Льюис Кэрролл - Алиса в стране чудес

— Очень интересно, — сказала Алиса.

— Тогда идем, — приказала Королева, — он сам все расскажет.

Уходя, Алиса успела услышать, как Король тихонько сказал, обращаясь ко всему обществу сразу:

— Вы помилованы.

«Ну вот, это совсем другое дело!» — радостно подумала она. Все эти бесчисленные приговоры сильно ее огорчали.

Вскоре они с Королевой наткнулись на Грифона, крепко спавшего на самом солнцепеке.

— Вставай, ленивая тварь, — сказала Королева, — и отведи юную леди к Деликатесу! Пусть он ей расскажет свою историю. А мне надо вернуться и присмотреть за домашними делами. Я там распорядилась кое-кого казнить.

Она ушла, и Алиса осталась наедине с Грифоном. Хотя наружность чудовища не слишком пришлась Алисе по душе, она подумала, что его общество ничуть не опаснее, чем общество кровожадной Королевы. И она решила подождать.

Грифон приподнялся, сел и протер глаза; он долго смотрел вслед Королеве, а когда она окончательно скрылась из виду, фыркнул.

— Комедия! — сказал он, то ли про себя, то ли обращаясь к Алисе.

— Где комедия? — спросила Алиса.

— Да вон пошла! — сказал Грифон. — Все ведь одна комедия! У нас тут никто никого не казнит, не волнуйся. Пошли!

«Только и слышишь: «Пошли! Пошли!» — думала Алиса, неохотно следуя за Грифоном. — Все кому не лень командуют! Прямо загоняли меня тут».

Они прошли совсем немного, и вот уже в отдалении показалась поникшая фигура Деликатеса. Он в грустном одиночестве сидел на обломке прибрежной скалы, и далеко разносились его душераздирающие стенания и вздохи. Алисе стало его ужасно жалко.

— У него какое-то большое горе? — спросила она Грифона. — Кто его обидел?

Грифон отвечал ей почти теми же самыми словами, что и раньше:

— Какое там горе! Одна комедия! Никто его не обидит, не волнуйся! Пошли!

И они подошли к Деликатесу, который только посмотрен), на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.

— Слушай, старик, — сказал Грифон, — тут вот молодая леди хочет узнать твою историю. До зарезу.

— Я все поведаю, не тая, — сказал Деликатес протяжно и уныло. — Садитесь оба, и молчите оба, пока я не окончу свой рассказ.

Гости сели, и несколько минут никто не произносил ни слова. «Не понимаю, как он может когда-нибудь окончить, раз он и не собирается начинать», — успела подумать Алиса, но продолжала терпеливо ждать.

— Был некогда я рыбой, — сказал наконец Деликатес с глубоким вздохом, — настоящей…

За сим последовало долгое-долгое молчание — его нарушали лишь редкие восклицания Грифона (приблизительно: «Гжхкррх!»), а также беспрерывные вздохи и стоны Деликатеса.

Алиса уже не раз хотела встать и сказать: «Большое спасибо за ваш интересный рассказ», но она все-таки немножко надеялась, что продолжение следует, и крепилась: сидела смирно и молчала.

— Когда мы были маленькими, — заговорил Деликатес менее патетическим тоном (хотя время от времени возвращался к прежним стенаниям), — мы ходили в школу в море. Учителем был сущий Змей Морской. В душе — Удав! Между собой его мы называли Питоном.

— А почему вы его так называли, раз он был Удав, а не Питон?[18] — заинтересовалась Алиса.

— Он был Питон! Ведь мы — его питонцы! — с негодованием ответил Деликатес. — Боюсь, дитя, ты умственно отстала!

— Стыдно, лапочка, не понимать таких простых вещей! — подлил масла в огонь Грифон, и оба чудища молча уставились на бедную Алису, которой хотелось только одного: поскорее еще раз провалиться сквозь землю.

Наконец Грифон сказал Деликатесу:

— Ну ладно, старик, давай! Поехали! Нельзя же весь день толочь воду в ступе.

И Деликатес продолжал:

— Да, посещали мы морскую школу… хоть, кажется, ты этому не веришь…

— Я не говорила «не верю»! — перебила Алиса.

— А вот и сказала! — сказал Деликатес.

— Помолчала бы лучше, барышня, — добавил Грифон, прежде чем Алиса успела сказать, что нехорошо придираться к словам.

— Уж у нас школа была — первый сорт! — продолжал Деликатес. — Ты, может, и этому не поверишь, но даю честное слово: у нас занятия были каждый день!

— Я, если хотите знать, тоже ходила в школу каждый день, — сказала Алиса. — Что тут особенного! Нечего так уж хвалиться! Деликатес встревожился.

