Ципили, Тимбака и смех(Повесть-сказка) - Арутюнян Сагател Мимиконович

— Что ты тут выставился! Вон отсюда!

Но волк не отошел. Он понял, что Людоед в затруднении, и предложил свои услуги:

— Хочешь, я поймаю ее?..

— Сказал, убирайся! Без тебя обойдусь.

Волк ушел, и Людоед стал приближаться к Мануш. Однако именно в это время вместо волка в окне появились старые колдуньи, но Дандалош пока не видел их, он, с шампуром в одной руке и с кочергой в другой, наступал на Мануш.

— Ну, попалась, теперь увидишь!

— Не увижу, — сказала Мануш и снова засмеялась.

— Ладно, несносная девчонка, наигрался я с тобой…

Вконец обозленный, Людоед бросился туда, где в углу жалась к стене Мануш, но ей и тут повезло. Дандалош споткнулся и неуклюже растянулся на полу во весь рост. Воспользовавшись этим, Мануш вскочила на печь.

Видя все, что происходило в доме, Ципили и Тимбака принялись за свои колдовские заклинания:

И без того разъяренный Людоед, услышав голоса старух, окончательно потерял самообладание и метнул в них кочергу.

— Старые совы, а ну брысь отсюда!..

И, опять воспользовавшись моментом, Мануш рванулась в другой угол, но тут она неожиданно упала и сильно ушибла локоть. Так сильно, что даже заплакала. Дандалошу только того и надо было. Увидев, что девочка плачет, он поднялся с пола и сторожко зашагал к ней. Плачущий ребенок — это иное дело, это привычно Людоеду.

Мануш уже не убегала. Боль заставила ее забыть об игре, которую, как ей казалось, вел с ней дядя лесник, и Дандалош, считая, что спасения ей нет и теперь все уже кончено, довольно потирал руки.

— Ну вот, сейчас я тебя съем!..

Лицо у него было такое страшное, голос такой зловещий, что Мануш испуганно сжалась в углу. И когда Людоед вплотную подошел к девочке, на него с карканьем налетел Ворон.

Дровосек, до того наблюдавший за веселой игрой Мануш, вдруг осознал, что девочке пришел конец, и, забыв о своей последней надежде снова стать человеком, кинулся спасать Мануш. Он когтями расцарапал лицо Людоеда, и тот в ужасе метнулся в сторону.

Ворон дважды покружил над Людоедом и опять нацелился в него когтями с криком:

— Кар, кар, кар!..

— Кто это, что это? — закричал Людоед, прикрывая ладонями оцарапанное лицо.

И тут из угла, где стояла Мануш, раздался такой смех, какого Людоед никогда не слыхал. Он посмотрел на девочку, не понимая, что случилось…

А случилось то, что Людоед потер лицо рукой, которая была вся в саже от кочерги, и вид у него сейчас от этого был ужасно смешной.

Мануш хохотала, и звонкий смех ее донесся до волка и колдуний, которые, сбившись у окна, заглядывали в него, пытаясь понять, что же, наконец, творится в доме. Людоед, увидев их, набросился на непрошеных соглядатаев, стал в злобе швырять в них напильник, топор, бутылки, половник…

А Мануш продолжала хохотать. Гнев Дандалоша только все пуще смешил ее.

Когда кидать уже было нечего, Людоед, выбившись из сил, тяжело плюхнулся на сундук.

— Поглядите-ка вы на них! Уставились, словно никогда не видели Людоеда. А я-то думаю, отчего не могу сладить с девчонкой, никак не съем ее.

— Раз уж ты так голоден, так съешь и их, — смеясь, сказала Мануш.

— Да разве можно разгрызть этих хрычовок? Зубы обломаешь.

— Но почему же обломаешь?

— На них кожа да кости. Они знают, что не нужны мне, оттого и обнаглели. Брысь отсюда, старье.

— А меня?

— Что тебя? Съем, если поймаю.

— Ну чего же легче? Лови!

И Мануш сама пошла к нему.

— На же, ешь!

Людоед опешил.

— Как так? — все, что сумел выговорить от удивления Людоед.

— Чего же ты медлишь? Вот я, больше не убегаю.

