Антон Евтушенко - У ручья Черешневого леса (сборник)

– Краси-иивой! – с трепетом и вожделением тоненько пропела белочка-красотулечка и пощупала хвостик Чиффы. – Я бы хотела родиться лисичкой. Безусловно, я этого заслуживаю!

– Ты, словно сестричка, и так похожа на меня! – широко улыбнулась Чиффа, обнажив ряд белоснежных зубов с острыми сверкающими клыками. – Вот только не обучена повадкам наших сестриц-лисиц.

– А я смогу, смогу? – залепетала белочка-красотулечка.

– Ну конечно сможешь, дурёха! – мягко рассмеялась Чиффа. – Такой красоте пропасть никак нельзя, ты достойна только лучшего!

– Я достойна только лучшего! – запричитала белочка-красотулечка. Она так разволновалась, что принялась жевать кончик собственного хвоста, но вовремя спохватилась, чуть не загубив красоту.

Известная проказница и та ещё воровка, возьми да и научи дурному ремеслу белку. А взамен она потребовала ни много, ни мало имя красотулечки. И невдомёк было белке, что лисичкой ей так и не стать.

– Забирай! – легко согласилась белочка-красотулечка и с этой самой секунды стала…

– Кем? – спросила удивлённо и испуганно белка.

– Прости, подруга, здесь я тебе не помощница! – клацнула зубами Чиффа-красотулечка и скрылась за сугробом снега.

В норке у ручья Черешневого леса светится окошко и внутри за чашкой чая идёт разговор.

– Бывает же так – топишь печку, глядишь на огонь и думаешь: вот она какая, БОЛЬШАЯ зима пришла! Везде по лесу рассыпан снег, ветер завывает в трубе, а на окнах ледяные узоры. И вдруг просыпаешься ночью от непонятного шума. Бушует вьюга, думаешь, но нет, звук не такой, а далёкий какой-то, очень знакомый звук. Что же это?

– Что же это? – повторяет енот вслед за котёнком.

– Утром выбегаешь на крыльцо, – продолжает котёнок, разливая из самовара чай по блюдцам, – лес в тумане и ни островка снега не видно нигде. Куда же она подевалась, зима?

– Куда? – снова удивлённо вопрошает вслед за котёнком енот.

– Она смывается ночным дождём! Так вóт что оказывается шумело ночью. И когда ты спускаешься с крыльца, то видишь лужу. Настоящую лужу среди зимы. И от всех деревьев идёт пар. Он прогоняет мороз, и в лесу сразу становится тепло, как ранней осенью.

– Вот и думаешь, – говорит енот, – топить печку или нет? Щипать на растопку лучинки или не надо? И вообще как это так – опять лето?

– Эй, не лентяйничай! – возмущается котёнок. – Печку топить всё равно надо. Так что, шагом марш за хворостом.

– Есть, мой капитан! – хихикает енот и козыряет лапкой.

Ещё совсем немного – и загорятся звёзды, и выплывет месяц и поплывёт, покачиваясь, над бушующим стальным океаном. Потом он заглянет в Черешневый лес, зацепившись за верхушку самой высокой черешни, и тут его увидит енот. А енота увидит белочка, спрятавшись от посторонних взглядов за старым трухлявым пнём. Бледно-жёлтый серпик луны осветит полосатую мордаху зверька. Енот тащит на себе вязанку хвороста и не замечает ночной гостьи. А гостья хвостом вильнула, в три прыжка оказалась сзади енота и под покровом ночи выкрала его имя. И была такова. Уроки лисички Чиффы даром не прошли. Всё правильно сделала белка. Только не знала она, что…

Рано утром следующего дня котёнок растормошил енота и закричал ему в самое ухо.

– Эй, соня, хватит дрыхнуть! Проспишь всё на свете!

Енот открыл глаз, потом второй, почесал лапкой за ухом и засеменил к трельяжу.

– Я не помню, кто я! – недоумённо сказал он и показал своему отражению язык.

– А я подскажу, забывчивый ты мой! Ну-ка, ну-ка, – засуетился котёнок.

Он покружил вокруг полосатого, сделал реверанс и, улыбнувшись еноту в зеркало, выдал:

– Э-ээ, не знаю! – заплаксивил енот и хныкнул для проформы пару раз, пустив горькую слезу.

