Отфрид Пройслер - Маленькое Привидение

— Какая жалость, что я не могу посмотреть на город и реку при дневном свете! Вижу их только с сиянием луны.

Филин протестующе ухнул:

— Не будем говорить о дневном свете! У меня начинают болеть глаза, как только я о нём слышу. Считаю, что лунный свет достаточно ярок. Светлее ничего и не надо.

— А мне всё-таки хотелось бы посмотреть на мир днём, — настаивал Привиденчик. — Хотя бы разочек, чтобы понять разницу между днём и ночью. Это должно быть так интересно!

— Тьфу! — неодобрительно хмыкнул Шуху. — Вы — разумное Маленькое Привидение. Как вам пришла в голову такая мысль? Поверьте, дорогой друг, это ужасно! Однажды меня настиг в пути дневной свет, и одного этого раза достаточно!

Привиденчик встрепенулся:

— Я ничего об этом не знаю. Расскажите, господин Шуху, пожалуйста, расскажите!

Филин нахохлился, потом растопырил перья и два раза встряхнулся. Видно, ему нелегко было вспоминать.

— Это произошло в молодости, — начал он. — Тогда я время от времени совершал долгие прогулки вокруг замка Ойленштайн, отчасти ради охоты, отчасти из любопытства. И вот однажды совершенно забыл о времени. И что, вы думаете, случилось? Внезапно я понял, что вот-вот наступит рассвет. Только подумайте! А до замка ещё семь миль по меньшей мере. Смогу ли я попасть туда перед восходом солнца? Я работал изо всех сил крыльями, но солнце поднималось ещё быстрее. Оно догнало меня на пол пути. И мне пришлось закрыть глаза — до такой степени ослепили меня яркие солнечные лучи. Догадываетесь ли вы, какое необходимо мужество, чтобы лететь вслепую?

— Могу себе представить!

— О нет! — ухнул филин. — Никто не может себе представить, не пережив такого! Поверьте, это ужасно! Но самое худшее было впереди.

В этом месте филин сделал паузу, во-первых, чтобы прочистить горло, а во-вторых, чтобы усилить впечатление.

Привиденчик нетерпеливо подпрыгнул на ветке.

— И что же было самым худшим?

— Вороны! Вдруг я услышал их карканье. Откуда ни возьмись, появилась их огромная стая, штук тридцать или сорок. Они поняли, что я слеп и беспомощен, подлетели и стали кружиться вокруг, каркая мне прямо в уши отвратительные ругательства, каких я не слышал ни разу в жизни. Но этого им показалось мало. Один из воронов отважился клюнуть меня. Увы, я не мог защищаться. Другие это поняли, и тогда они, крича, окружили меня и начали клевать. Это был страшный миг, мой добрый друг, поистине — адский. До сих пор не могу понять, как я в конце концов нашёл свой дом и еле живой залез в дупло. Здесь я был в безопасности. Но в каком состоянии! Мне было плохо, очень плохо!

Филин забил крыльями, будто хотел стряхнуть с себя ужасные воспоминания.

— С тех пор, — заключил он свой рассказ, — я поклялся возвращаться домой до рассвета. Мы — ночные создания — не приспособлены к дневному свету. Это относится и к вам, мой любезный друг. К вам в особенности.

Рассказ филина не поколебал решения Маленького Привидения увидеть мир при свете дня.

«Ничего со мной не случится, — думал он. — На крайний случай у меня есть связка ключей. Её можно использовать для защиты. Но что может мне угрожать?»

И вот однажды июльской ночью Привиденчик наконец решился исполнить своё желание. Что ему делать, он уже знал.

«Я не должен ложиться спать, когда истечёт час призраков. Вот и всё».

Всегда, когда истекало время призраков, Привиденчик чувствовал себя усталым. Вот и сегодня ему хотелось зевать. Голова и тело налились тяжестью. Он сел на край дубового сундука и сам себе строго приказал:

— Не спать, Маленькое Привидение! Только не спать!

Но как одолеть самого себя? Когда часы на ратуше пробили час и время призраков прошло, у Привиденчика закружилась голова. На миг он закрыл глаза. А когда их вновь открыл, всё вокруг закружилось: дымоход, луна в слуховом окне, паутина, стропила. Всё-всё вертелось и кружилось.

Привиденчик перестал понимать, где верх, а где низ. Он потерял равновесие, свалился в сундук и тут же уснул.

Он проспал до следующей полуночи и проснулся сконфуженным и сердитым.

— Попробую ещё раз!

Но и вторая попытка окончилась неудачей. Провалилась и третья.

