Галина Гордиенко - Волчьи ягоды

— Это ты о чем?

— Ну, волчья. Мы, Никитины, в Волчьей сыти не пришлые. Мы с тобой одной крови.

Володька опешил, горячая Маруськина речь неожиданно напомнила ему мультфильм про Маугли. Тот тоже всем джунглям сообщал, что они одной крови.

Наконец он потряс головой, прогоняя оторопь, с явным ехидством поинтересовался:

— Что ж сама не обернешься?

Маруська оглянулась и тихо призналась:

— Не получается…

— Ничего себе заявление! А ты что, пробовала?!

— Ага.

— Как?!

— Ягоды… — Маруська вдруг протяжно всхлипнула. — Никак не получается!

Володька ошеломленно уставился на девочку, не в силах поверить услышанному. Потом разъяренно рявкнул:

— Дуреха! Ты ж отравиться могла!

— Ага. Я долго болела. Мамка боялась: помру.

— И что?!

— Выздоровела.

Володька ожесточенно сплюнул на землю, затем неожиданно расхохотался. Цирк! Он, да семилетняя Маруська — два сапога пара! Осталось только ягод вместе налопаться!

— Эй, ты чего? — обиженно дернула его за руку девочка.

— Ой, не могу! Фантастика! Ну и идиот же я!

Перестав смеяться, Володька с интересом посмотрел на семилетнюю авантюристку:

— Слушай, а ты какие ягоды ела? Обычные?

— Ну… красненькие.

— Чудачка! По вашей легенде, мой дед те ягоды на каком-то дальнем болоте нашел. Они лиловыми должны быть, поняла?

Маруська открыла рот и смешно сморщила маленький курносый носик, размышляла. Потом дернула себя за косичку и решительно заявила:

— Таких не бывает!

— А оборотни, значит, бывают?

— Да.

— Ну уж нет, — возмущенно фыркнул Володька. — Если веришь этой идиотской сказочке, так верь до конца!

— А… а ты веришь?

Володька оторопело замолчал. Зачем-то обернулся на дом и еле слышно пробормотал:

— Не знаю, честно. Но пробовать буду только лиловые ягоды! Если рискну, конечно.

— А давай вместе искать.

— Это с тобой-то?!

— И что? — Маруська забавно подбоченилась. Светлые бровки сдвинула и смотрела сурово. — Ты не смотри, что я маленькая. Я все проходы в наших болотах знаю. И приметы, как их искать. — И неохотно призналась: — Меня мамка с бабушкой научили, когда за клюквой с собой брали. Я лес люблю.

— Нет уж, я лучше с Пашкой пойду.

Маруська надулась и сердито буркнула:

— Ну и иди! Заплутаете оба. Или утопнете.

— Ладно-ладно! Не твоя забота! Иди отсюда!

Временное перемирие опять было нарушено. Девочка спешно отбежала в сторону и крикнула:

— А твой Пашка в оборотней не верит! Совсем!

— И хорошо, — проворчал Володька.

И вдруг вскочил на ноги: на тропе показался дед. За спиной его висело охотничье ружье, а у пояса болталось по меньшей мере три крупных птицы.

«На охоту ходил, — с огромным разочарованием подумал Володька, — всего-то…»

А хмурая Маруська, не дожидаясь приближения сурового старика, скрылась в ельнике.

После завтрака, Володька все же решился расспросить деда. Наверное, из-за Маруськи. Уж очень обидным показалось, что мечты деревенской семилетней девчонки, всю жизнь просидевшей в этой дыре, совпали с его, Володькиными, тайными надеждами.

Временами Володька жалел, что уговорил Пашку рассказать местную легенду. Но с другой стороны, если это правда…

«Тьфу, черт! Опять за рыбу деньги! Правда, неправда…»

Володька нешуточно разозлился на себя. Покрутившись у крыльца, он все-таки пошел к деду.

Старик, расстелив прямо поверх травы кусок брезента, ощипывал принесенных глухарей. Володька с содроганием отметил: птицы опять без голов, шеи безжалостно разодраны, и снова — никаких следов дроби.

Однако ясный день — не темная ночь, поэтому Володька рискнул. Уселся на поваленный недавней грозой ствол чахлой и уже чуть трухлявой березы и старательно откашлялся, пытаясь привлечь внимание старика.

Володьке вдруг показалось, что прапрадед едва заметно улыбнулся, и сердце мальчика забилось стремительнее.

— Дед, а дед, — робко окликнул он.

— Ну?

— Можно, я пару вопросиков тебе задам?

— Что, только пару?

— Э-э… Не знаю… — слегка растерялся Володька.

— Задавай, — добродушно усмехнулся дед. — Ты же для этого подошел.

— Знаешь, я… э-э… как бы это сказать?

— А прямо нельзя? Чего уж вокруг да около бродить, коли решился.

