Борис Привалов - Лесоруб Кумоха

— Где, какой чурбан? — Кумоха недоуменно посмотрел на Юсси.

— Чурбан — это ты! — радостно засмеялся Юсси.

Кумоха молча и неторопливо схватил Юсси за плечи так,

что тот рукой шевельнуть не мог. Потом, шумно вздохнув, метнул лежебоку, как бревно, прямо на сеновал.

Юсси что-то пискнул на лету и уткнулся головой в сено.

Тайпо испугался, даже заговорил быстро, без обычных пауз между словами, борода заметалась туда-сюда:

— А ежели бы ты не в сено, а в жернов попал?

— Да, пожалуй, жернов мог бы разбиться,— задумчиво промолвил Кумоха, и в глазах его сверкнули веселые искры.— Но я точно метил — в сено. Оно мягче.

Юсси вылез из сена, отплевываясь и чихая, спустился по лестнице вниз. Он долго вытаскивал сухие травинки изо рта, ушей, носа, бороды и усов.

Тайпо успокоился, невозмутимо продолжал курить трубку.

— Будешь знать разницу между чурбаном и лесорубом,— сказал Кумоха.

— Чхи… кхе… хе…— отозвался Юсси.

— Будет,— за сына ответил богатый хозяин—Теперь будет.

Юсси беззлобно погрозил кулаком Кумохе и поплелся к дому.

— Обиделся почему-то! — удивился Кумоха и засмеялся так громко, что собака на цепи вздрогнула и залаяла.

— Молодой еще,— кивнул вслед сыну Тайпо.— При доме держу.

— Пусть на работе в лесу помучается, человеком станет,— сказал Кумоха.

— Он… болеет немного…— отвел рыжие глаза Тайпо.

— Сытый, известно, болеет от безделья.

— Ну, ты у меня!..— с угрозой произнес богач.— От безделья не заболеешь!

— Значит, сыт я буду? — весело спросил Кумоха.— И на том спасибо, хозяин!

— Дома и вода — еда.

— Так это ты, хозяин, у себя дома, а я нет. Мне одной воды мало.

— Что ж, молоком тебя поить? — Глаза Тайпо угрожаю-ще потемнели.

— А мне в пищу годится все, что мягче камня,— улыбнулся Кумоха.

Пока шел этот разговор, солнце уже успело миновать крест на церкви и начало склоняться к западу.

— Слышал я про тебя всякое,— запыхтел трубкой Тайпо.— Своевольничать любишь. Силы девать некуда. Вон как бедного Юсси швырнул… И на каких хлебах тебя отец таким вырастил!.. Работать у меня будешь, как я сказал, три года. Делать все, что прикажу. Если чего не осилишь, еще год прибавляется. Два приказа не выполнишь — два года прикину…

— Чего уж яснее,— сказал Кумоха.

— Три ошибки сделаешь — на три лишних года останешься…

— Я до десяти считать умею, хозяин. И работы не боюсь. Но и у меня есть условие.

— Работники свои условия будут ставить тогда, когда моя трубка без табака задымит! — рассердился Тайпо.

Но Кумоха, словно не замечая слов хозяина, продолжал: - Чтобы, кроме тебя, мне никто не приказывал. Ни твоя жена, ни твой сынок Юсси. Только тебя одного слушать буду — запомни.

Тайпо согласно кивнул головой. Ему понравилось, что Кумоха, лесоруб неотесанный, пень пнем, а власть хозяина признает.

— Значит, подрядились, —выколачивая трубку и пряча ее в карман, произнес Тайпо.— Теперь, в случае чего, пеняй на себя!

Солнце успело уже сесть на верхушки далекого леса, и на село начали спускаться сумерки. А от сумерек до ночи, как известно, рукой подать.

Богач пошел в дом, а Кумоха взобрался на сеновал.

Про то, как Кумоха заставил Тайпо вместо одного слова говорить два

О Кумохе-лесорубе рассказывают много всяких историй. Среди них есть и такая: как он за один день сто саженей дров нарубил.

На самом деле все произошло несколько по-иному. Как? А вот как.

Первую свою ночь на дворе Тайпо Кумоха провел на сеновале.

Заря только занялась, как хозяйка нового батрака разбудила — завтрак на столе.

Бездельник Юсси еще спал — ему рано вставать было ни к чему.

— Помолимся,— сказал хозяин Тайпо, едва Кумоха взялся за ложку.

Кумоха только плечами пожал; хозяину, может, есть за что благодарить бога и попов — вон сколько добра нажил! — а работнику на бога надежда плохая. Но промолчал — подождал, пока Тайпо пробормочет молитву.

Когда хозяйка (тихая, худая, из-под платка глаза бегают, как бусинки мышиные) поставила на стол загусту — мучную болтушку — да два ломтя хлеба Кумохе подвинула, то Кумоха усмехнулся, ложку отложил.

— Я, хозяйка, ем караваи хлеба в один присест. А при такой еде и работы с меня не спрашивай.

Тайпо кивнул жене: мол, дай ему, сколько съест.

