Луи Бриньон - Ангел по имени Ваня

Митятюля услышал рядом с собой голос.

— Едем!

Митятюля посмотрел на серьёзное лицо Вани и растерянно ответил:

— Едем? Я не могу оставить гостей! Давай в следующий раз, Ваня!

— Нет, сейчас! — последовал твёрдый ответ.

— Но куда? Куда мы поедем?

— В старый дом!

— В старый дом? Зачем?

— Так надо! — последовал упрямый ответ.

Митятюле ничего не оставалось, как последовать вслед за Ваней. Его уход остался незамеченным. Впрочем, Митятюля надеялся, что он скоро вернётся обратно, хотя и не понимал, по какой причине Ваня хочет, чтобы они поехали в старый дом. Они вышли на улицу. Митятюля довольно быстро остановил такси и уже через полчаса они вышли у знакомой калитки. На улице стояла холодная погода, а Митятюля даже пальто не взял.

Поёживаясь и переминаясь с ноги на ногу, он спросил у Вани:

— Что дальше?

— Пойдём! — ответил Ваня.

Сразу после этих слов, он вошёл в отворённую калитку. Митятюля последовал за ним.

Тропинка до дома, которую он прежде прилежно очищал, сейчас была засыпана снегом.

Ноги Митятюли то и дело завязали. В отличие от него, Ваня быстро добрался до крыльца и оттуда наблюдал за его приближением. Митятюле с трудом удалось подойти к нему. Приходилось то и дело отряхивать ноги, да и одежду, на которой оставался снег.

— Прислушайся! — раздался рядом с ним голос Вани.

— К чему? — оглядываясь по сторонам, удивлённо спросил Митятюля.

Ваня молча указал на падающие снежинки.

— Они падают без звука! — произнёс Митятюля, осознав, что именно имел в виду Ваня.

— Это тебе так кажется, — возразил ему Ваня, — в снежинках всегда звучит мелодия.

Достаточно прислушаться и ты поймёшь, какая именно мелодия звучит.

Митятюля некоторое время молча наблюдал за полётом снежинок, пытаясь уяснить для себя значение этих слов, но так и не сделал определённого вывода.

— Ты сегодня какой–то странный, Ваня, — заметил Митятюля, — случилось что?

Ваня устремил на него мягкий взгляд и так же мягко спросил:

— Скажи, чего ты ещё хочешь?

— Многого, — сразу ответил Митятюля, — я хочу многого. У меня столько планов. Мы с тобой весь мир покорим…

— Весь мир? — с непонятным выражением лица переспросил у него Ваня. — А помнишь, как ты сидел на этом крыльце и мечтал о второй работе. Ты мечтал заработать немного денег и порадовать семью новогодними подарками? Ты мечтал стать главным редактором! Ты мечтал, чтобы твоя тёща относилась к тебе с уважением! Ты мечтал научиться…хорошо готовить! Ты мечтал заслужить уважение своей семьи! Сегодня ты получил гораздо больше того, о чём мечтал. Что изменилось? Ты стал счастливее,

Онаил?

— Конечно, — не раздумывая, ответил Митятюля.

— Ой, ли, — Ваня неопределённо покачал головой. Во взгляде Вани появилось необычное сияние. Глаза излучали теплоту, но в то же время смотрели на него с осуждением.

Митятюля чувствовал, как Ваня меняется. По этой причине и страшился слов, которые всё же услышал. — Ты считаешь, что жена тебя по–прежнему любит? Ведь вы почти не разговариваете. А если и разговариваете, так о том, как бы потратить деньги. Она больше не задаёт тебя вопросы, не ругает тебя за то, что ты не надел куртку. Не беспокоится за тебя, не целует как прежде по утрам. А дети? Ты считаешь, что можно заслужить любовь дочери, одаривая подарками её молодого человека? А сын, на которого ты никогда не обращал должного внимания? Ты и вправду считаешь, что

достаточно было прийти и наказать его обидчиков, чтобы заслужить уважение и любовь. Неужели сила может вызвать такие чувства? Не может, Онаил. И никогда не сможет. Но ты не хочешь всего этого понимать. Ты считаешь, что всё хорошо, хотя на самом деле у тебя никогда жизнь не была такой плохой как сейчас. Ты перестал чувствовать. Ты перестал радоваться, перестал обижаться, перестал страдать, перестал ценить всё то прекрасное, что имелось у тебя в жизни. А как ты использовал свою удачу? Первым делом ты отказал девушке, которая только и мечтала о том, чтобы издать свою книгу. Ты отнял у неё мечту. Ты ведь сам говорил, что она прекрасно пишет. Так что же с тобой стало? Почему ты отказал ей? Почему не помог? Разве она не заслуживала этого? Разве те, кто нуждаются, не заслуживают нашего внимания, нашего понимания? Ведь эта девушка никогда не сможет издать книгу за свои деньги.