– А, если хорошенько подумать! – предложил котёнок и с выражением продолжил:

– Не знаю, не знаю! – ревел енот.

– Ну, что ты ревёшь, как белуга? – запричитал котёнок, схватившись за свои ушки. – Загадки закончились, вот тебе тогда такой стишок!

– Что-оо? – воскликнул енот, и слёзы сразу высохли на его мохнатой мордахе. – Как это енота заменять? На какую такую зверюшку?!!

– Ага! – торжествующе мяукнул котёнок. – Вспомнил??

– Ой! – всхлипнул енот и от неожиданности даже сел. – Вспомнил! Енот, ну точно: ЕНОТ!

– Ну вот, а то: не знаю, не знаю! Всё ты знаешь, только забываешь иногда.

– Спасибо тебе, котёнок! – заулыбался енот и вдруг серьёзно так добавил: – А ты не будешь заменять меня новой зверюшкой?

– Нет, ты, правда, глупенький, енотик! Ну какой же ты глупенький! – сказал котёнок и обнял енота. – Мой глупенький енот!

Уроки лисички Чиффы даром не прошли. Всё правильно сделала белка. Только не знала она, что енот сам по себе – это енот, а енот и котёнок – это сила, которую победить не может ни одна лисья хитрость в мире. Долго ещё белка бубнила себе под нос имена зверюшек, перебирая всех лесных жителей и пытаясь вспомнить своё, то, что украла Чиффа. От бессильной злобы она грызла собственный хвост, а вдалеке, где-то у ручья Черешневого леса до неё доносился задорный голосок енота. Он пел:

Холодным зимним вечером на запруду не сбежишь – лапы замёрзнут, звёздами не полюбуешься – ушки застудишь и от всей души в салочки не порезвишься – горло тут же простынет. Только и остаётся, что коротать вечера у раскалённой докрасна топки печки, наблюдать за игрой огня, пить из самовара горячий чай с карамелью и ждать тёплого лета да ласкового солнышка.

Сегодняшний вечер был именно таким. Мороз нарядил лес в нарядное пушисто-белое убранство, сковал ручей и реку толстым льдом и заставил замолчать целый лес. Не трещали сучья под лапами зверей, не хлопали крыльями пернатые, не цокали копытами разгорячённые троицы и двойки на тракте, не звенели колокольчики конных упряжек. Лес молчал. Но в норке у ручья в затянутых морозным узором оконцах отплясывали дикарский танец непоседливые язычки пламени, весело трещала печка, шумно выдыхая дым в трубу. Она освещала скромное убранство комнаты, посреди которой сидя прямо на полу, на старом с латками одеяле, котёнок и енот играли в «крокодила».

Полосатый зверёк старательно изображал жирафа, смешно вытягивая шею и округляя и без того круглые светло-шоколадные глаза с чёрными зрачками. Котёнок покатывался со смеху, а свободное от этого занятия время клеил цветную аппликацию на тему «весна идёт!». Были там мягкие нежно-зелёные ковры полей, звонкоголосые птицы с красными грудками на ветвях в изумрудных каплях набухших почек и лазурное небо, утопающее в лучах ослепительно-жёлтого солнца. И настолько эта картинка оказалась похожа на настоящий весенний пейзаж, что аккуратно вырезанный кружок жёлтой бумаги, приклеенный в верхнем правом углу, вдруг охватил жаром шёрстку котёнка, лёгкий ветерок ласково обдул разгорячённый лобик, а восторженные птичьи трели просто оглушили, заставив кисточки на ушах слабо вибрировать.

– Вот это да! – восхитился котёнок и опрокинулся навзничь.

– А вот и нет, а вот и нет! – заверещал енот, приняв восклицание котёнка на свой личный счёт. – Такого зверя нет!

– Выдра! – тогда предположил котёнок и снова залился искрящимся смехом.

– Ну-уу нет! Какая выдра? – обиделся енот и вдруг раскрылся. – Жирафа это, жирафа!

– Ой, ну можно подумать! – возмутился котёнок, немножко расстроившись, что енот так быстро сдался.