И сказал, хлебая загусту:

— Он в лес пойдет. Пока двадцать пять саженей не нарубит, там жить будет.

Кумоха кивнул головой: дескать, понял, сделаю.

В А может, уж сразу пятьдесят? — замирая от радости (того же на полгода хватит!), проговорила хозяйка.

— Он только мои приказы исполняет! — хлопнул ладонью по столу Тайпо.— А я сказал — семьдесят! И все!

Кумоха вытер последним куском хлеба миску, поглядел весело на хозяина с хозяйкой:

— Семьдесят так семьдесят. Только мне на такую работу две недели нужно.

— За две недели — сто саженей! — сказал Тайпо.— И каравай хлеба в придачу! Не исполнишь — хуже будет. Уговор помнишь? С делом не справился — еще на год у меня в работниках останешься.

Хозяйка почтительно смотрела на мужа: вот какого работника заполучил Тайпо, теперь родственники умрут от зависти!

И не удержалась, добавила:

— Да чтоб все дрова были трехвершковые, не меньше!

Юсси высунул голову с печки, радостно зачмокал: сто саженей трехвершковых дров десять лесорубов обычно целую неделю готовят, да и то, если днем и ночью работают. Это даже глупый Юсси знал.

Кумоха взял топор, шапку, положил в котомку караван хлеба, поклонился хозяевам и вышел из дома.

— Иди на Падун-озеро,— вслед ему сказал Тайпо.

Кумоха понял: возле Падун-озера все село дрова на зиму

готовит, Тайпо хочет работником похвастаться.

Но ничего не ответил хозяину, только рукой махнул: Падун-озеро так Падун-озеро, мне, мол, все равно!

…Сосед Тайпо, охотник Нийкой, выехал на Падун-озеро почти следом за Кумохой.

Но лошаденка у охотника была, такая лядащая. а Кумоха шагал так споро, что громыхающая телега догнала Кумоху лишь тогда, когда позади осталась почти половина дороги.

— Садись, сосед,— сказал охотник.

Кумоха сел рядом с Нийкой, и телега сразу осела, заскрипела на все лады.

— Здоров ты, парень,— усмехнулся охотник.

Они проехали еще верст пять, пока Нийкой спросил:

— Правда, что хозяин тебе наказал сто саженей за две недели нарубить?

— Правда.

— О-хо-хо! — Нийкой вздохнул так тяжко, словно это ему нужно было дрова рубить.

— А ты зачем на Падун? — поинтересовался Кумоха.

— Бревна нужны для амбара, старый развалился совсем. Да еще баньку пора подправить.

Лес у Падуна был как на подбор — березы и ели дружной толпой окружали озеро. Все ладные, стройные, ровные.

Кумоха помог выбрать Нийкой самые лучшие стволы для бревен, сам их свалил, от сучьев очистил.

Пока Нийкой с одним возился, Кумоха десять приготовил.

— Да, сильный ты, парень,— качал, головой Нийкой.— Но сто саженей за две недели и тебе не по плечу.

— Там видно будет,— усмехнулся Кумоха.

Потом, уже солнце за полдень перевалило, приехал к Падуну старый знакомый Кумохи рыбак Матти, тоже за бревнами для баньки.

Кумоха помог рыбаку, даже сам волокушу настроил.

Матти всегда был в движении, мгновенья не стоял на месте, весь ходуном ходил, словно сеть, набитая только что вытащенной рыбой. Мелкая сетка морщин на его веснушчатом лйце то растягивалась в улыбке, то сжималась, когда Матти старался быть серьезным. Серая, с проседью борода его раздваивалась на конце, как рыбий хвост.

— Если рыба нужна будет — приезжай,— пригласил Матти.

— Я бы и сам рыбаком стал, да в лесу у меня еще дел много,— сказал Кумоха.

Потом уехал Матти, восвояси отправился Нийкой, а Кумоха зашагал по знакомой тропке к родному дому.

Ночью, когда небо уставилось на землю тысячами звездных глаз, он постучал в дверь.

Избушка закряхтела от кулачного удара Кумохи.

Первой проснулась сестренка Айно, закричала:

— Кумоха вернулся!

Мать зажгла лучину, вынула из печки еще горячее варево.

Отец вздыхал, курил. Кумоха понимал, что старикам любопытно: что случилось, почему богатый хозяин отпустил работника домой?

— Десять дней буду дома,— сказал Кумоха.— Все хорошо, не волнуйтесь.

Отец недоверчиво покачал головой, но промолчал.

Десять дней хозяйничал Кумоха — укрепил стены, все щели мхом проконопатил, заготовил дров на зиму, в озерце наловил сигов, а в речке усатых налимов, наладил капканы на лисиц, которые повадились в курятник наведываться.

— Ох, Кумоха,— беспокоился отец,— чую я, задумал ты богатого хозяина вокруг пальца обвести. Смотри, как бы самому в силок не попасть — хитер Тайпо, не таких, как ты, перехитрил, потому и богатым стал.