что он зрит вокруг.

Горчун подобрал скипетр ужасной и сокрушительной мощи, лежавший у ножки трона. Второй рукой он схватил корону злодеяний, свалившуюся с головы Тупяка, когда тот исчез из бытия. Горчун осмотрел то и другое, затем развернулся лицом к Запустению и воздел корону и скипетр над головой.

— Я — Горчун! — провозгласил он. — Я…

Тут за спиной у него раздался странный звук, как будто некий объект в форме Тупяка пропихнули через очень маленькую дырку и того это вовсе не обрадовало.

— Очень счастлив видеть вас снова, господин, — договорил Горчун, обернувшись и увидев Тупяка.

Тот опять восседал на троне и выглядел так, словно на него свалилось нечто ну очень большое. Он, похоже, был сбит с толку и выглядел каким-то помятым.

— Горчун, — сказал Тупяк, — я заболел.

И он чихнул, словно надышался пылью.

Пока Сэмюэл искал ключ, входная дверь отворилась. Ему лишь недавно доверили собственный ключ от дома, и Сэмюэл так боялся потерять его, что носил на шнурке на шее. К несчастью, оказалось, что его довольно трудно там найти, если ты наряжен привидением и при этом удерживаешь за поводок маленького встревоженного пса, так что мальчик все еще копался в слоях простыни, свитера и рубашки, когда в поле его зрения появилась Стефани.

— Где тебя носило? — спросила она. — Ты должен был вернуться еще полчаса назад! — Ее лицо исказилось. — И почему ты наряжен привидением?

Сэмюэл, шаркая, прошел мимо нее. Первым делом он спустил Босвелла с поводка и скинул простыню.

— Я надумал отмечать Хеллоуин пораньше, — тяжело дыша, ответил он, — но теперь это неважно. Я видел кое-что…

— И думать забудь, — сказала Стефани.

— Но…

— Меня не колышет.

— Это важно!

— Марш в кровать.

— Что? — Несправедливость происходящего на миг отвлекла Сэмюэла от того, что он увидел в подвале дома Абернати. — Сейчас же каникулы! Завтра в школу не надо! Мама сказала…

— «Мама сказала, мама сказала!» — передразнила его Стефани. — Мамы тут нет! Вместо нее я, и я тебе говорю, чтобы ты шел в кровать!

— Но Абернати! Их подвал. Монстры. Врата. Ты не понимаешь!

Стефани наклонилась к самому лицу Сэмюэла, и мальчик понял, что бывают существа покошмарнее тех, что он видел в доме Абернати, — особенно когда они совсем рядом и их гнев направлен прямо на тебя. Стефани побагровела, ноздри раздувались, а глаза сузились и стали похожи на бойницы замка за миг до того, как из них посыплется дождь стрел.

— Марш в кровать, — произнесла она ледяным тоном, сквозь зубы.

Последнее прозвучало такой пронзительной нотой, что Сэмюэлу показалось, будто сейчас в окнах полопаются стекла. Даже Босвелл, успевший привыкнуть к Стефани, похоже, забеспокоился.

Выхода не оставалось. Сэмюэл протопал вверх по лестнице, Босвелл — за ним по пятам. Мальчик уже готов был хлопнуть дверью, когда услышал вопль Стефани:

— И не смей хлопать дверью!

Невзирая на соблазн ослушаться, Сэмюэл решил проявить благоразумие. Иногда он задавался вопросом, что бы Стефани с ним сделала, если бы думала, что это сойдет ей с рук, — может, утопила бы его в ванной, а потом закопала на заднем дворе?[13] К счастью, в реальности она мало чего могла — разве что наябедничать матери. Эту возможность Стефани широко использовала, и когда Сэмюэл перечил ей, наутро его ждал неприятный разговор. Мать, в отличие от Стефани, имела множество возможностей отравить ему жизнь: например, запретить смотреть телевизор, или лишить карманных денег, или, как это произошло в одном особенно тяжелом случае, когда он набросил на Стефани сзади пластмассовую змею, совместить оба этих наказания. Тщетно он убеждал, что даже не подозревал о нелюбви Стефани к рептилиям. На самом деле он точно знал, что она их терпеть не может, и в том была половина всей прелести. Сэмюэл с удовольствием вспоминал, как Стефани вскочила с дивана и какой странный звук вырвался у нее — совсем нечеловеческий, будто у нее внутри кто-то препаршиво играл на скрипке. После этого происшествия отношения со Стефани серьезно ухудшились. Мало того что мама его наказала, так еще и этот гнусный Гарт пригрозил: если Сэмюэл еще раз выкинет что-нибудь в этом духе, он будет засунут головой в унитаз и смыт прямиком в Китай. Сэмюэлу не хотелось в Китай, и потому он больше ничего такого не делал.[14]

