Эдуард Успенский - Жабжабыч метит в президенты

— А что я могу сделать? — возразил Бронежилетов. — Эти люди все делают по закону.

В разговор вмешался Кабанов.

— Я тебе покажу кузькину мать. Раз по закону, значит, они еще опаснее. А они у тебя на свободе разгуливают. Срочно займись этим делом.

Он так грохнул кулачищем по пластмассовому столику, что стол треснул, и зажал руку Питон Питоныча.

Он минут десять не мог избавиться от этого столика и ходил по кабинету вместе с ним. Бронежилетов ушел, а Барсуков и Кабанов целый час вынимали руку Кабанова из стола, разламывая стол по кусочкам.

— Это почему нас под суд? — спросил Барсуков.

— Завидуют, — сказал Кабанов.

— Чему тут завидовать? Встаем мы в семь, ложимся в двенадцать. Все время по стройкам, по заседаниям. Ну и что, что я построил себе дом на два этажа у Водозабора, так у губернатора Проценко дом на пять этажей.

— А я, — сказал Кабанов, — купил себе две автомашины, так у вице-губернатора их четыре.

— Люди злые, — решили оба начальника.

И срочно был вызван известный в городе фотограф Стенькин. Его пригласили уже в главный кабинет и очень плотно закрыли двери.

— Слушай, Стенькин, — сказал Барсуков, — ты давно хочешь открыть у нас фотоателье. Верно?

— Верно.

— И помещение ищешь.

— Ищу.

— И не находишь.

— Не нахожу.

— Хочешь, чтобы мы тебе помогли?

— Хочу.

— Хорошо, мы тебе поможем. А ты помоги нам.

— Как? — спросил потрясенный Стенькин.

Ему и в голову не могло прийти, что он может чем-то помочь самым важным людям города.

— Нужен компромат на одного типа.

— Кто это?

— Голицын-Сковородкин.

— Кандидат в мэры?

— Он.

— Трудный случай, — сказал Стенькин. — Это будет особо дорого стоить.

— Почему? — спросил Кабанов.

— Он мне почти что друг.

Крест Топорыч и Питон Питоныч задумались.

— Может, тебе он и друг, — сказал Барсуков, — но всему городу он враг.

В конце концов они договорились, что Стенькин получит помещение под фотостудию в центре города (на улице Ленина). А он за это в течение месяца накопает серьезный компромат на Жэжэ (то есть на Жабжабыча).

И Стенькин начал копать.

В один из дней весь весенний город запестрел листовками:

«Все на встречу с кандидатом в мэры Ж. Ж. Сковородкиным. Встреча состоится в главном зале мэрии в семь часов вечера в первый четверг июня».

Ребята набирали листовки на компьютере и вешали их по всем домам и заборам. К этому времени избирательный штаб Жэжэ сильно возрос. Игра понравилась многим ребятам, и школьники включались в дело целыми классами.

На листовках был изображен Жабжабыч с лопатой в руках и в телогрейке. Изо рта шел пузырь с текстом: «Каждому жителю по комнате. Каждому району по кинотеатру!».

Папа Устинов прочитал листовку:

— А вы вашего кандидата зарегистрировали?

— Нет.

— Значит, вас не допустят на выборы.

— Почему не допустят?

— И что нам делать?

— Прежде всего собрать подписи избирателей за Жабжабыча. Для нашего города их должно быть не меньше тысячи. Потом идти в избирательную комиссию и регистрировать кандидата.

Целую неделю Владик, Люба Кукарекова, Витя Верхотурцев и другие избирательные орлы ходили по подъездам и собирали подписи для выдвижения Жабжабыча в кандидаты.

Тактику разработала Люба Кукарекова. Она звонила в дверь и говорила:

— Здравствуйте. Какой у вас двор запущенный — сплошная помойка. А подъезд, наверное, два года не ремонтировали.

— Какое там два, все десять лет, — говорили жители.

— Вот поэтому мы и предлагаем выбрать нового мэра.

— Это кого же?

— Голицын-Сковородкин Жаб Жабыч.

— Помилуйте, — возмущались жители. — Нам только Жабжабыча не хватало! Лягушки в мэры пошли. Мало нам заслуженных артистов.

— А вы не горячитесь, — говорила Люба. — Давайте будем рассуждать. Зарплата у вас маленькая?

— Маленькая.

— Квартплата высокая?

— Высокая.

— Дом ваш запущен?

— Очень запущен. Уже по стене трещины пошли.

— Так что вам и терять нечего. Кроме собственной бедности. А Жэжэ все исправит.

— Пожалуй, верно, — соглашались жители и подписывали лист за Жабжабыча.

