Алека Вольских - Мила Рудик и Чаша Лунного Света

Охнув от боли, она даже подпрыгнула на месте, когда на камне вдруг стали появляться врезанные невидимой рукой в его поверхность слова.

— Знаешь, — сказал Ромка, удивленно глянув на Милу, — ты мне сейчас напомнила мою маму. Она точно так же приводит в действие разную технику, когда та не хочет работать.

Мила решила не задумываться, хорошо это или плохо, а вместо этого вслух прочла надпись на камне:

— Загадка, — сказала Мила и тут же заметила сбоку от двери три массивных рычага в виде бронзовых рук желтовато-черного цвета, выступающих из стены. Она подошла к ним ближе.

— Только я не вижу ни одной подсказки, — заметил Ромка, продолжая озадаченно изучать строки на камне.

— Это и есть подсказки, — сказала Мила, указывая на рычаги.

В каждой бронзовой руке были разные предметы. Левая держала факел, правая — громоздкий ключ, а в средней руке на раскрытой ладони лежал голый череп с костями.

— И о чем это нам говорит? — спросил Ромка. — Какой рычаг выбрать?

Мила пока еще не знала ответа на этот вопрос, но была уверена, что только эти предметы могут подсказать им, что делать дальше. Конечно, в каждый из них можно было вложить какой угодно смысл, но ведь всегда есть правильный ответ. Просто его нужно найти.

— Значит, так, — вслух рассуждала Мила, — ключ открывает дверь.

— Только вот какую? — подключился Ромка. — Ту, что впереди, или ту, что сзади?

— Здесь не нужен замок, — сказала Мила, показывая на дверь перед ними. — Здесь проход закрывает камень. Значит, ключ открывает путь назад. В следующей руке…

— Череп с костями, — продолжил за нее Ромка. — Я знаю, что это значит. Это смерть.

— Точно, — сказала Мила. — И я думаю, что этот рычаг поднимает решетки. Он открывает камнепад.

— Ты уверена? — спросил Ромка и мрачно добавил: — А может быть, это то, что ждет нас впереди.

— Этого мы не знаем, — возразила Мила. — А после этих камешков от нас точно останутся одни косточки. К тому же факел — это огонь, а в одной из строк говорится про ад. Этот камень сбросит в ад рычаг с факелом. Именно он пропустит нас вперед.

Мила взялась за холодную бронзу, но на мгновение задержала руку. А что если она все-таки ошибается? Камни за решеткой выглядели очень страшно, а от вида крутых спусков в виде полукруга вместо горизонтальной поверхности пола становилось просто жутко. И все-таки Мила почему-то была уверена, что ее разгадка верна. Она посмотрела на Ромку. Тот утвердительно кивнул и тоже взялся за бронзовую руку. В следующий момент они опустили рычаг вниз.

В тот же миг раздался неприятный скрежет, пол под камнем разошелся, и громадный булыжник грузно упал в темную бездну. После этого тяжелые каменные плиты пола вновь сошлись, но откуда-то снизу донеслось странное гулкое эхо, как будто камень все еще летел вниз по бесконечному тоннелю.

Путь вперед был свободен.

Они открыли дверь и оказались у подножия невысокой лестницы — не больше десяти ступеней. Поднявшись по лестнице, они остановились на последней ступеньке и посмотрели вперед.

Перед ними был длинный коридор с высоким потолком и неприглядной одностворчатой дверью в самом конце. На стенах вдоль всего коридора, на равных расстояниях друг от друга, в массивных канделябрах горели свечи, а пол делился на черные и белые квадраты, которые начинались сразу за лестницей.

— Что-то не нравится мне этот коридор, — с сомнением глядя на клетчатый пол и на потолок, сказал Ромка.

Потолок точно так же, как и пол, был разбит на черные и белые квадраты, и, присмотревшись, Мила увидела, что черные квадраты на полу совпадают с черными квадратами на потолке. С белыми была та же история.

Мила подняла ногу, чтобы ступить на исчерченный квадратами пол, но Ромка осторожно ее отстранил.

— Знаешь что, — сказал он, задумчиво хмуря брови, — я пойду первым.

— Ромка, это просто коридор, — сказала Мила. — Пошли вместе.

Ромка повернулся к ней с очень категоричным выражением лица, но, предупредив его настойчивые протесты, Мила быстро добавила:

— И никаких возражений.

Ромка глубоко вздохнул, но был вынужден уступить.

— С тобой невозможно договориться, — буркнул он, и они вместе шагнули с последней ступени на черно-белые квадраты.

