- Клэнси Том

Кэти почти бросилась в его объятия.

- Я скучала по тебе.

- Я тоже.

Романтический момент нарушил ее вопрос:

- У тебя новое пальто?

- Нет. Я одолжил его. Долго объяснять.

Они обнимались и целовались всю дорогу до гостиной, где Кэти села на диван. Для него она выглядела красивой даже в этом халате. Джек снял пальто, забыв, что его правое предплечье выглядело так, как будто было мумифицированным.

- О, боже! Что случилось?

Джек пожал плечами. Он не мог обманывать Кэти не только потому, что она была его женой, но и потому что она была хирургом. Ей было достаточно одного взгляда на его предплечье, чтобы понять, что его полоснули ножом.

Через несколько секунд она уже снимала бинты, держа его руку на краю стола, ближе к свету лампы. Она осмотрела его опытным глазом.

- Тебе повезло, Джек. Рана длинная, но совсем неглубокая. Похоже, кто-то постарался, когда бинтовал тебя.

- Да.

Она начала перебинтовывать руку.

- Я обработаю и перебинтую рану утром. Что произошло?

- Я не могу рассказать.

Она посмотрела на рану, а потом в его глаза. В ее взгляде читалась озабоченность и боль.

- Я знала, что ты так скажешь.

- Я не могу, - повторил он, умоляя ее не допытываться.

И это сказало ей практически все, что ей было нужно знать.

- Это как-то связано с ЦРУ? Это единственная причина, по которой ты можешь молчать. На тебя напали?

Можно и так сказать, подумал он. Но была не только немецкая террористка с ножом. Еще был снайпер и неизвестные громилы у Берлинской стены. Но, конечно, он ничего не сказал об этом. Он просто сказал:

- Я в порядке, милая. Честно.

Она не поверила ему.

- Я смотрела новости. Ресторан в Швейцарии. Художественная студия в Берлине. Боже, Джек, где ты был?

Райан мог бы ответить 'и там, и там', или проявить пунктуальность и отметить, что на самом деле это случилось не в художественной студии. Вместо этого, он сказал:

- Кэти, поверь мне. Я не искал приключений.

- Да ты их никогда не ищешь. Но когда они случаются рядом, ты просто не можешь пройти мимо.

Джек обвел глазами комнату. Он слишком устал, чтобы выяснять отношения. В любом случае, он не так уж много мог сказать. Она была права. Она вышла замуж не за солдата или шпиона. Она вышла замуж за коммерсанта и историка. Он же был одним из тех, кто вечно ввязывается в такие ситуации, как в Берлине. Он не мог сказать, не покривив душой, что Берлин сам нашел его.

Он сказал единственное, о чем мог думать, единственное, что имело для него теперь значение:

- Я люблю тебя, и я рад быть дома.

- Я тоже люблю тебя, Джек, и хочу, чтобы ты был рядом. Именно поэтому мне становиться так чертовски тяжело, когда тебя нет несколько дней, а потом ты возвращаешься домой с ножевым ранением. Пожалуйста, скажи, что ты понимаешь меня.

- Конечно.

Они обнялись. Конечно, проблема, на самом деле, не была решена, но она показала ему, что на данный момент не хочет разбираться с этим.

Кэти сказала:

- Извини, но у меня операция в девять.

Джек посмотрел на часы. Час ночи. Прошлой ночью в это же время он встретил Марту Шёйринг, позавчера оказался в двух шагах боя, три ночи назад оказался в Цуге, глядя, как горит ресторан.

Джек поцеловал жену, и она направилась в спальню. Вслед ей он сказал:

- Я буду позже, проведаю детей.

* * *

Райан заглянул к маленькой Салли. Она спала, крепко обняв своего плюшевого зайчика. Он тихо подошел к ней и поцеловал в лоб.

Затем он пришел в комнату маленького Джека, и удивился, увидев своего малыша, стоящим в кроватке. Он смотрел на папу большими голубыми глазами и широко улыбался.

Райан тихо усмехнулся:

- Эй, малыш. - он взял Джека на руки, и, обняв, отнес в гостиную. Там он сел на диван, посадив маленького мальчика на колени.

В комнате была такая тишина, что было слышно тиканье часов, и Райан чувствовал биение сердца своего сына напротив своей груди.

И вдруг все опасности и смерти последних нескольких дней пронеслись перед его глазами. Его жизнь была на грани несколько раз, и теперь его собственное сердце колотилось от страха, зная, что он мог бы потерял все, что имел.

И его семья могла потерять его.

Он покрепче обнял Джека, и маленький мальчик заерзал в его руках.

Он сказал себе, что должен изменить свою жизнь прежде, чем маленький Джек и Салли потеряют своего отца.

Когда он сидел там, осознавая свою смертность и то, как безответственно играть со своей жизнью, он думал об опасностях, угрожающих не только ему, но и окружающим его людям. О Дэвиде Пенрайте, о двух швейцарских банкирах, которых он даже никогда не видел, и которые невинно погибли в Швейцарии и Германии, он думал об Ингрид Бретц, о Марте, и человеке, который вышел из-за деревьев, чтобы вмешаться и помочь незнакомцу с большой опасностью для себя.

Джек вступил в эту игру, чтобы сделать мир лучше. Это было наивно, он признавал это, но в конце дня, он знал, что сделал что-то хорошее. Может быть, не так много, но, черт возьми, он был всего лишь человеком и старался изо всех сил.

Он снова посмотрел на Джека-младшего, и был рад видеть, что тот заснул в его объятиях.

Райан знал, что отказаться от этого он не в силах. Он сделал бы все, что может, чтобы оставаться в безопасности, чтобы прожить долгую жизнь и обеспечить семью, но он понимал, что чем больше он делал, чем сильнее он боролся, чтобы сделать этот мир лучше, тем больше шансов, что мир, который унаследует Джек-младший будет немного лучше и безопаснее для него.

Джек понял, что его покойный отец, Балтиморский полицейский Эммет Райан, вероятно, так же держал его на руках и думал то же самое. Черт, это было желание каждого отца. Райан знал, что рано или поздно маленький Джек столкнется с такими опасностями, которые сам Райан не мог себе и представить, но, как только он встал и понес своего спящего сына в его комнату, то понял, что каждый отец обязан дать своим детям шанс.