Борис Априлов - Прилючения Лисенка в воздухе

– Но что же мне делать? – камень задумался.

– Придумай что-нибудь!

– Не могу ничего придумать.

– Тогда я умру от горя!

– Может, пройдет какое-нибудь животное и захочет почесаться.

– Ну и что?

– Оно почешется об меня и столкнет тебя вниз.

– Это все, что ты смог придумать?

– Но я не вижу другого выхода. Орех готов был расплакаться. И тут вдруг подул ветер, и орех покачнулся.

– Ой! – оживился он. – Что со мной происходит? Я вроде бы задвигался!

Ветер усилился. Орех перевернулся.

– Еще немного! – радостно крикнул он. – Дуй, дуй, ветер!

Вершины деревьев зашумели.

– Ура, ветер усиливается! – пришел в восторг орех. Он не смог высказать свою мысль до конца, так как перевернулся несколько раз и скатился на землю.

– Вот где мне будет хорошо! – обрадовался орех.

– Поздравляю! – сказал камень.

– Спасибо! Желаю и тебе удачи! Камень глубоко вздохнул:

– Какая у меня может быть удача?.. Я просто завидую тебе и таким, как ты.

Почему?

– Потому что вы скитаетесь по белу свету, а я все время – на одном месте, как будто за что-нибудь наказан…

В словах старого неподвижного камня чувствовалось столько боли, что у ореха сжалось сердечко.

– Не тужи, произнес он, – теперь я буду расти возле тебя. И мы станем с тобой подолгу разговаривать.

И орех запел.

Тут Лисенок запнулся, потому что не мог придумать подходящей песни. А орлята смотрели ему прямо в рот и ждали, что он запоет, как делал это всегда, рассказывая сказки.

– И орех запел, – нашелся Лисенок, – следующую песню:

Как далеко от земли до неба, И так же далеко от неба до земли.

Как высоко от пят до головы И так же высоко от головы до пят.

Песня получилась не очень складная, но Лисенок не мог придумать ничего другого и поэтому вернулся к рассказу:

– Прошли годы. Возле старого камня вырос прекрасный куст орешника. Камень и орешник дни и ночи разговаривали друг с другом и жили как добрые друзья. Но однажды они поссорились.

Это произошло в тот день, когда на орешнике впервые созрели орехи, и возле него остановились два мальчика.

– Давай наберем орехов, – предложил один из них.

– Они слишком высоко, – возразил другой.

– Высоко? А мы заберемся вот на этот камень. Дети влезли на камень и набрали целую корзинку орехов. Как только они ушли, куст сердито обратился к камню:

– Видишь, что ты наделал? Если бы не ты, мальчишки не достали бы столько орехов.

– А что я мог сделать? – стал оправдываться камень. – К тому же добровольно ты не отдал бы ни одного ореха. Пусть дети полакомятся ими, для чего же еще нужны твои плоды!

Орешник три дня не разговаривал с камнем. А на четвертый сказал:

– Знаешь, – ты все-таки прав!.. Нельзя быть эгоистом. Дети так обрадовались орехам!

И друзья снова зажили в мире и согласии… Вам понравилась сказка?

– Да, – ответил Клювчо, – хотя она не такая смешная, как другие.

– Нельзя же рассказывать только смешное! – ответил Лисенок. – Смешные вещи трудно придумывать. Если просмотреть мировую литературу, то окажется, что серьезных книг много, а смешные можно по пальцам пересчитать.

– А теперь что мы станем делать? – спросил Черноперко.

– Мне хочется полетать! – неожиданно заявил Клювчо.

– Что? – изумился его брат.

– Полетать хочется!

– Как же так? Ты слышал, что сказали папа и мама? Они завтра начнут учить нас летать.

– А я хочу их удивить. Я чувствую силу в крыльях… По-моему летать совсем нетрудно.

Клювчо подскочил к краю гнезда и гордо расправил крылья:

– Глядите!

Он выскочил из гнезда и камнем полетел в пропасть.

Черноперко и Лисенок закричали от ужаса. Клювчо становился все меньше и меньше.

Он так испугался и растерялся, что не знал, что делать. Но внезапно крылья у него расправились, и Клювчо почувствовал, что повис между небом и землей.

– Ага! – радостно пискнул он. – А ведь это приятно!

Орленок заработал крыльями и заметил, что движется. Он заработал энергичнее, изогнул хвост и стал подниматься.

– Эй, видали! До чего же здорово!

– Вернись! Не делай глупостей! – закричал встревоженный Черноперко, Но Клювчо принялся кружить над гнездом, без конца поддевая своего осторожного брата:

– Что, боишься? А?.. Трусишка!.. А я полечу навстречу папе и маме!..

Воодушевленный первыми успехами, юный орел полетел к Молодому лесу.