У неё никогда их не будет. А как ты поступил с Медяковой? Уволил её с работы. За что? Тебе не понравилась её внешность. А кому нравилась твоя? Тебя ведь вообще никто не замечал, пока ты не стал владельцем издательства. А ты знаешь, почему она всегда молчит? Да потому что у неё горе. Её сын неизлечимо болен. И эта работа –

единственное, что у неё было. А ты отнял у неё работу. Ты отнял у неё надежду быть рядом со своим сыном. Вот что ты сделал. Вот так ты распорядился своей удачей…

— Ваня, — пробормотал потрясённо Митятюля, — я не знал! Честное слово, не знал про

Медякову…

— Какое это теперь имеет значение, — грустно вымолвил Ваня, — ты мог сделать счастливыми многих. Но думал только о себе. Для тебя важней купить дорогую машину, следуя капризу дочери, чем помочь тем, кто действительно нуждается в помощи. Ты совершил немало постыдных поступков, когда стал богатым. А ведь прежде никогда такого бы себе не позволил. Вот и получается, что деньги принесли тебе только несчастья. Они тебя изменили. Ты стал другим человеком. Плохим человеком. И я не могу больше оставаться рядом с тобой…

— Ваня, — прошептал Митятюля, не сводя взгляда с маленького ангела. Тот отрицательно покачал головой.

— Я хотел помочь тебе, но получилось только хуже. Отныне ты сам будешь решать свою судьбу. Ты будешь решать, что хорошо и что плохо. Правда в том, что я тебе и не был нужен. Ты был гораздо счастливее без меня. Прощай, Онаил…

— Нет, Ваня, нет, — со слезами на глазах вскричал Митятюля, — клянусь, я всё исправлю.

Всё. Я верну Медякову на работу. Я издам книгу этой девушки. Клянусь тебе. Я всё исправлю,…только не покидай меня…

— Слишком поздно, — прошептал Ваня. Его силуэт стал на глазах таять.

— Ваня, — изо всех сил закричал Митятюля, — не оставляй меня! Я всё исправлю! Клянусь тебе. Я всё исправлю,…я всё исправлю…

Фигура маленького ангела превратилась в тысячи маленьких звёздочек. Они некоторое время сверкали в морозном воздухе, а затем перемешались со снежинками. Слух

Митятюли уловил мелодию, которую несли снежинки. И эта была очень грустная мелодия.

Он упал на колени и раз за разом с болью кричал:

— Я всё исправлю, Ваня! Я всё исправлю…

— Онаил! Онаил! Проснись…

Сквозь тяжёлую дремоту, Митятюля услышал голос жены и почувствовал, как она трясёт его за плечо. Он с трудом разомкнул веки и прошептал:

— Ваня вернулся?

— Какой Ваня? — раздался над ним обеспокоенный голос. — Тебе всего лишь приснился кошмар. Ты так сильно кричал, что я в спальне услышала твой голос.

— Кошмар? — вырвалось у Митятюли. Эти слова заставили его мгновенно протрезветь.

Он посмотрел на жену, которая нависала над ним в ночной сорочке, осмотрел себя, а затем быстро оглянулся по сторонам. На нём была вся та же старая одежда. Он сидел на крыльце. На крыльце старого дома. Действительность заставила его издать вздох огорчения.

— Так это был всего лишь сон? — прошептал Митятюля. — Не было никакого Вани? Не было нового дома, покупки издательства…ничего не было…

— Опять взялся мечтать, — раздался над ним раздражённый голос жены, — Онаил, пора бы опустится на землю. К тому же, тебе на работу пора. Иди, иначе опоздаешь. Кто знает, может сегодня вам дадут премию к Новому году. Нам надо столько всего купить…

— Я знаю! — коротко ответил Митятюля. Он поднялся с крыльца и стал отряхивать налипший на одежду снег. Их взгляды встретились. Жена непроизвольно вздрогнула.

Муж буквально преобразился за одну ночь. У него появился новый взгляд. Она не могла понять, что именно изменилось, но, вне всякого сомнения, так оно и было. А следующие слова Митятюли её просто потрясли:

— Пригласи на новогодний ужин своих родителей. Мне необходимо с ними поговорить!

— Пригласить? — Елена Митятюля совершенно растерялась. — Ты…ты уверен?

— Уверен!

В этот миг она поняла, что именно увидела. Эта была решимость. Взгляд мужа выражал решительность. Прежде она никогда не видела у него такого взгляда. В этот миг снова раздался голос Митятюли:

— А до той поры мне нужно кое–что сделать!

— Что? — вырвалось у Елены Митятюли.

— То, что я должен был давно сделать! — последовал лаконичный ответ.

Глядя на уверенную походку мужа, Елена Митятюля недоумевала. «Что могло приключиться с ним за одну ночь?». Она вернулась обратно в спальню, размышляя над этим непростым, как ей казалось, вопросом. Да и просьба мужа буквально выбила её из колеи. Впервые за двадцать лет супружества он сам захотел увидеть её родителей.