В этот момент вверху что-то скрипнуло. Мила и Ромка подняли головы и увидели, что один из черных квадратов оказался люком, который только что раскрылся. Они не успели даже сообразить, что происходит, как из люка вырвалось что-то похожее на черного паука с длинными лапами и обрушилось вниз… прямо на Ромку.

И тут же стало понятно, что Ромка оказался в западне. Прочная клетка с паучьим телом на верхушке и с толстыми прутьями, похожими на лапы паука, которые не под силу было бы согнуть даже силачу, упала на черный квадрат. Именно на тот, на который ступил Ромка.

Мила с Ромкой схватились за прутья, пытаясь поднять их, но клетка не поддавалась.

— Давай еще раз! — сказала Мила, вкладывая все свои силы, чтобы эта паучья ловушка хотя бы сдвинулась с места. Но клетка словно вросла в пол.

— Бесполезно! — крикнул Ромка. — Ничего не получается.

— Ерунда! — не согласилась Мила. — Нужно просто поднатужиться.

Она снова попыталась поднять клетку, но тщетно.

Ромка огляделся в своей ловушке и с видом человека, который принял решение, посмотрел на Милу и сказал:

— Дальше тебе придется идти одной.

— Я не собираюсь тебя здесь бросать! — возразила Мила. — И даже не думай об этом! Нужно только хорошенько пошевелить мозгами, и мы обязательно придумаем, как тебя отсюда вытащить.

Ромка упрямо покачал головой.

— Не трать время! — грубовато прикрикнул он, но Мила понимала, что он только делает вид, что злится. — Чаша у Многолика, ты что, совсем об этом забыла?

Мила перестала дергать клетку и растерянно посмотрела на Ромку. Ей не хотелось оставлять его в этой дурацкой западне, к тому же совсем не улыбалась мысль идти дальше одной.

— Вспомни, что сказал Рогатый Буль…

«Угрызения совести тут не помогут. Но если сможешь совершить поступок, который все исправит, — соверши, не задумываясь», — вспомнила Мила.

Совершить поступок, который все исправит…

Вот, что она должна сделать…

Так что же она тут стоит?

Мила глубоко вздохнула и решительно посмотрела в сторону невзрачной двери в конце коридора. За этой дверью может оказаться очередная ловушка, из которой ей наверняка не выбраться, но там же может быть и Чаша Лунного Света. А значит, ей нужно туда.

— Ну, я пошла, — сказала Мила и храбро двинулась вперед.

— Стой! — выкрикнул Ромка и крепко схватил ее за руку.

Мила и шагу не успела сделать.

— Ты чего? — она с удивлением посмотрела на Ромку.

Тот полез во внутренний карман своей куртки и вынул целую горсть медных троллей.

— Подожди. Нужно кое-что проверить.

Не понимая, что он задумал, Мила наблюдала, как, просунув руку между прутьями клетки, Ромка резко выбросил кисть вперед, и монеты рассыпались по полу, звонко ударяясь о черные и белые квадраты.

И тут словно по команде раздалось сразу несколько скрипящих звуков, и свист наполнил коридор. А за свистом последовали сильные оглушающие удары.

Бац!.. Бац!.. Бац!.. Бац!.. Бац!..

При каждом ударе падающих клеток-пауков Мила и Ромка судорожно вздрагивали. Когда все затихло, они увидели, что все черные квадраты, на которые попали монеты, были накрыты клетками.

Некоторые монеты попали на белые квадраты, но на них не упала ни одна клетка. Видимо, над белыми просто не было секретных люков.

— Уф! — выдохнул Ромка, потрясенно глядя на целый строй ловушек впереди, и сказал: — Совершенно очевидно, что тебе нужно идти только по белым клеткам.

— Вижу, — отозвалась Мила, у которой все еще бухало в ушах.

Она перевела дух, а Ромка сказал:

— У тебя обязательно все получится. Я точно знаю.

Посмотрев на Ромку, Мила по его лицу поняла, что он ее не обманывает, пытаясь поддержать, а на самом деле в нее верит. Это настолько сильно подействовало на Милу, что она почти без страха посмотрела вперед. Мила благодарно улыбнулась Ромке и, ступая только на белые квадраты, направилась к заветной двери.

Это был большой зал — в два раза больше предыдущих. Стены и потолок задрапированы черным, окна зашторены тяжелым темным бархатом, но, невзирая на это, здесь было светло. Яркие алые блики плясали на мраморном полу и потолке, на черной драпировке и тяжелом бархате, отрываясь от кровавой полупрозрачной луны в хрустально-каменной чаше, стоящей на высоком постаменте в центре залы.