Йон Колфер - Последний Хранитель

— Алло! Инженер Озкопи на проводе.

Озкопи слушал довольно долго, иногда вставляя многозначительные «ага» и два «Д’арвит». Наконец он положил телефон в карман.

— Вау, — сказал он, легонько пнув радиационный костюм Опал ботинком. — Кажется, лучше будет засунуть-таки ее в трубу.

Пип помахал своим телефоном перед камерой.

— Эй, слышите что-нибудь? Я — нет. На этот номер никто не звонит, а ведь показывает пять палочек. Стопроцентно ловит в любой точке планеты! Черт побери, да один раз я даже дозвонился до космического корабля!

Элфи схватила сенсорный микрофон.

— Мы двигаемся так быстро, как можем. Опал Кобой на данный момент находится в порту шаттлов. Нам нужно всего-то еще десять минут!

Пип принялся напевать:

— Тот, кто врет просто так — в тюрьму попасть мастак… Тот кто врет просто так — в тюрьму попасть мастак…

Жеребкинс вдруг понял, что подпевает. Эта песенка была главной темой Пипа и Кипа. Элфи наградила его таким взглядом, что он быстро замолчал и пробормотал:

— Извини.

Терпение же Артемиса было на исходе. Эти бесплодные препирания его раздражали.

— Все это тщетно и, если честно, слегка смущает меня. Они явно не намереваются отпускать Опал. Мы должны немедленно эвакуироваться, хотя бы к порту. Они специально оборудованы плотинами, сдерживающими потоки магмы.

— Мы и здесь в безопасности, — не согласился Жеребкинс. — Реальная опасно сейчас в Атлантиде. Именно там и находится вторая Опал. Ты сказал — и я с тобой согласен — что серьезные взрывы, теоретически, случаются только с живыми существами.

— Теоретические взрывы до тех пор остаются теоретическими, пока теория доказана, — парировал Артемис. — А с такими многими… — Он остановился посередине предложения, что было для него несвойственно — Артемис ненавидел неграмотность и плохие манеры. Цвет его кожи внезапно из бледного стал мраморным, и он вдруг начал яростно бить себя в лоб.

— Глупо… как глупо! Жеребкинс, мы оба — недоумки. Я не ожидал такого впадения в крайности от ЛеППРКОНа, но ты-то…

Элфи узнала этот тон. Она слышала его великое множество раз во время прошлых приключений. И тон этот обычно предшествовал какой-нибудь катастрофической ошибке или чему-то подобному.

— Что случилось? — спросила она, заранее приготовившись к ужасающему ответу.

— Да, — поддержал Жеребкинс, — почему это я недоумок?

Артемис провел указательным пальцем вниз на юго-запад, приблизительно в том же направлении, по которому они направлялись от клиники Ж.Аргона.

— Кислородная комната изменила мое восприятие, — сказал Артемис. — Клон. Нопал. Она — живое существо. Если она взорвется, это может быть ядерный взрыв.

Жеребкинс запросил файлы клона на веб-сайте Аргона, зайдя в раздел деталей пациента.

— Нет, я думаю, там все будет в порядке. Опал собрала свое ДНК до вторжения во временной поток.

Артемис был очень зол на себя за то, что так быстро забыл о клоне.

— Кризис продолжался уже несколько минут, пока я не понял важность клона, — сказал он. — Если Нопал создали позже, мое медленное мышление могло стоить многих жизней.

— Множество жизней до сих пор на кону, — сказал Жеребкинс. — Мы должны спасти всех, кого сможем.

Кентавр лопнул плексигласовое покрытие на стене и нажал на красную кнопку. Тут же по всему городу взвыла сирена, призывая всех к эвакуации. Жуткие звуки напоминали причитания матери, которая ожидала плохих новостей после ночного кошмара.

Жеребкинс нервно погрыз ноготь.

— Нет времени ждать подтверждения Совета, — сказал он Трубе Келпу. — Многие должны сделать это в порту шаттлов — а нам нужно подготовить срочные реанимационные команды.

Дворецки совсем не радовала перспектива потери Артемиса.

— Никому не грозит смерть, не так ли? — сказал он.

Его патрон не выглядел слишком обеспокоенно:

— Ну, технически, смерть грозит всем.

— Замолчи, Артемис! — рявкнул Дворецки, нарушив главное правило своей профессиональной этики. — Я пообещал твоей матери присматривать за тобой, и до этой самой поры ты постоянно ставишь меня в положение, где все мои навыки и умения ничего не стоят!

— Это вряд ли справедливо, — заметил Артемис. — Не думаю, что меня можно обвинять в последней выходке Опал.