Мальчик переоделся в пижаму, почистил зубы и лег в постель. Босвелл устроился в своей корзинке в изножье кровати. В обычных обстоятельствах Сэмюэл почитал бы немного, а потом выключил свет и уснул — но не сегодня. Он твердо намеревался дождаться возвращения матери и рассказать ей все, что узнал.

Сэмюэл продержался два с половиной часа, потом сон все-таки одолел его. Мальчик размышлял о том, что увидел и услышал в подвале дома Абернати. Сэмюэл даже подумал было, не обратиться ли в полицию, но он был умным ребенком и понимал, что полицейские без энтузиазма отнесутся к словам одиннадцатилетнего мальчишки, будто бы его соседи превратились в демонов, которые хотят отворить врата ада. Так и получилось, что Сэмюэл не услышал ни как мама пришла домой, ни как ушла Стефани, сообщив предварительно, что Сэмюэл вернулся позже назначенного времени.

А еще он не увидел, что после того, как свет был везде выключен и мать уснула в своей постели, у ворот их садика возник силуэт женщины.

Женщина внимательно смотрела на окно спальни Сэмюэла, и ее глаза горели холодным голубым огнем.

Пока Сэмюэл спал, группа ученых столпилась у мониторов и распечаток. За спиной у них лежали позабытые листки с неоконченной партией «Морского боя».

— Но здесь нет никаких записей о необычном происшествии, — сказало одно из светил науки.

Его звали профессор Хилберт, и он стал ученым по двум причинам. Первой причиной было то, что его всегда восхищала наука и в особенности физика — отрасль знаний для тех, кто любит числа больше, чем… ну, вероятно, больше, чем людей. Вторая причина, по которой профессор Хилберт стал ученым, заключалась в том, что он всегда выглядел как ученый. Даже в детстве он носил очки, не мог нормально причесаться и имел привычку таскать ручки в кармане рубашки. Еще он очень любил разбирать разные вещи, чтобы посмотреть, как они устроены, хотя ему ни разу не удалось ничего сложить обратно в точности так, как оно было до того. Вместо этого он всегда пытался придумать, как бы усовершенствовать эту вещь, даже если она прежде работала отлично. Так, когда он «улучшил» родительский тостер, тот сжег хлеб дотла, после чего вспыхнул таким жарким пламенем, что на кухне расплавилась столешница. После этого на кухне всегда держался странный запах, а Хилберту было приказано есть хлеб неподжаренным, если рядом нет взрослых. Потом он часок повозился с радиоприемником, и тот стал принимать сигналы пролетающих мимо военных самолетов, что повлекло за собою визит двух суровых мужчин в военной форме, подозревавших Хилберта в том, что он — русский шпион. В конце концов маленького Хилберта отправили в школу для одаренных детей, где ему разрешали разбирать вещи и складывать их обратно в любом виде, как его душеньке угодно. Он даже учинил парочку пожаров в этой школе, но пожары были небольшие, и их быстро потушили.

Теперь же профессор Хилберт пытался отыскать какой-нибудь смысл в рассказе Эда и Виктора. В качестве меры предосторожности коллайдер остановили, и профессор был очень этим недоволен. Включать и выключать коллайдер — это вовсе не то же самое, что щелкать выключателем дома. Это дело сложное и дорогостоящее. Кроме того, это ухудшает репутацию всех, кто вовлечен в эксперимент, особенно если учесть, что до сих пор существуют люди, уверенные, будто коллайдер может вызвать конец света.

— Вы говорите, что некая неизвестная частица отделилась от пучка частиц?

— Именно так, — подтвердил Эд.

— Затем она каким-то образом прошла через стенки коллайдера и сплошной массив камня и исчезла?