Людоед сидел недвижимый. Он продолжал смотреть на эту маленькую девчушку, которая протягивала к нему руки, не ведая страха.

Мануш огляделась вокруг. В доме, в котором и до того не было особого порядка, сейчас все вообще было перевернуто.

— Разве можно устраивать такой беспорядок? Тут даже ступить негде, того и гляди, обо что-то зацепишься и упадешь. Вон мы с тобой как падали! Где у тебя веник, а?

Нет, Людоед поистине потерял дар речи. Он пальцем указал ей, где веник. Мануш вооружилась им и стала подметать, расставляя все по местам.

— Только и знаешь, съем да съем, — ворчала девочка, — а простого дела не делаешь, похоже, сто лет не подметал!.. Подними-ка ноги, видишь ведь, что мету…

Дандалош покорно приподнял свои неуклюжие ноги. Мануш замела и вокруг сундука и уселась на него рядышком с Людоедом.

— А теперь проводи, пожалуйста, меня домой, здесь больше нечего делать, — сказала она решительно.

— А… A-а… Сейчас… Сейчас сделаю такое, что провожать тебя домой уже не придется.

Он вскочил с места, схватил Мануш обеими руками и поднял ее над собой, открыв большущий рот. Людоед решил, что разговаривать с этой болтуньей ему больше не следует, надо заглотнуть ее разом, и все.

А Мануш опять громко рассмеялась.

— Эй, что ты делаешь! — кричала она сквозь смех. — Зачем щекочешься?.. Не щекочи меня!..

У Людоеда руки вдруг ослабели, и он опустил Мануш на пол.

— Убирайся отсюда, противная девчонка! — завопил он. — Прочь! И чтоб глаза мои тебя не видели!

Мануш обиженно отошла в сторонку.

— Я больше не люблю тебя, раз выгоняешь, — сердито сказала Мануш.

— Слушай, девочка, уходи подобру-поздорову!.. Твой смех не дает мне съесть тебя, понимаешь?! Сгинь с моих глаз! — чуть не плача, взмолился Людоед. — Понять не могу, что творится! Такого со мной еще не бывало. Голоден ужасно, а съесть тебя не могу… Уходи! Говорят, уходи!

— Куда же мне идти, я дороги не знаю. Заблудилась в лесу…

Людоед в ярости схватил шампур.

— Вон! Немедленно вон, не то…

— Ну ладно, уйду, — поняв наконец, что Дандалош не шутит, сказала Мануш и, понурясь, вышла.

После ее ухода Людоед сел на сундук, схватился обеими руками за голову и заговорил сам с собой:

— Что это было? Почему я не смог съесть паршивку? — Он потрогал лоб. — И температуры вроде нет.

Старые колдуньи обиделись на Дандалоша за грубое обращение с ними. Они ушли от окна и, снова усевшись под орешиной, печально склонились друг к дружке и задремали. Волк, зайдя за дом, тоже разлегся, уложив, словно пес, голову на вытянутые передние лапы. И его клонило ко сну, но голод мучил сильнее…

Только Ворон был настороже, сидел на вышке и прислушивался к голосам в доме. И он первым увидел, как вышла Мануш. Увидел и поднял переполох. Под его пронзительное карканье старухи, как ни странно, впали в сладкий сон, а волк бросился к окну, посмотреть, чем кончилась борьба Людоеда с Мануш. Увидев, что хозяин дома в одиночестве сидит на сундуке, волк вошел внутрь, искать остатки косточек, но, ничего не найдя, выскочил во двор и тут увидел, как Мануш удаляется от дома.

А Ворон, каркая, метался то к старухам, то к Мануш. Летал так низко, что едва не касался крыльями головы девочки. Но больше всех был удивлен волк. Он взглядывал то на Мануш, то на дверь дома. Ждал, когда Людоед выйдет и настигнет девочку. Ничего другого волк представить себе не мог. Он много раз видел, как входят в этот дом, но никогда не видел, чтоб из него выходили, не бывало такого на памяти волка.

Мануш медленно прошла через весь двор, открыла калитку и вышла.

— Ой, не съел!.. — увидев Мануш, всплеснула руками Ципили.