Лицо Дворецки было настолько пунцовым, что Артемис даже не смог вспомнить, когда в последний раз его телохранитель был настолько зол.

— А я считаю, что можно. И обвиняю именно тебя. Мы едва оправились от последствий твоего последнего злоключения, и вот теперь по уши застряли в следующем!

Этот всплеск ярости Дворецки шокировал Артемиса даже больше, чем надвигающаяся смерть.

— Дворецки, я даже и не подозревал, что все это время ты держал в себе такую… досаду.

Телохранитель потер свой лоб.

— Я тоже не подозревал, — признался он. — Но последние несколько лет одно за другим… гоблины, демоны, путешествия во времени… а сейчас это место, где все такое… маленькое. — Он сделал глубокий прерывистый вдох. — Ладно. Я высказался. И со мной сейчас все в порядке. Давайте двигаться… каков дальнейший план?

— Продолжать эвакуацию, — сказал Артемис. — И больше не поощряем никаких кретинов похитителей — у них свои инструкции. Закрывайте противовзрывные двери — это поможет сдержать взрывные волны.

— У нас все в порядке со стратегией, вершок, — сказал Труба Келп. — Все население может быть собрано в определенных точках за пять минут.

Артемис расхаживал по комнате, напряженно думая.

— Скажите своим людям сбросить оружие в шахты с магмой. Уберите все, что может дать Кобой техническое превосходство. Телефоны, игры — все.

— Все оружие Кобой уже давно списано, — сказала Элфи. — Но в некоторых старых версиях Нейтрино могут быть пара другая чипов….

Труба Келп виновато опустил голову.

— Некоторое оружие Кобой было списано. Ну, вы же знаете, что такое урезанный бюджет…

Пип прервал их приготовления, постучав по объективу камеры.

— Эй, вы там! Я скоро состарюсь! Давайте уже хоть что-нибудь говорите, хоть какую-нибудь новую ложь — нам уже все равно!

Артемис недовольно нахмурился. Ему не нравилось такое дерзкое обращение, когда на кону было столько жизней. Указав на микрофон, он осведомился:

— Можно?

Труба едва оторвался от своих срочных звонков и сделал какой-то неопределенный жест, растолковать который можно было по-разному. Артемис предпочел объяснить его как положительный ответ. Приблизившись к экрану, он начал говорить:

— А теперь слушайте меня, вы, негодяи. Говорит Артемис Фаул. Должно быть, вы обо мне слышали.

Пип ухмыльнулся, и на мгновение могло показаться, что его лицо-маска начало что-то выражать.

— О-о-о, Артемис Фаул. Чудесный паренек. Мы о нем слышали, правда же, Кип?

Кип кивнул, пританцовывая джигу.

— Ну да, Артемис Фаул, ирландский пацан, гоняющийся за лепреконами. Вау и все такое. Думаю, все слышали о тебе, маленький всезнайка.

«Идиоты», — раздраженно подумал Артемис. «Идиоты, которые слишком много болтают. Я должен использовать эту их слабость».

Он попытался провернуть одну уловку.

— Я полагал, что приказывал вам лишь зачитать ваши требования, и ничего более.

Маска Пипа изобразила растерянность:

— Серьезно?

Артемис добавил стали в голос:

— Вам, двоим идиотам, было сказано зачитать требования, дождаться, пока истечет время, а потом пристрелить пикси. Я не припоминаю, чтобы в этом списке был еще и обмен оскорблениями.

Маска Пипа нахмурилась. Как мог Артемис Фаул узнать их инструкции?!

— Ты нам приказывал? Мы не выполняем твоих приказов!

— Правда? В таком случае, объясните мне, каким же образом я узнал ваши инструкции!

Приспособление, регулировавшее маску Пипа, не могло так быстро менять свои выражения, и поэтому моментально зависло.

— Я… э-э… я не…

— Заодно расскажите мне, как же я догадался, с какой частотой следовало печатать.

— Ты не в Полис-Плаза?

— Конечно же нет, идиот. Я на месте встречи, жду Опал.

Артемис почувствовал, как биение его сердца ускорилось. Он подождал секунду, пока сознание соединялось с подсознанием и вдруг понял, что узнал кое-что на экране.

Что-то на заднем фоне. Что-то знакомое.

Стена за Кипом и Пипом была серая и довольно непримечательная, украшенная потрескавшейся штукатуркой. Таких стен сотни на фермах по всему миру. Такие же стены были и вокруг поместья Фаулов.

Бу-бум!

Это опять было его сердце.

Артемис сконцентрировался на стене. Синевато-серая, за исключением сети неровных трещин, покрывавших штукатурку.