Фрэнсис Бёрнетт - Маленькая принцесса

Сара и Эмили сидели наверху на полу за запертыми дверями и не сводили глаз с того места, где скрылся за углом кэб. А капитан Кру все оглядывался назад, махал рукой и посылал, и посылал воздушные поцелуи, словно никак не мог остановиться.

Когда на следующее утро Сара вошла в классную комнату, все с любопытством уставились на нее. К этому времени все ученицы — начиная с Лавинии Герберт, которая чувствовала себя совсем взрослой, потому что ей скоро исполнится тринадцать, и кончая четырехлетней Лотти Ли, самой маленькой в школе, — наслышались о ней всяких рассказов. Они определенно знали, что мисс Минчин очень гордится этой ученицей, которая делает честь ее заведению. Кое-кому из учениц удалось даже краешком глаза увидеть ее горничную, француженку по имени Мариэтт, прибывшую накануне вечером. Лавиния, улучив подходящую минутку, прошла мимо комнаты Сары, когда дверь была открыта, и увидела, как Мариэтт разбирает коробку, присланную с опозданием из какой-то лавки.

— Сколько там было нижних юбок с кружевными оборками! — шепнула она, пригнувшись над учебником географии, своей подружке Джесси. — Много-много! Я видела, как француженка их вынимала и встряхивала. А мисс Минчин сказала мисс Амелии, что платья у нее такие роскошные, что это просто смешно! Ведь она еще совсем ребенок! Моя мама говорит, что детей надо одевать просто. А знаешь, на ней и сейчас такая нижняя юбка с кружевом. Я видела — когда она садилась!

— А на ногах у нее шелковые чулки! — шепнула в ответ Джесси, тоже склоняясь над географией. — А какие у нее маленькие ножки! В жизни таких не видела!

— Просто у нее туфельки такие, — фыркнула в ответ Лавиния. — Моя мама говорит, что, если сапожник хороший, он туфельки так сошьет, что даже большие ноги будут казаться маленькими. По-моему, она совсем не красивая. Глаза какого-то странного цвета.

— Да, она не красивая, в обычном смысле, — сказала Джесси, кинув украдкой взгляд на новенькую, — только на нее хочется еще посмотреть. Ресницы у нее длинные на удивление, а глаза почти совсем зеленые.

Сара спокойно сидела на своем месте и ждала, чтобы ей сказали, что нужно делать. Ее посадили впереди, рядом со столом мисс Минчин. Любопытные взгляды учениц ее совсем не смущали. Ей было интересно, и она спокойно смотрела на разглядывавших ее девочек. Интересно, о чем они думают, нравится ли им мисс Минчин, любят ли они заниматься и есть ли у кого-то отец, хоть немного похожий на ее отца? Утром она долго рассказывала Эмили об отце.

— Он теперь в море, Эмили, — говорила она. — А мы должны дружить и все друг другу рассказывать. Посмотри-ка на меня, Эмили. Какие у тебя глаза красивые! Просто прелесть! Жаль только, что ты не умеешь говорить.

Сара любила фантазировать и вечно выдумывала всякие причудливые истории. Ей было бы большим утешением думать, будто Эмили живая и все слышит и понимает.

Когда Мариэтт одела девочку в темно-синее форменное платье и завязала волосы темно-синей лентой, она подошла к Эмили, сидевшей в своем креслице, и вручила ей книгу.

— На-ка, почитай, пока меня не будет, — сказала она.

Увидав, что Мариэтт с любопытством смотрит на нее, она серьезно пояснила:

— Куклы много чего умеют, только мы об этом не догадываемся. Я это твердо знаю. Может быть, Эмили и правда умеет читать, говорить и ходить, но делает это только тогда, когда в комнате никого нет. Это ее тайна. Ведь если бы люди узнали, что куклы многое умеют, они бы заставили их работать. Может быть, поэтому куклы и дали друг другу клятву хранить тайну. Если вы останетесь в комнате, Эмили будет просто сидеть с широко открытыми глазами. Однако если вы уйдете, она станет читать или, может, смотреть в окошко. Но только услышит, что кто-то возвращается, тотчас прибежит, прыгнет в свое креслице и сделает вид, что так там и сидела все время.

«Comme elle est drole!»[6] — подумала Мариэтт и, сойдя вниз, рассказала об этом старшей горничной. Впрочем, ей нравилась эта странная девочка, у которой было такое умное личико и такие прекрасные манеры. Раньше она ходила за детьми, которые вовсе не были так вежливы. Сара была очень хорошо воспитана и умела так приятно и учтиво говорить: «Пожалуйста, Мариэтт» и «Спасибо, Мариэтт», что совсем ее очаровала. Мариэтт сказала старшей горничной, что Сара ее благодарит так, будто разговаривает с леди. «Elle al'air d'une princesse, cette petite»,[7] — прибавила она.