— Он хотя бы работоспособный? — спрашивали они напоследок.

— Очень работоспособный — над одной бумагой может сидеть день, — успокаивали ребята.

— Ну, и ладно.

Для убедительности и для будущей регистрации пришлось написать биографию кандидата Сковородкина.

Биография была очень короткой:

«Жабжабыч Голицын-Сковородкин по образованию старший научный сотрудник — биотехник. Под судом не был. Доброжелателен. Очень считается с мнением народа, в частности детей. Никакой личной собственности не имеет, кроме фотоаппарата и коробки сигар».

Будущих избирателей очень смущало то, что никакой личной собственности Жабжабыч не имеет. Один вредный избиратель по фамилии Скипидаров так прямо и сказал:

— Значит, не наворовался.

— Да ничего подобного, — возмутилась Люба. — Просто ему ничего не надо.

— Такие люди, которым ничего не надо, самые опасные, — сказал Скипидаров. — Их только власть привлекает, значит, будут над народом измываться. Личный интерес обязательно должен быть.

Пришлось придумывать Жабжабычу личный интерес. На очередном заседании избирательного штаба Владик спросил Жэжэ:

— А какой у тебя личный интерес?

— Очень простой. Чтобы у меня был кабинет, машина и шофер. Чтобы все было как у людей.

— Очень мило получается, — сказала Люба. — Выбирайте меня в мэры, чтобы у меня был свой кабинет.

— Это чушь, — согласился Витя Верхотурцев. — Забудь ты про кабинет и машину. Что ты, Жабжабыч, лично для себя хочешь?

— Зарплату хочу, чтобы свою будку починить. Я уже в нее не влезаю. Телевизор хочу. Новую жилетку хочу. Мясорубку хочу купить. Сигары хочу. В Африку хочу поехать.

— Ничего себе размах, — сказал раскованный Леня Коблиц.

— А что, — вмешался старший Попов (Женя), — я думаю, так надо и говорить. Избирателей это не испугает. Вот если бы он про «мерседесы» говорил и про дачи с гектарами, тогда бы народ от него отвернулся.

— А при чем тут мясорубка? — спросила Люба Кукарекова.

— Хочу на мясную пищу переходить, а зубов у меня нет. Пластины одни.

Эти сведения записали в избирательный реестр.

Главный зал мэрии ребятам не предоставили.

— Ваш кандидат еще не зарегистрирован. Мы не знаем никакого Голицына-Скороваркина.

— Он не Скороваркин, он Сковородкин.

— Все равно не знаем.

Но ребята решили встречу с избирателями не отменять: «Раз не пустили нас в зал, хорошо — будем встречаться на лестнице, прямо на ступеньках». Погода для встречи была самая что ни на есть избирательная: ни жары, ни холода, ни комаров. Такую погоду можно только выиграть в лотерею раз в десять лет. Именно при такой погоде раньше жили наши бабушки и дедушки.

К семи часам стали собираться избиратели.

Пришел церковный звонарь — приятель наших ребят Коля Верный. Пришел папа Владика — Пал Палыч Устинов, пришел вредный избиратель Скипидаров, который спрашивал про личный интерес, пришла местная правозащитница Валерия Прямодворская, и пришел милиционер Дубинкин, для того чтобы разгонять несанкционированную встречу.

Ему было твердо сказано:

— Если соберется больше двадцати, разгоняй.

Несколько человек гуляли по площади, делая вид, что гуляют. Среди них был фотограф Стенькин с портативной телекамерой в кармане. И, конечно, налицо был весь наш избирательный штаб в составе Влада Устинова, Любы Кукарековой, братьев Поповых, Лени Коблинца и Вити Верхотурцева.

Жабжабыч встал на верхней ступеньке и обратился к населению:

— Друзья, посмотрите вокруг, что вы видите?

Друзья посмотрели вокруг, но ничего особенного не увидели.

— Ничего не видим, — сказал Коля Верный.

— Правильно, ничего. А мы должны видеть новый город, — важно сказал Жэжэ. — Новый город, полный света и стекла. Нам пора покончить с трущобами. Нам давно уже пора все автомобильные дороги загнать под землю.

Тут даже наши ребята оторопели.

— А преступность? — сказал Жабжабыч. — Она возросла у нас на десять процентов. На северной части города игральным бизнесом заправляет итальянская мафия, на южной — пуэрто-риканская.

— Это точно, — сказал прогуливающийся недоверчивый Скипидаров. — Вечером от этих пуэрториканцев проходу нет.

— Жабжабыч, — спросил Леня Коблиц, — когда это ты так хорошо научился говорить?

— Я речь мэра города Бостона за прошлый год прочитал.