Елена Ракитина - Серёжик (без иллюстраций)

Все в нём пело: «Ещё немножко и мама!», а от вчерашней усталости не осталось и следа.

Гэйдл говорил Ящерице, что теперь конец войне с Кротом, а Ящерица спорила, что конца не видно. Серёжик не понимал, о чём они, и думал только о том, влезет ли он в машину времени.

Потом пили чай. Снова длинные разговоры…

Серёжик торопливо глотал, жевал, прихлёбывал и не сводил глаз с окна.

Но всё когда-нибудь кончается. Ящерица, наконец, встала и тожественно пожелала гостям попутного ветра.

По дороге орёл рассказал, кто такой Великий Ильясам. Так звали старого оленя, большого ученого, который жил когда даже дедушки Гэйдла не было на свете, и дедушки его дедушки тоже не было. Ильясам открыл секрет живой воды, и никто в его времена не старился, он изучил язык рыб и с их помощью возводил города посреди океана. Ильясам мог сделать любое лекарство — звери не знали болезней, он придумал огненный шар, на котором летал к Луне. Ильясам построил машину времени и огромный инкубатор для яиц динозавров, которые привозил из прошлого.

Так было написано в древних книгах. Но что-то разрушило счастливый мир, а потом в пожаре погибли все книги Ильясама.

Гэйдл думал, что этот чудо-олень — лишь древний миф, красивая сказка. И все звери так думали, потому что не осталось ничего от Великого Ильясама. Да и как могли через сотни лет сохраниться его чертежи, не рассыпаться, не превратиться в прах, даже если кто-то их спас и закопал в землю?

Орёл всю дорогу твердил, что не поверит в это, пока не увидит бумаги своими глазами.

А Серёжик верил! Верил в Ильясама, в машину времени, в выздоровевшего муравья и в то, что скоро увидит маму!

Ещё издалека ёжик заметил знакомую избушку. Из трубы валил дым. Снова пахло оладьями! Так же висели на верёвке рубашки и штаны.

Гэйдл камнем упал перед дверью и позвонил. Перья его вновь распушились, глаза блестели. Степенность и величие куда-то пропали. Серёжик никогда не видел орла таким взволнованным.

Звонили долго.

Наконец на пороге появился Бобрёнок с какой-то колбой в лапе. Там что-то булькало и искрилось.

Он не узнал Серёжика и сказал:

— Мамы с папой нет дома.

Тут колба взорвалась, сотни осколков разлетелись по комнате, и запахло паленым.

Бобрёнок потер обожженную лапку о штаны и стал что-то считать на калькуляторе, всё так же висевшем на шее. О гостях он уже забыл.

Гэйдл с уважением посмотрел на маленького учёного и прошептал Серёжику:

— Кто знает, может, это будущий Ильясам?

Серёжик представил оленёнка с калькулятором на шее и кивнул. Только те, кто изобретает с детства, вырастают настоящими учёными.

Орёл снова позвонил в дверь и спросил о машине времени. Бобрёнок нахохлился:

— Смешно вам? Не верите? Никто не верит!

Долго Гэйдл с Серёжиком объяснили, что слышали о муравье и хотят взглянуть на чудесную машину. Бобрёнок вроде бы начинал их слушать, но скоро отвлекался, считал на калькуляторе и забывал, о чём говорил.

Наконец он пригласил их в комнату. Вся она была завалена какими-то обрезками жести, стружками и деревяшками. У стены стоял пропеллер, на столе дымился паяльник. На полках пестрели немытые колбы и почему-то свисали носки. Наверное, те самые, самонадевающиеся.

— Никто не верит! — бурчал Бобрёнок, доставая маленький жестяной ящичек на колёсах. Он оказался меньше спичечного коробка и походил на игрушечную машинку.

Серёжик с сомнением её перевернул — обычная жестянка, только немного помятая.

Бобрёнок показал чертежи и другие бумаги, которые нашёл под ивой. Они были свалены в углу, среди игрушек. Гэйдл охнул и принялся осторожно складывать листок к листку.

Он так увлёкся чтением, что Серёжику самому пришлось объяснять, в чем дело.

— Ничего не получится, — развел лапами Бобрёнок. — Вторая машина пока не готова. Не хватает двух микросхем, трёх пружин и шести гаек. Да и ты слишком большой.

— Я сожмусь!

— А рычаг как дёргать будешь?

Бобрёнок полез под стол и вытащил оттуда ящик побольше. Это был уже не жестяной, а железный ящик, аккуратно покрашенный синей краской.

Серёжик посмотрел на него с сомнением.

— Лезь, — сказал Гэйдл, оторвавшись от чтения.

Серёжик полез и застрял. Вход был слишком узким. Орёл клювом отогнул край двери, сделав её шире. Ёжик протиснулся.

Правда, он не мог пошевелиться, потому что со всех сторон были стенки, но какая это ерунда, если сидишь в машине времени!

«Дразнились, что я микроб, — с удовольствием думал Серёжик, — а иногда хорошо быть микробом».