— Попробую, — вздохнул мальчик. И, словно бросаясь в ледяную воду, торопливо выдохнул: — Дед, а что ты знаешь об оборотнях?

Старик отложил последнюю тушку в сторону. Тщательно сполоснул в тазу с водой окровавленные руки и медленно развернулся к внуку.

— Вот как. Об оборотнях. Интересно.

— Ну да, — немного испуганно зачастил Володька. — Кто они, по твоему, такие, а?

Роман Феоктистыч бросил на него тяжелый взгляд:

— С чего вдруг спрашиваешь?

— Так… Просто…

— Просто так ничего не бывает.

Володька покраснел и уставился в землю. Старик укоризненно покачал головой:

— Все-таки кто-то распустил язычок… Нехорошо. Ну да ладно!

Роман Феоктистыч подошел к своему забытому спальнику. Развернул его, сел и похлопал рукой по старенькому брезенту, которым был простеган спальный мешок:

— Садись уж, горе мое.

Роман Феоктистыч прислонился спиной к рябинке и немного насмешливо посмотрел на осторожно пристраивающегося рядом внука:

— Ты мою библиотеку видел, аль нет?

— Да. Большущая! Даже у нас в городе меньше будет. А что?

— Просмотреть книги пытался?

— Э-э… — Володька смущенно вспыхнул. — Времени как-то не было…

— Времени?

— Руки не дошли.

— Это плохо. Очень плохо. Я ведь собрал тьму-тьмущую книг об оборотнях. И на русском, и на англицком, и на французком и даже на ирланском языке…

— И ты все эти языки знаешь?! — поразился Володька, забыв на секунду о своем невольном страхе.

— Волчонок, мне сто сорок восемь, не забывай! Если не учиться, так и жить не стоит. Со скуки помрешь, понимаешь?

— Нет, — довольно откровенно отозвался внук. — Я, знаешь, как каникулам рад? До смерти. Да пропади она пропадом, та школа!

— Дурной еще, — спокойно констатировал прапрадед. — Жизни не понимаешь.

— Да при чем тут учеба?! — раздраженно воскликнул Володька.

Роман Феоктистыч долго всматривался во внука. Потом тяжело вздохнул:

— Это единственное, что человечка человеком делает, поверь мне. Лишь его любопытство, да страсть к новому. К знаниям тем же. А так… животное существование в теле человеческом! — Старик грустно усмехнулся. — Поел, поспал, погулял. Поел, поспал, погулял. Да детишек настрогал на досуге. Сдохнуть легче, чем так жить!

— А работа? — растерянно пробормотал Володька. — Семьи опять-таки у всех есть…

— Семьи, они и у животных есть, — сурово отрезал Роман Феоктистыч. — А работать просто ради куска хлеба с маслом… Смешно!

Володька захлопал ресницами, он не знал, что можно на это сказать.

— Человек, он, понимаешь ли, не робот. А большинство из ваших работяг кто? — Роман Феоктистыч в сердцах сплюнул. — Книги в жизни не откроют! Думать не умеют! Спиртным да наркотиками остатки соображения глушат! — И грустно закончил: — Растительное существование. Жизнь, по-твоему?

Глаза старика остро блеснули, и Володьке стало немного не по себе. Он жалобно посмотрел на деда и неожиданно для себя воскликнул:

— Но я же учусь! С меня же предки в этом плане не слазят! Для них каждый мой трояк — трагедия! Вселенская катастрофа! Весь год, как проклятый, над учебниками горбатюсь, света белого не вижу…

Роман Феоктистыч хмыкнул:

— И прекрасно.

Оба помолчали. Володька старался не смотреть на насмешливое лицо деда. Неохотно встал на ноги и буркнул:

— Так мне что, к твоим книгам идти?

— Теперь-то зачем? — снова усмехнулся старик. — Раньше нужно было копаться. За штаны никто не держал.

Володька неверяще протянул:

— Значит, расскажешь об оборотнях?

Роман Феоктистыч изумленно покосился на внука и расхохотался. А отсмеявшись, сказал:

— Садись уж. Расскажу кое-что. Только на многое не рассчитывай. Так, больше догадки…

Володька просиял. Старик указал на дом:

— Библиотека мне мало помогла. Хотя откуда я только книг не тащил! В районном центре продавцов в букинистическом магазине чем только не одаривал. И дичь волок туда, и ягод с грибами, медка в сотах… Эх, все зря! Пишут-то много, а толку… Одни суеверия. И дури немеряно.

— Знаю-знаю, — перебил его Володька. — Я по телику об оборотнях столько ужастиков пересмотрел!

— Вот-вот. И везде кровожадный монстр, так?

Мальчик кивнул.

— Смешно, — печально пробормотал старик. — Оборотень — это ж человек. Просто платье другое натянул. Сущность-то сохранилась…