Кейт ДиКамилло - Как слониха упала с неба

— И я снова смогу ходить? — спросила мадам ЛеВон.

— Боюсь, что нет, — ответил фокусник. — И прошу меня простить. Я очень надеюсь, что вы меня простите.

Дама смотрела на него в упор.

— Я не желал вам зла! — воскликнул фокусник. — Честное слово!

Мадам ЛеВон фыркнула и отвернулась.

— Пожалуйста, — взмолился Питер, — не забывайте о слонихе. Тут так холодно, а ей надо домой, в жаркие страны. Вы уже можете начать колдовать?

— Что ж, приступим, — сказал фокусник и, поклонившись напоследок мадам ЛеВон, снова повернулся к слонихе. — Прошу всех отойти на шаг. Подальше. Ещё чуть дальше.

Питер медленно провёл рукой по шершавому боку слонихи.

— Мне не хочется прощаться. — Он вздохнул. — Спасибо тебе за всё, что ты сделала. Спасибо и до свидания.

И он тоже сделал шаг назад.

Бормоча что — то себе под нос, фокусник принялся отмерять круг за кругом вокруг слонихи. Он думал при этом о звезде, которую видел обычно в окошко тюремной камеры. Ещё он думал о том, что снег наконец пошёл и как ему хочется, больше всего на свете хочется кому — нибудь этот снег показать. Потом ему вдруг представилось лицо мадам ЛеВон — она вопрошающе смотрела на него снизу вверх, смотрела с надеждой.

И вот он начал произносить слова обратного заклинания. Как и подобает, он говорил их задом наперёд: сначала каждое слово с конца, а потом все слова — с последнего до первого. Он произносил их тихо, на одном дыхании, искренне надеясь, что заклинание сработает. Однако он отдавал себе отчёт, что магия тоже не всевластна и не все события в этой жизни обратимы.

Он договорил.

Снег кончился.

Небо внезапно, чудесным образом, расчистилось, и на нём засияли мириады звёзд, а среди них — планета Венера, самая яркая и величественная звезда на земном небосклоне.

Эти звёзды сразу заметила сестра Мари.

— Смотрите! — воскликнула она, указывая пальцем вверх. — Смотрите скорее!

Все подняли головы — и Барток Уинн, и Томас, и Ханс Икман, и мадам ЛеВон, и Лео Матьен, и Адель, даже Иддо задрал голову.

Только Питер не сводил глаз со слонихи и с фокусника, который опять принялся накручивать круги вокруг слонихи и повторять обратное заклинание. Поэтому только Питер стал настоящим свидетелем сотворенного фокусником чуда. Только Питер увидел, как слониха исчезла.

Она стояла вот тут, а в следующий миг её уже не было.

Как только она исчезла, погасли и звёзды, потому что небо снова затянуло облаками. И снова пошёл снег.

Удивительно, что слониха, явившаяся в город Балтиз с таким грохотом, покинула его так бесшумно. Тишина стояла абсолютная, слышен был только шорох падающего снега.

Иддо принюхался и тихо вопросительно тявкнул.

— Ты прав, — сказал ему Томас. — Была да сплыла.

— Вот и хорошо, — сказал Лео Матьен.

Питер наклонился и осмотрел четыре круглых отпечатка слоновьих ног на снегу.

— Исчезла, — прошептал он. — Надеюсь, она уже дома.

Подняв голову, он встретился взглядом с сестрой. Потрясённая Адель смотрела на него круглыми, непонимающими глазами.

Питер улыбнулся.

— Слониха у себя дома, — пояснил он.

Девочка заулыбалась в ответ. И снова в её улыбке недоверие сменилось безраздельной верой, а потом и радостью.

Фокусник упал на колени и обхватил голову дрожащими руками.

— Получилось! У меня получилось. Я всё отменил. Простите меня все. За всё.

Лео Матьен протянул фокуснику руку и помог ему встать.

— Вы снова отведёте его в тюрьму? — спросила Адель.

— Это мой долг, — ответил Лео Матьен.

Но тут заговорила мадам ЛеВон:

— Ведь это бессмысленно. Ведь правда бессмысленно?

— Вы о чём? — не понял Ханс Икман.

Бессмысленно держать его в тюрьме, — объяснила мадам ЛеВон. — То, что со мной случилось, уже случилось. Это необратимо. Но я снимаю с него все обвинения. Я готова подписать любые бумаги. Пусть его освободят. Пусть отпустят.

Лео Матьен отпустил руку фокусника, и тот повернулся к мадам ЛеВон.

— Мадам! — произнёс он.

— Сэр! — отозвалась она.

И фокусник ушёл.

Они стояли и смотрели, как его чёрный плащ постепенно превращается в чёрную точку на фоне белого снега. А потом закружило, замело, и фокусник скрылся из виду.

В этот миг мадам ЛеВон почувствовала неимоверное облегчение, точно огромная птица, давившая своим весом ей на плечи, вдруг захлопала крыльями и улетела. Мадам ЛеВон громко засмеялась, обхватила Адель и прижала её к себе.

— Ребёнок совсем замёрз! — сказала она. — Пойдёмте скорее греться.

Так эта история и закончилась. Очень тихо закончилась. Потому что всё в этом мире забелила и загладила нежная, всепрощающая рука — та, что разбрасывает с неба белый снег.

Придя в гости, Иддо всегда устраивался поближе к печке. А Томас пел. Надолго они никогда не задерживались. Но заглядывали часто, так что Лео, Глория, Питер и Адель научились подпевать Томасу и пели теперь вместе с ним все эти странные чудесные песни про слонов, про правду и про добрые вести.

Когда они пели, с чердака им порой стучали в потолок.

В таких случаях туда поднималась Адель и спрашивала у Вильно Луца, что он хочет. Ответить внятно он обычно не мог, только повторял, что ему холодно, и требовал закрыть окно. Иногда, когда лихорадка трепала его особенно сильно, он разрешал Адели посидеть рядом и подержать его за руку.

— Надо обойти врага с фланга! — кричал он. — Где моя нога? Где нога, я спрашиваю!

А потом бормотал, отчаянно и печально:

— Я не могу взять малютку. Честное слово, не могу. Она такая крошечная.

— Тихо… — говорила Адель. — Тихо. Не волнуйтесь.

Дождавшись, пока старый вояка заснёт, девочка спускалась домой, где её ждали Глория, Лео и брат Питер.

Когда она входила в комнату, сердце у Питера от радости чуть не выскакивало из» груди — словно он опять не виделся с ней долго — долго, целую вечность. Он каждый раз ликовал, глядя на сестру, и вспоминал дверцу из своего сна, и золотые колосья пшеницы, и свет, такой особенный свет. А теперь Адель здесь, рядом с ним, живая, настоящая, любимая.

Выходит, что он всё — таки сдержал обещание, которое дал когда — то маме.

Фокусник стал пастухом и пас коз. Он женился на женщине, у которой не было зубов. Она любила его, а он её. Они жили вместе с козами в хижине у подножия крутой горы. Иногда летом, по вечерам, они забирались на гору и рассматривали созвездия на чёрном небе.

Фокусник показывал своей жене звезду, на которую он так часто смотрел в тюрьме. Он верил, что именно эта звезда его и спасла.

— Вон та самая, — говорил он. — Или нет, не эта. Вон та!

— Да какая разница, Фредерик? Хоть эта, хоть та, — терпеливо отвечала его жена. — Все красивые.

Звёзды и правда были прекрасны.

А фокусов этот фокусник больше никогда не показывал и магией не занимался.

Слониха прожила очень долгую жизнь. И что бы там ни говорили про замечательную память слонов, она не помнила ничегошеньки из того, что приключилось с ней в городе Балтизе. В её памяти не сохранился ни оперный театр, ни фокусник, ни графиня, ни Барток Уинн. Она не помнила, что такое снег и как таинственно падал он с неба. Возможно, она старалась обо всём этом не думать, потому что воспоминания причиняли ей боль. Или они казались ей сном, странным кошмарным сном, который надо побыстрее забыть.

Впрочем, временами, когда она шла по высокой траве или скрывалась от солнца в тени деревьев, в её памяти мелькало лицо Питера, и её снова посещало то удивительное чувство: её заметили, ее нашли, ее спасли. И душа слонихи переполнялась благодарностью, хотя к кому и за что она не знала.

Слониха забыла город Балтиз и его жителей, и они тоже забыли слониху. Поначалу вокруг её исчезновения возникло много толков и пересудов, но они быстро утихли. В памяти горожан слониха осталась сказочным существом из прошлого, удивительным и невероятным. Детали размылись, никто не помнил, как необъяснимо она появилась и как необъяснимо исчезла. Да разве такое бывает? Ну, разумеется, нет!

Но это было.

И от этих чудесных событий осталось небольшое, но вполне материальное свидетельство.

На самом верху величественного городского собора, среди страшных и грозных горгулий, есть каменный барельеф: шагает слон, впереди него идет мальчик с маленькой девочкой на руках, а сзади целая свита — фокусник, полицейский, монашка, знатная дама, слуга, нищий, собака и в самом конце маленький горбун.

Все они держатся друг за друга, все друг с другом связаны, все смотрят вперед и чуть вверх, точно глаза их устремлены к звездному свету.

Если вам когда — нибудь случится побывать в Балтизе, не поленитесь, поспрашивайте местных жителей. Среди них наверняка найдётся кто — нибудь, кто сможет показать вам дорогу к этому собору, к этому барельефу, к этой правде, которую вырезал из камня Барток Уинн и оставил для нас под шпилем собора. На века.