«Если бы я только знал, как бороться со сном!» — подумал Привиденчик в четвёртую ночь.

С погодой на этот раз не повезло. Дождь барабанил по крыше. В дымоходе завывал ветер. По водосточным желобам стекала вода. В скверном настроении Привиденчик отправился в музей. Георг-Казимир и прочие графы и рыцари, казалось, насмешливо поглядывали на него из своих золочёных рам. А генерал Торстенсон чуть не расхохотался.

— Не хватало, чтобы они надо мной смеялись! — нахмурился Привиденчик.

Он уже хотел отойти от рыцарей, принцесс, графов и генерала, когда заметил в одной из стеклянных витрин золотые часы. Это был походный будильник генерала Торстенсона. Тот его потерял в спешке отступления, и позже будильник, пережив много приключений, попал в музей как памятная вещь. Привиденчик раньше играл с будильником Торстенсона и знал, как с ним обращаться. У него мгновенно созрел новый план.

— Надеюсь, дорогой Торстенсон, ты не будешь возражать, — усмехнулся Привиденчик, — если я на время возьму твой будильник. Уверяю тебя, он будет использован по назначению.

Привиденчик потряс связкой ключей, открыл витрину и вынул часы. После чего поспешил к себе на чердак, улёгся в сундук, а будильник поставил на девять часов утра.

«Если я положу будильник под голову, — подумал он, — то обязательно проснусь от его звона, и у меня всё получится».

К сожалению, ничего у него не вышло. Генеральский будильник зазвонил точно в девять, однако Привиденчик его не слышал. Он спал, как обычно, до полуночи и проснулся лишь с двенадцатым ударом ратушных часов.

— Хотел бы я знать, как это случилось, — размышлял неудачник.

Он попытал счастья во второй и третий раз. Увы, с тем же успехом. И тогда Привиденчик решил вернуть золотой будильник на место, что было как раз вовремя. Музейные работники уже заметили пропажу ценного экспоната, жутко разволновались и сообщили об этом в полицию.

— Здесь поработали опытные мошенники, — заключил лучший сыщик города господин Хольцингер. — Вскрыть такую витрину, не оставив ни единого следа, могли только ловкие воры.

Но теперь золотые часы лежали на своём месте, как будто ничего не произошло.

На следующее утро музейные работники только покачали головами от удивления.

Привиденчику же было не до них. Его терзали собственные заботы.

Он рассказал обо всём филину Шуху.

— Можете объяснить, почему меня не разбудил генеральский будильник?

Филин заморгал глазами, стараясь найти рассудительный ответ.

Он был умудрён жизнью и, конечно, знал, что у каждого привидения в мире есть своё время и свои часы. Засыпать и просыпаться привидения могут только по этим часам.

«Ваши часы, мой друг, — мог бы сказать Шуху, — внизу, на ратуше Ойленберга. Они, и только они, решают, когда вам засыпать и когда просыпаться. И как бы вам этого ни хотелось, вы не сможете ничего изменить. Не поможет и генеральский будильник. А если уж вам так хочется проснуться в другое время, остаётся один путь — перевести стрелки на ратушных часах вперёд или назад. Но я бы этого не советовал делать. Думаю, что самое лучшее — оставить всё как есть».

Филин Шуху мог бы всё это сказать другу, но подумал, что разумнее промолчать.

Вдруг Маленькому Привидению удастся перевести стрелки на ратушных часах, и кто знает, что из этого получится!

Поэтому филин уклончиво проговорил:

— Знаете, дорогой друг, на вашем месте я бы смирился с тем, что в мире есть такое, чего не изменить, как ни старайся. Ночные привидения не могут бродить днём, ни при каких обстоятельствах. Примите это к сведению и покоритесь судьбе.

Привиденчик опечалился.

Несколько ночей кряду он бесцельно бродил по замку, опустив голову. И уже не верил в то, что ему суждено увидеть мир при свете дня. Но, как известно, мечты сбываются, и именно тогда, когда этого не ждёшь. Так случилось почти через неделю после разговора с филином Шуху.

Ратушные часы, как всегда, пробили двенадцать, и с последним ударом Привиденчик проснулся. Он по привычке отряхнулся, протёр глаза, потянулся, выпорхнул из сундука, угодив головой в паутину, прочихался и выплыл из-за трубы, потряхивая связкой ключей.

Однако что это? Чердак выглядел необычно — намного светлее и даже просторнее. Сквозь щели в крыше лился золотой лунный свет.

Золотой лунный свет? Он же бывает серебристо-белый или слегка голубоватый. Но золотой?

«А если это не лунный свет, — задумался Привиденчик, — то что же?»