Тоон Теллеген - Все равно тебя не брошу

  "Странно, - думала Белка, - и все равно я его зову и думаю: а вдруг откликнется? "

  - Муравей! Муравей!

  Покрытый порослью папоротников и кривоватых елок откос отвесно обрывался вниз. Белка осторожно ступала вдоль края, но все же поскользнулась и упала.

  - Муравей! - крикнула она еще раз, теперь уже пронзительно, отчаянно.

  А потом все вокруг нее померкло.

  "Где я? " - подумала она чуть позже и осторожно пошарила вокруг себя.

Под руку ей попалось нечто скользкое.

  - Муравей! - вскрикнула она, хотя имела в виду: "Помогите! "

  - Спокойно, - сказал Слизень. - Это всего лишь я.

  Белка облегченно вздохнула и постепенно стала что-то различать. Над головой у нее оказалось небо, вокруг - заросли, а сама она лежала на черной земле.

  - Где я? - прошептала она.

  - Хороший вопрос, - сказал Слизень. - Что бы тебе такое ответить? Я бы сказал, ты - здесь. Но это тебе мало что объяснит.

  - Да уж, - сказала Белка. - А как я сюда попала?

  - Лично я себя об этом никогда не спрашивал, - сказал Слизень.

  - Муравей! - опять заголосила Белка. - Муравей! Муравей!

  - Это еще что такое? - поинтересовался Слизень.

  - Да так, ничего особенного, - ответила Белка.

  - А можно, я с тобой вместе покричу? - попросил Слизень.

  И он крикнул мягким, слизистым голосом:

  - Муравей! Муравей!

  Ничего другого ни сказать, ни крикнуть он не мог там, на дне оврага, где на них и наткнулся Муравей. Он возвращался из пустыни на спине Лебедя и услыхал, как кто-то тихонько зовет его по имени.

  - Ты что тут делаешь? - приземлившись, спросил он у Белки.

  - Я думала, что ты уже никогда не вернешься, - прошептала Белка.

  - Что до меня, так я тут живу, - сказал Слизень. - Не знаю правда, насколько это тебе интересно.

  Муравей смерил Слизня испытывающим взглядом и сказал:

  - Ну, пошли, что ли.

  И они с Белкой забрались на спину Лебедю.

  - Я уж пока тут побуду, - сказал Слизень, - на всякий случай, мало ли что...

  Лебедь расправил крылья и приготовился взлететь.

  - Муравей, - сказал Слизень.

  - Чего? - удивился Муравей.

  - Муравей, Муравей, - повторил Слизень.

  - Что это означает? - спросил Муравей.

  Слизень беспомощно посмотрел на Белку.

  - Ах, - сказала Белка, - да ничего это не означает. Поехали!

  Они оторвались от земли и взмыли вдоль стен оврага вверх в небо, и через небо - к лесу.

БЫВАЕТ ТАКОЕ- ничего не знать?

  - написала Белка Муравью в один прекрасный день.

  Муравей подумал, попрыгал, почесал за ухом и написал в ответ:

  Да. Все бывает.

  Немного погодя пришло еще одно письмо от Белки:

  А вот не знать, что солнце светит и что лето и что Слон где-то там с ивы свалился: такое бывает?

  Да.

  - написал Муравей в ответ.

  А вот еще не знать, что ты больше всего на свете любишь мед и сладкие буковые орешки и сахар?

  - написала Белка чуть спустя.

  - Да! - воскликнул Муравей. - Да! Да! - Он крепко зажмурился, побарабанил себя кулаками по голове и написал в ответ:

  Да! Такое тоже бывает.

  И тоже еще не знать, что тебе ужасно хотелось бы, чтобы кое-кто (а не просто кто-то там) к тебе случайно зашел: бывает такое?

  - написала Белка вслед за этим.

  Но когда Муравей собрался ответить на это письмо, перо его сломалось, бумага порвалась, а стол раскололся посередине. Дверь распахнулась, и порыв ветра подхватил и поволок его с собой, через лес, к буку, в Белкин домик.

  - Ого, - удивленно сказала Белка, когда Муравей ввалился к ней и шлепнулся на пол. - Вот не знала, что зайдешь.

  - Нет, - сказал Муравей. - Я и сам не знал. Он отряхнулся и кашлянул. - Я думаю, это случайно вышло.

  - А я знаю, что у меня в буфете есть, - сказала Белка. На мгновение ей показалось, что это было единственное, что она всегда будет знать, хотя она и знала, что очень часто про это забывала.

  Муравей уже уселся за стол.

  Немного погодя они ели засахаренный шиповник и буковый мед и разговаривали о том, о чем и всегда, - о вещах обычных и вещах сложных и ни о чем в особенности.

ОДНАЖДЫ ЗИМНИМ ДНЁМ Белка писала письмо Муравью:

Милый Муравей

Муравей Муравей Муравей Муравей Муравей,

Муравей Муравей Муравей Муравей

милый Муравей

милый Муравей

Муравей.

Белка.

  Это было странное письмо, и Белка сама не знала, зачем она его написала. Но она надела на него курточку, натянула ему на голову шапчонку, потому что было холодно, объяснила ему, куда оно должно идти, и распахнула дверь.

  Письмо осторожно ступило за порог, скользнуло вниз по буковому стволу, пробралось по снегу и постучалось в окошко Муравья.

  - Кто там? - спросил Муравей.

  - Письмо, - ответило Письмо.

  - Письмо? - удивленно переспросил Муравей и открыл дверь.

  - Меня тебе послали, - сказало Письмо, слегка поклонившись и стянув с головы шапчонку.

  Муравей осмотрел его со всех сторон, потом осторожно развернул.

  - Прочту я тебя, что ли, - сказал он.

  - Ну, давай, - согласилось Письмо.

  Прочтя письмо, Муравей потер ладошки и сказал:

  - Садись, Письмо, садись, дружище. Чем бы тебя угостить?

  - Ну... - нерешительно сказало Письмо. - Вообще-то не знаю.

  - Сладенького? - спросил Муравей.

  - Во, точно! - сказало Письмо и зашуршало от удовольствия.

  Муравей взял карандаш и написал в Письме кое-что сладкое сверху, а по некоторому раздумью - и что-то теплое снизу. Себе он положил меду.

  Письмо шелестело от восторга, уголки его сворачивались в трубочку.

  Так они сидели долго, и время от времени Муравей поднимался с места и писал что-то на полях Письма.

  Когда стемнело, Письмо откланялось. Шел снег, и оно медленно пробралось по сугробам назад на к буку, вскарабкалось наверх и пролезло под дверь в комнату Белки.

  - Ну, - сказала Белка, - с возвращением.

  - Ага, - сказало Письмо и принялось рассказывать склонившейся над ним Белке о том, как там было, в гостях у Муравья, и напоследок о том, что он, Муравей, думал о Белке.

  - Ну и что же? - спросила Белка.

  - Да вот, сама читай, - сказало Письмо.

  Прочтя письмо, Белка спросила у него, нельзя ли положить его себе под подушку.

  - Да пожалуйста, - отвечало Письмо.

  А за окнами бушевала метель, и Белкин домик трещал, и снег валил все гуще, и все вокруг делалось белей и белей.

  Но ни Белка, ни Письмо об этом даже не догадывались. Они спали и мечтали о теплых словах и сладких чернилах.

- А ВОТ ЕСЛИ Я СКАЖУ, что пора мне в путь-дорогу, - спросил Муравей у Белки, - ты тогда огорчишься?

  Они сидели на берегу реки и глядели на другую сторону. Было лето,

солнце стояло высоко в небе, река поблескивала.

  - Ага, - сказала Белка, - огорчусь. А если я тогда скажу, чтобы ты не уходил, ты рассердишься?

  - Ага, - ответил Муравей, - рассержусь. Ну а если я тогда скажу, что все-таки ухожу, и что ты меня не сможешь удержать, ты тогда сильно огорчишься?

  - Ага, - сказала Белка, - сильно огорчусь. - Она откинулась на спину и крепко зажмурилась. - Но если я тогда что-нибудь выдумаю, - продолжала она,

- из-за чего тебе не захочется уходить, ты тогда здорово рассердишься?

  - А чего ты придумаешь? - заинтересовался Муравей.

  - Ну, это... - смешалась Белка. - Я придумаю, как только ты скажешь...

  - А я сейчас хочу знать! - заорал Муравей.

  - Но я еще ничего не придумала, - сказала Белка.

  - Ну тогда я пошел, - сказал Муравей.

  Белка огорчилась и сказала:

  - Нет. Не уходи.

  Муравей рассердился и сказал:

  - Нет, я пошел. - И сделал шаг.

  Белка промолчала и откинулась на спину.

  Долгое время ничего не происходило.

  - Ну? - спросил Муравей наконец. - Что ты теперь выдумаешь?

  Но Белка покачала головой.

  - Ты же еще не ушел, - сказала она.

  - Но я на самом деле ухожу, слышишь? - объявил Муравей и сделал вид, что уходит. Через каждые два шага он оборачивался и спрашивал:

  - Ну? Придумала, нет?

  Но Белка всякий раз мотала головой.

  Все это ей казалось очень сложным. Она боялась, что Муравей вдруг и в самом деле уйдет, и зайдет так далеко, что уж больше не вернется. Но она ничего не сказала.

  Муравей уходил все дальше и делался все меньше. До Белки все еще

долетали обрывки его слов: "Что-то придум... уж... Бел... "

  В конце концов он совершенно скрылся из глаз.

  "Теперь он в самом деле ушел, - думала она. - Теперь он в самом деле совершенно ушел". В глазах у нее что-то покалывало. "Слезы", - подумала она.

  Но внезапно на горизонте возникло пыльное облако. Это к ней на всех парах несся Муравей.