Когда он выбрался, Гэйдла уже не было.

— За деталями полетел, — объяснил Бобрёнок. — А где их раздобудешь? Такие микросхемы только в Антарктиде делают. В Академии наук. На пингвиньем заводе.

Серёжик пригорюнился. Но Бобрёнок сказал лезть в машину и тренироваться.

— Один раз потянешь рычаг — на год назад попадёшь, два раза — на десять лет улетишь.

— Мне не нужно на десять лет. Я тогда ещё не родился.

— Чудак! — удивился Бобрёнок — там, где не родился — интереснее всего! Я б слетал к динозаврам!

— Я бы тоже слетал! — поддержал его Серёжик. — У меня дома книжка про динозавров, знаешь какая? Там и диплодок, и тиранозавр, и птеродактиль… Только мне некогда. Нужно всего на три денёчка назад.

— Ну, дернешь рычаг слабее, — хмыкнул Бобрёнок. — Стоило машину гонять. Это ж мощная машина! Сильная, как лев, быстрая, как цунами! Не то что прежняя модель. Муравья я смог только во вчерашний день отправить. Там аккумуляторы слабые, а у тебя — сила! И мотор от вентилятора! И магнит из радиоприемника! Мечта, а не агрегат!

— А если я дёрну рычаг и попаду не туда, куда надо?

— Ещё дёрнешь, — махнул лапой Бобрёнок.

— А если машина сломается?

— Сделаю новую.

— А как же я?

— Ну, сделаю новую и найду тебя в прошлом. Что непонятного?

Серёжик с облегчением вздохнул. Он долго дёргал рычагом, нашёптывая «др-др-др», а потом Бобрёнок позвал его обедать. Он принёс тарелку оладий — пышных, румяных, с поджаристой корочкой.

— Угощайся.

Но сам не ел, переливая какую-то фиолетовую кашицу из одной колбы в другую. Бобрёнок не сводил с них глаз, и, кажется, обо всём забыл. Но стоило Серёжику начать жевать, как Бобрёнок повернулся.

— Выплюнь. Вдруг потолстеешь и не поместишься.

Серёжик выплюнул. Да, только настоящий учёный мог думать обо всём сразу!

Вечером прилетел усталый Гэйдл. Он раздобыл две микросхемы, а гаек и пружинок принёс целый мешок.

Сверяясь по чертежу, орёл и Бобрёнок стали вместе доделывать синий ящик. А Серёжик пошел в тот угол, куда были свалены игрушки, и стал играть машинками. Каких здесь только не было: и мусоровоз, и «скорая помощь», и пожарная!!! Гонки, легковушки и грузовики! Правда, почти у всех не хватало деталей. Серёжик стал строить из кубиков трехэтажный гараж, время от времени закрывая глаза и представляя, что он дома, что это его игрушки и что вот-вот его позовёт мама.

Но позвал его Гэйдл.

Машина была готова! Бобрёнок закрутил последний винтик крышки и отложил отвертку с поцарапанной зелёной рукояткой. Теперь машина времени стала чуточку больше. Удалось засунуть туда котомку и шпагу, Пора! Серёжик с трудом протиснулся сам.

— Увидишь в прошлом себя — прячься, — сказал Бобрёнок.

— Хорошо представь, куда будешь лететь, — добавил Гэйдл. — Загорится красная лампочка — машина прочтёт твои мысли.

Щёлкнула дверь.

Серёжик сидел, почти свернувшись клубком, зажав рычаг лапами. Было темно, и только слабый свет красной лампочки чуть-чуть освещал кабину. Как дома ночью… Совсем как дома… Мама всегда включала ночник, когда укладывала его спать… Серёжик вспомнил свою кровать, подушку, набитую одуванчиками. Потом вздохнул, представил гору и осторожно, совсем чуть-чуть потянул за рычаг. Тут же стало темно, машина затряслась, и Серёжика стало подкидывать так, будто в лапы ему дали отбойный молоток.

Вверху что-то лязгало.

«Какая-то деталь отвалилась», — понял Серёжик, и только прекратилась тряска, открыл дверь, сказать Гэйдлу с Бобрёнком, что машина не работает.

Но вместо захламленной комнаты будущего учёного он увидел свой собственный дом!!!

Да, да! Серый покосившийся дом с вывеской «Самолётная, 2». С лавочкой и кадушкой около крыльца, с аккуратными дорожками, посыпанными песком.

Стояло лето, на клумбах пестрели анютины глазки и бархатцы, весело жужжали пчелы. А из круглого открытого окна доносился противный голос:

— Борщ я не будуууууу… Бе-е-е! Не хочу и не буду! А-а-а!

— Не капризничай, — устало ответила мама. — Бери ложку.

Серёжик торопливо выбрался из машины времени и полез на ёлку. Только оттуда он мог всё видеть, оставаясь незамеченным. Хотя паучьи тапочки давно порвались, он легко вскарабкался, и сам удивился, как здорово это у него получилось. Задыхаясь от жары, Серёжик расстегнул куртку и раздвинул колючие ветки.