Мариэтт была в восторге от своей новой маленькой госпожи, и место ей очень нравилось.

После того как все нагляделись на Сару, сидевшую за своей партой, мисс Минчин величественно постучала по столу.

— Девицы, — сказала она, — я хочу представить вам новую воспитанницу.

Девочки встали — встала и Сара.

— Я надеюсь, что вы все будете внимательны к мисс Кру. Она приехала к нам издалека — из Индии. Когда классы закончатся, вы должны познакомиться друг с другом.

Ученицы церемонно поклонились. Сара сделала реверанс, а потом все снова сели и стали снова смотреть друг на друга.

— Сара, — произнесла мисс Минчин строго, как обычно говорила в классе, — подойдите ко мне.

Мисс Минчин взяла со стола книгу и стала перелистывать ее. Сара подошла.

— Отец ваш нанял вам горничную-француженку, — начала мисс Минчин. — Он, как я понимаю, хочет, чтобы вы хорошенько изучили французский язык.

Сара немного смутилась.

— Я думаю, он ее нанял, — сказала она, — потому… потому что думал, что она мне понравится, мисс Минчин.

— Боюсь, — заметила мисс Минчин с кислой улыбкой, — что вас очень избаловали и оттого вы думаете, что все делается для вашего удовольствия. Мне лично кажется, что ваш батюшка хотел, чтобы вы научились говорить по-французски.

Будь Сара постарше и не заботься она вечно о том, чтобы не показаться невежливой, она бы в нескольких словах все разъяснила. Но она смутилась — краска бросилась ей в лицо. Суровая и внушительная мисс Минчин была совершенно уверена в том, что Сара вовсе не знает французского; было неловко ее поправлять. На деле же Сара, сколько она себя помнила, всегда говорила по-французски. Когда она была еще совсем крошкой, ее отец часто говорил с ней по-французски. Мать Сары была француженкой, и капитан Кру любил ее язык. И потому Сара всегда его слышала и знала его, как родной.

— Конечно, я… я никогда не учила французский, но… но… — лепетала она, пытаясь объясниться.

Мисс Минчин, к крайнему своему огорчению, не знала французского — и всячески скрывала это неприятное обстоятельство. Она не собиралась обсуждать далее эту тему, чтобы не выдать себя, — не дай Бог, эта новенькая спросит ее о чем-нибудь в простоте сердечной.

— Довольно, — произнесла она вежливо, но твердо. — Если вы его не учили, самое время начать. Месье Дюфарж, учитель французского, будет здесь через несколько минут. Возьмите учебник и посмотрите его, пока он не придет.

Щеки у Сары пылали. Она вернулась на свое место и раскрыла книгу. Она глядела на первую страницу, стараясь сохранить серьезность. Она понимала, что ей нельзя улыбнуться, — ведь она не хотела никого обидеть. Но ей было смешно учить, что le pere по-французски — «отец», a la mere — «мать».

Мисс Минчин внимательно посмотрела на нее.

— Вы как будто недовольны, Сара, — сказала она. — Я сожалею, что французский вам не нравится.

— Я очень люблю французский, — отвечала Сара, делая еще одну попытку объясниться, — только…

— Вы не должны возражать, когда вам велят что-то делать, — возразила мисс Минчин. — Читайте дальше.

Сара так и поступила и ни разу не улыбнулась, даже когда узнала, что le fils означает «сын», a le frere — «брат».

«Когда придет месье Дюфарж, — думала она, — я ему все объясню».

Месье Дюфарж не заставил себя ждать. Это был очень приятный и умный француз средних лет, он с интересом поглядел на Сару, которая из вежливости делала вид, что поглощена чтением.

— Это моя новая ученица, мадам? — обратился он к мисс Минчин. — Надеюсь, что мне выпала удача.

— Ее отец, капитан Кру, очень хотел бы, чтобы она занялась французским. Боюсь только, что она испытывает ребяческое предубеждение против него. Ей, видно, не хочется его учить.

— Мне очень жаль, мадемуазель, — сердечно сказал мсье Дюфарж. — Возможно, когда мы станем заниматься вместе, я сумею показать вам, какой это очаровательный язык.

Бедная Сара встала. Она была в отчаянии от неловкого положения, в котором оказалась, и с умоляющим видом взглянула на месье Дюфаржа своими большими, серо-зелеными глазами. Она знала, что он все поймет, стоит ей только заговорить. И она принялась объяснять — очень бегло и приятно выговаривая по-французски: мадам не поняла, она никогда не учила французский — по учебникам, — но ее папа и другие всегда говорили с ней по-французски, и она читала и писала по-французски так же, как читала и писала по-английски; ее папа любит французский, и она его поэтому тоже любит; ее бедная мамочка, которая умерла при ее рождении, была француженка; она будет рада выучиться всему, что месье захочет ей преподать, она только пыталась объяснить мадам, что слова из учебника она уже знает. И она протянула ему учебник.