Альберт Иванов - Золотая лихорадка Хомы и Суслика

— Ну да, — ничего не понял Суслик. — Я недавно в ручье медный винтик нашёл.

— Но почему? — свистящим шёпотом оказал Хома Ежу. — Почему ты выкинул?..

— Так надо, — твердо заявил старина Ёж. — Я не знаю точно, что ты нашёл. Но и нам самим уж лучше считать медью, а не золотом.

— Конечно, — вновь поддакнул Заяц-толстун. — Мы же не проверяли.

— Ты серьёзно? — уставился на Ежа Хома. Во все глаза.

— А ты представь, что здесь начнётся, когда узнают про золото, — горячо сказал Ёж. — Конец тогда всем и всему!

Хома беспокойно задумался.

Он внезапно, словно воочию, увидел грохочущие тракторы, бульдозеры и экскаваторы. Сотни кричащих, дрожащих от золотой лихорадки людей с большими тазами. Грязный песок. И…

— Ужасно, — пробормотал он.

— Видишь? — веско заметил Ёж. — Картина, не достойная художника Шишкина.

У него дома, на стене, висел в рамке разглаженный конфетный фантик. С картинкой «Утро в сосновом лесу».

— Запомните, — сказал старина Ёж. — От золотой лихорадки люди звереют, а звери…

— Людеют, — подсказал Суслик.

— Лютеют, — поправил Ёж. — Нам это ни к чему.

Так и не стали Хома и его друзья богачами.

«Рылом не вышли», — как любил говаривать пришлый Кабан. По любому поводу.

Нет, не довелось им разбогатеть. Пустые мечты…

Но и то здорово, что Хома от золотой лихорадки излечился. А ведь она уже и на Суслика чуть ли не всерьёз перекинулась.

Но всё-таки и по сей день сомневается Хома. Может, и вправду он медные опилки нашёл?!

И верно, лучше не знать.

Найти можно что угодно. В роще, на лугу, в поле. От золотого кольца до пуговицы.

Ну, золотое-то кольцо Хома находил. В далёком детстве. Его у него тогда Ворона отняла.

А вот пуговиц он раньше ни разу не находил. Хотя мог. Наверняка, видел, но значения не придавал. Да и нагнуться лень. Не брал.

А тут он вдруг увидел в траве особенную пуговицу, перламутровую. С серебристым ободком!

И главное, большая пуговица. Для Хомы почти как тарелка!

Заяц-толстун так и сказал:

— Вместо тарелки будет.

— Протечёт, — возразил Хома. — Дырочки видишь?

А Суслик с завистью посоветовал:

— На спину её привяжи. Красиво! Или на нитке крути над головой, чтобы свистело во все четыре дырочки!

Нет уж. Отказался Хома. И долго думал, что с нею делать. Куда приспособить.

И додумался. Пуговицу к двери своей норы прикрепил. Тонкой проволочкой. А на дверном косяке петлю прицепил из верёвочки.

И стал закрывать — вернее, застёгивать! — дверь в нору на пуговицу.

Замков-то на норах нигде не было. Ни у кого. Крупный враг и так не пролезет. А двери просто прикрыты. От дождя, от ветра. И чтобы мусор не залетал — своего хватало.

А тут у Хомы, всем на зависть, дверь, застёгнутая на пуговицу.

И до чего же удобно! Подходишь к дому с прогулки, сразу видно — никого чужого дома нет. На пуговицу дверь заперта. Изнутри ведь не застегнёшь.

А раньше, бывало, домой вернёшься, а там, к примеру, Суслик затаился. Для смеха. И ка-а-к пугнёт! Суслик-то ладно, да мало ли кто. А с такой дверью куда как спокойней.

И зажил Хома припеваючи. С дверью на пуговице. И удобно, и красиво.

Он ту пуговицу берёг: полировал сухой тряпочкой, от дождя лопушком прикрывал.

Многие приходили и прилетали, чтобы только посмотреть, как Хома выходит и закрывает дверь на пуговицу.

Он застегнёт. А все ахают от восторга. Отойдёт Хома от двери. Хлопнет себя по лбу: забыл, мол, что-то. И домой возвращается. Нарочно, конечно. Красуется.

Отстегнёт пуговицу, войдёт и вскоре снова выйдет. И опять закроет дверь на пуговицу. И все опять восхищённо ахают!

Даже из Дальнего леса прибегали звери — полюбоваться на необычную дверь.

Подражатели вскоре, говорят, появились. Какой-то дятел, не из их рощи, тоже стал запирать своё дупло на пуговицу. Солдатскую. С двуглавым орлом. Правда, сам того орла иногда пугался!

Да только не прославился дятел тот. Эка невидаль — солдатская пуговица. И вообще, двуглавых орлов не бывает! Враньё для воронья.

Однако недолго длилось Хомино торжество.

Много в мире несправедливости. Однажды Лиса эту пуговицу — цап! — и себе забрала. Нахально оторвала и на юбку пришила. На виду!

И теперь Хома, завидев Лису, лишь горько вздыхал.