— Каждый день? — повторял он в раздумье. — Да-а, интересно, на каком же уровне твоя шкода?

— Простите, я не понимаю, — сказала Алиса, — что значит на каком уровне?

— На каком уровне она стоит! — пояснил Деликатес. — Ну от поверхности моря, поняла?

— Там моря нет, — сообщила Алиса. — Она стоит в городе. Но я думаю, все-таки выше моря, конечно, над водой!

— Выше! Над водой? — переспросил Деликатес. — Ты серьезно?

Алиса молча кивнула.

— Ну, тогда это не серьезно! — с облегчением сказал Деликатес. — Какое же тогда может быть сравнение с нашей школой! Это… это верхоглядство, а не образование, вот что это такое.

Грифон фыркнул.

— Да уж, воображаю, какие вы там получаете поверхностные знания! — сказал он. — У нас мальков — и тех учат гораздо глубже! А уж кто хочет по-настоящему углубиться в науку, тот должен добраться до самого дна! Вот это и называется Законченное Низшее Образование! Но, конечно, — покачал он головой, — это не каждому дано!..

— Мне вот так и не удалось по-настоящему углупиться! Не хватило меня на это, — сказал Деликатес со вздохом. — Так я и остался при высшем образовании…

— А что же вы учили? — спросила Алиса.

Деликатес неожиданно оживился.

— Кучу всяких наук! — начал он. — Ну, первым делом, учились Чихать и Пихать. Потом арифметика, вся насквозь: Почитание, Давление, Уважение и Искажение.

— Почитание — понимаю. Уважение — понимаю. Давление — понимаю, а вот «Искажение»? Что это такое? — сказала Алиса.

Грифон с деланным удивлением всплеснул лапами.

— Не знаешь «искажения»? И чему вас там только учат! — ужаснулся он. — Ну, хоть такое простое слово «реставрировать» слыхала?

— Ну как же, — не слишком уверенно начала Алиса. — Это… это… по-моему, это — делать, как было раньше.

— Вот именно! А уж если ты после этого не понимаешь, что такое «искажение», — значит, ты девица-тупица! — победоносно объявил Грифон, после чего Алисе совершенно расхотелось задавать вопросы на эту тему. Она вновь переключилась на Деликатеса.

— А какие у вас еще были предметы? — спросила она.

— Ну, конечно, Истерия, — отвечал Деликатес, загибая лучи на своих плавниках. — Истерия, древняя и новейшая, с Биографией. Потом… раз в неделю приходила старая Мурена. Считалось, что она нас учит Рисковать Угрем и прочей муре — ну, там, Лживопись, Натюр-Морды, Верчение Тушею…

— Как-как? — спросила Алиса.

— Ну, я лично не могу тебе показать как, — сказал Деликатес, — старею, суставы не гнутся. А Грифон этого не проходил, кажется.

— Времени не хватило, — сказал Грифон. — Я увлекался Литературой, изучал классиков. Помнишь нашего словесника? Порядочный был Жук, ничего не скажешь!

— Ну как же! Я его не слушал, и то он мне все уши прожужжал! — со вздохом сказал Деликатес. — Древний Грим, Древняя Грация, эта — Или Ада, Или Рая, или как ее там звали… Смех — и Грехческий язык, Нимфология и так далее… Все — от Арфы до Омеги![19]

— Да, было время, было время! — в свою очередь, вздыхая, подтвердил Грифон, и оба чудища умолкли и закрыли лапами лица.

— А сколько у вас в день было уроков? — спросила Алиса: ей хотелось поскорее отвлечь собеседников от печальных мыслей.

— Как обычно: в первый день десять уроков, — сказал Деликатес, — на Следующий — девять, потом восемь и так далее.

— Какое смешное расписание! — воскликнула Алиса, быть может, не без зависти.

— А с нашими учителями иначе не получалось, — сказал Грифон. — Текучий состав: каждый день кто-нибудь пропадал. Поэтому их и называют пропадаватели, кстати.

Алиса слушала его краем уха: ее весьма заинтересовала сама мысль о том, чтобы каждый день заниматься на час меньше.

— Так, выходит, на одиннадцатый день у вас уже были каникулы? — спросила она, закончив подсчеты.

— Само собой! — ответил Деликатес.

— А как же потом? — с еще большим интересом спросила Алиса.

— Вот что: хватит про науки! — решительно прервал Грифон. — Ты расскажи ей, старик, как мы в наше время веселились.

Деликатес глубоко вздохнул и смахнул плавником слезу. Обернувшись к Алисе, он попытался заговорить, но голос его прервался: беднягу душили рыдания, и душили они его добрых минуты две.

— Похоже, что ему кость не в то горло попала, — деловито предположил Грифон и принялся трясти своего друга и похлопывать его по спине.