Члены Военного совета, возглавляющие шествие, уже пересекли Папоротниковый лес и вступили в Хвойный лес, раскинувшийся на крутом горном склоне. Голуби-разведчики летели низко, над самыми вершинами деревьев, и все время поглядывали на небо. Но ничего тревожного пока не заметили.

– Давайте подождем членов Военного совета, – предложил Добрушко.

Стая расположилась на ветвях большой старой сосны. Вскоре между деревьями показался весь Военный совет во главе с Медведем.

– Пока что не видно никаких орлов, – доложил Добрушко.

– А если они и появятся, что мы сможем сделать? – грустно произнес Лохмач. – У нас до сих пор нет никакого плана действий.

– Давайте поговорим серьезно, – предложил Медведь. – И без того нужно подождать, пока подтянутся остальные.

Военный совет собрался под сосной. Все были озабочены. Первым взял слово Лис:

– Ясно, что существует какой-то выход. Я уверен, что можно проникнуть в орлиное гнездо. Но как это сделать – не знаю.

– И я думаю, что можно, – присоединился к нему Сивко.

Сивко сидел на ковре из сухих сосновых иголок и играл с божьей коровкой. Она ползала по его передней лапе, и Сивко напрасно ждал, когда она взлетит. Он поднимал лапу и шептал; «Божья коровка, полети на небо…» А божья коровка взмахивала крылышками, словно хотела взлететь, и все не улетала.

– Имейте ввиду, – заговорил Лохмач, – что вон там, наверху, лес кончается! От опушки леса до гнезда Каменара – только кусты да трава.

– И еще эти скалы, – дополнил Сивко.

– Да, наверху еще и скалы. Укрыться негде, нельзя подойти к гнезду незаметно.

– Это известно, – прошептал Медведь. – Нужно придумать что-то особенное.

Члены совета замолчали. Сивко смотрел на свою божью коровку, шептал: «Божья коровка, полети на небо…» и одновременно думал о Каменаре и других вещах.

Божья коровка расправляла крылышки и опять складывала их.

С дерева упала сосновая шишка и ударила Ежа по голове.

– Нападение! – завопил он и свернулся клубком, выставив иголки.

Члены Военного совета рассмеялись. Медведь хохотал до слез, а Лохмач принялся кувыркаться. Когда он поднялся, вся его шерсть была утыкана сосновыми иголками.

Даже бедный Лис улыбнулся и сказал:

– Ох уж этот Еж!..

Насмеявшись вдоволь, животные снова собрались в круг. И каждый почувствовал странное облегчение.

– Хорошая вещь – смех! – заметил Медведь. – Чувствуете, как полегчало на душе?

Жизнь без смеха невозможна. А как мало мы еще делаем для того, чтобы в нашем Тихом лесу каждый день звучал смех!

– Еще бы немного посмеяться, и я бы, наверно, внес дельное предложение,

– сказал Лохмач. – Давай, Еж, выкини еще какую-нибудь штуку!

Но Еж сидел в стороне и обиженно смотрел на остальных.

– Всегда так, – произнес Медведь. – Когда все смеются, почти всегда кто-то один сердится.

– Тот, кто вызвал смех, – дополнил Лохмач.

– Не всегда, – возразил Сивко. – Сейчас я спою вам песенку, которая вас всех рассмешит, и никто не рассердится. Это будет так называемый безобидный смех.

Заяц Сивко встал возле пня, поклонился:

– Дорогие зрители, сейчас я исполню для вас…

– Мы вовсе не зрители, – прервал его Еж, глядя на Медведя. – Какие мы зрители, мы – Военный совет!

– Мы – как-будто зрители.

– Ну раз как-будто – тогда можно.

– Слушай, Сивко, расскажи лучше что-нибудь смешное, но короткое!

Заяц задумался.

– Что-то ты долго думаешь! – подал голос Лохмач.

– Чем короче смешная история, тем дольше над ней приходится думать!.. Так как времени на размышления у нас нет, я расскажу вам, вернее, спою одну песню. Это Песня Четырех Глухонемых. Слушайте!

Сивко поднял одну лапу над головой, а другую положил себе на плечо. Потом сложил обе лапы, словно для приветствия. Потом показал ладонь левой лапы и приложил ее к своему правому глазу. Другой лапой он отвел левую от своего глаза и положил ее себе на живот. Закрутился, упал на спину, поднялся, подмигнул, закрыл оба глаза, скрестил уши как ножницы, раскинул передние лапы, сел, раскрыл рот, закрыл его, приложил лапу к сердцу, уронил из левого глаза две слезы, потом одну – из правого, наклонился, поднял сосновую иголку, раскрыл воображаемый ножик и принялся затачивать иглу, потом быстро вонзил ее в то место, где находилось его сердце. И тотчас же замертво упал на землю.