— С моей пуговицей дверной ходит.

Друзья ему сочувствовали. Недруги злорадствовали.

— Ты ещё и дверь мою на себя нацепи! — кричал Хома Лисе. Понятно, издали.

А как раньше здорово было! Ушёл, застегнул. Пришёл, отстегнул. А сейчас…

— Эх, ты, — упрекал его лучший друг Суслик. — Надо было твою пуговицу вместо берета носить, с тесёмкой на шее. Всегда при тебе.

— Вместе с головой Лиса оторвала бы, — возражал Хома.

А старик Ёж мудро заметил:

— Никогда не выделяйся!

Точно сказал. Не привлекай внимание. Ни к себе, ни к норе своей. Не сверкай. Живёшь и живи. Тебе же лучше.

Не давало покоя Суслику буквально всё. Всякие глупости беспокоили. Обо всём знать хотел. И почему ветер дует, и зачем солнце светит, и отчего дождь идёт… Но кому это нужно?!

А вот Хому интересовало только самое важное. Его уже давно разбирало любопытство: почему собаки крутятся, гоняясь за своим хвостом?

Важный вопрос! Ведь собака по праву считается умнейшим животным. После человека. Ну и после хомяков, конечно. Зазря она ничего делать не станет. Умна собака!

Трудная задачка. Впрямую у них самих не спросишь. Облают! Злы собаки в деревне и скрытны.

Видать, боятся, что поумнее кто-то найдётся и тоже пристроится возле людей. На всём готовеньком.

Нет, свои секреты они никому не выдают. Мнительные очень.

Попробуй угадай, отчего они иногда за своим хвостом крутятся.

Суслик же враз ответил:

— Они потому за своим хвостом гоняются, что…

И умолк. Надолго.

— Что? — раздражённо спросил Хома.

— Может, у них блохи на хвост перебрались, — промямлил Суслик, — а поймать их трудно.

На это Хома сказал:

— А крутятся зачем? Проще бы лечь, положить хвост перед собой и зубами клацать, выщёлкивать! Нет, тут совсем другое.

Вновь задумался Суслик. И на третий день признался:

— Не знаю.

— Тогда и молчи! — вспылил Хома.

— Я и молчал. Два дня, — оскорбился лучший друг.

Заяц-толстун тоже ответ не нашёл. И неудивительно. Зайцы вообще пытливым умом не отличаются. Им бы лишь морковку побольше.

Даже старина Ёж не мог ничего путного сказать. А ведь пожил на свете немало. Лет шесть или семь. Так много, что и сам не помнит точно.

Правда, Ёж неуверенно заметил:

— Возможно, собаки крутятся, чтобы согреться. Потому и гоняются за собственным хвостом.

И сам же себя опроверг:

— Но они и в жару, бывает, крутятся.

Наверно, Хома никогда бы не решил эту загадку. Если б не случай.

Однажды Лиса чуть не сцапала Хому. В роще. Он туда за орехами ходил.

Ох, и досталось ему на орехи! Погоняла она его вволю. Вконец растрясла. Он все орехи, до последнего, из-за щёк выбросил. Убегать легче. С грузом побегай!..

Нажимает Хома вовсю. Удирает, мечется. Больше и выбрасывать нечего. Он даже пожалел, что побольше орехов не нарвал.

Но тут удача вдруг привалила. В погоню ввязалась случайная собака. К счастью, откуда-то её принесло. И за Лисой — вдогон!

Все знают, что собаки охочи до кошек. Но как они охочи до лис! Мало кто знает.

Интересно, если разом выпустить перед собакой лису и кошку, за кем она погонится? Наверняка, собаки на кошках тренируются, чтобы при случае на лисах себя показать.

Короче, бросилась за Лисой собака!..

Теперь и отдохнуть можно. Замер Хома под деревом. Дышит. А Лиса и собака вокруг дерева носятся. То справа налево, то слева направо.

Тут-то Хома и разглядел невольно, насколько хитра рыжая. Что вытворяет!..

Хвост у Лисы чуть ли не больше её самой. Куда махнёт хвостом, туда собака и кинется. А сама-то Лиса совсем в другую сторону мчится.

Вот и выходит, что собака не за Лисой гонится, А за её хвостом! Хвост направо, Лиса — налево. Хвост — налево, Лиса — направо. С ног собака сбивается. Хрипит от ярости.

Поморочила собаку Лиса и кинулась прочь. А хвостом на прощание на колючий куст показала. Ухнула туда собака с налёта!.. А когда выбралась, взвыла от унижения. И в досаде завертелась волчком — в погоне за хвостом своим.

Понял, наконец, Хома, в чём дело.

И домой потихоньку. Бочком, бочком… И рысью!

Собрал дома друзей. И рассказал, что видел.

— Собака что, своему хвосту отомстить хотела? — по-глупому спросил Суслик. Лучший друг.

А Заяц-толстун, тоже тугодум, наморщил лоб одной морщиной. Но глубокой.

Зато мудрый Ёж метко оказал: