Народные сказки - Сказки народов Севера

— Ладно, — говорит, — согласен. Только накорми меня сначала.

Тряхнула старуха волосами — тут сразу оленья упряжка появилась. А на нартах всевозможные кушанья — и тюленья печёнка, и оленина, и мясо вяленое, что копальхой называется. Всё перепробовал Тынэн, наелся досыта и ещё за пазуху кое-что сунул.

— Ну, вот и хорошо, — говорит старуха. — Теперь я спать лягу, а ты смотри — никого ко мне не пускай. Пустишь — в ледяную сосульку превращу!

Стоит Тынэн у пещеры, грустную думу думает. А тут вдруг белый медведь подходит.

— Что тебе надо? — спрашивает охотник.

— Хочу всемогущую Катгыргын видеть! — отвечает медведь.

— Не пущу! — говорит охотник.

— Как это ты меня не пустишь? Да знаешь ли ты, кто я? Я её первый работник!

— Кто бы ты ни был, уходи отсюда! Разозлился медведь, зубы оскалил, вот-вот на охотника набросится. Вскинул Тынэн ружьё, курок взвёл.

— Ой, погоди, — говорит медведь. — Не стреляй! — И тут как рявкнет: — Будь ты зайцем!

И Тынэн превратился в зайца. Попрыгал у пещеры, попробовал ружьё взять — ничего не получается. И понял заяц, что теперь у него одно спасение — ноги. Повернулся он, поскакал в стойбище, очутился возле своей яранги:

— Открой, жена. Это я, твой муж Тынэн! Выглянула жена из яранги да как захохочет:

— Видано ли, чтобы мой муж был зайцем! Уходи, пока собак не спустила!

Перепугался заяц и побежал в тундру. Долго бежал, проголодался, а вокруг ни травинки, всё белым снегом замело. Сел и заплакал горькими слезами. Вдруг видит: там, где слезинки упали, снег растаял и ягель показался. Потянулся заяц к ягелю, а ягель перепугался, что заяц его съест, да как крикнет:

— Будь ты тюленем!

И стал заяц тюленем. Лежит на снегу, о воде мечтает, а до моря далеко. Весь день полз. Дополз-таки! Плывёт тюлень по морю, а впереди рыбка-сайка играет. «Ага, — думает тюлень, — вот и поужинаю». Только за рыбкой погнался, а она и говорит:

— Будь ты волком!

И стал тюлень волком. Бьёт лапами по воде, того и гляди утонет. Но всё-таки выбрался на берег. Стоит у камня, весь в ледяных сосульках, дрожит. А в это время белая лисица мимо пробегала. Волк — за ней. Вот-вот нагонит, а лисица свернула в сторону да как крикнет:

— Будь ты кайрой!

И сделался волк кайрой. Летит кайра над морем, еле на крыльях держится — так есть хочется. Заметила медузу — и к ней. А медуза прошептала:

— Будь ты оленем!

И стала кайра оленем. Плывёт олень по морю, одни рога из воды торчат. Вот-вот утонет. Но, к счастью, море стало замерзать, и он по льду вышел на берег. Трясётся от холода, есть хочет, а вокруг пусто — только снег да скалы. И побежал олень в тундру. Бежит, а на пути стоит белая берёзка. «Дай-ка хоть коры поглодаю», — думает олень. И только прикоснулся к берёзке, она как встрепенётся:

— Будь ты человеком!

И Тынэн снова стал человеком. Пришёл он домой и обо всём, что с ним случилось, рассказал жене:

— Многое на свете я видел, но такого не приходилось!

— Ты ещё не то увидишь! — говорит жена. — Не смей меня работать заставлять! Я и есть всемогущая Катгыргын!

У Тынэна по спине мурашки побежали, но он виду не подаёт, что испугался.

— Ни за что, — говорит, — не поверю, чтоб моя жена да такое умела. Катгыргын мухой сделаться может, а ты разве сможешь?

— Не то что мухой — комаром сделаюсь! — гордо заявила жена.

И только сказала, как на глазах исчезла, а, в яранге вместо неё появился маленький комарик. Летает, жужжит. Тынэн ему руку подставил: садись.

Сел комарик на руку охотника и стал свой тоненький носик в кожу втыкать, а Тынэн его — хлоп! — и раздавил.

ЖИЛ-БЫЛ охотник по имени Хурэгэлдын. Никто так не любил зверей, как он. И звери его так любили, как никого из людей. Может быть, поэтому и имя ему дали такое — Хурэгэлдын — Таёжный человек.

Встанет Хурэгэлдын рано утром, зайдёт в душистую тайгу и начнёт высвистывать разные трели. На эти звуки прилетают птицы — ласточки, вороны, лебеди, но ещё больше собирается зверя таёжного. Тут и быстрая белка, и проворный хорёк, и хитрый соболь и длинноухий заяц. За ними прибегают лисы, росомахи, рыси, волки. Тяжело ступая, приходит медведь, одним прыжком появляется сам царь тайги — тигр. Хурэгэлдын кормит их, ласкает, разговаривает на их языке. И никто из таёжных зверей никогда не затеет при нём драки, не заворчит на соседа. Так он и жил в мире и согласии со всеми обитателями леса.

Однажды Хурэгэлдын увидел, что кончаются его припасы. «Пора бы и поохотиться, — подумал он. — А то и самому есть нечего, да и зверей угостить нечем». Пошёл он в тайгу, свистнул своим таёжным друзьям. Прибежали они к нему, ждут, что он скажет. Хурэгэлдын запряг их в нарту*, впереди поставил серого волка. Загрузил нарту продуктами на четыре месяца охоты, затянул припасы ремнями и двинулся в путь.

Звери дружно подхватили нарту и понеслись вперёд. Бегут — только свист стоит. Ехали они так, ехали — ночь настала. Остановились они у одинокого шалаша, решили переночевать. Вдруг к ним лисичка Солакичан вышла и говорит:

— Братец! Дай-ка я тебе помогу!

— Чем же ты можешь мне помочь? — спрашивает Хурэгэлдын.

— Дай мне топор. Я пойду нарублю дров, — говорит лисичка.

— Ну что же, — согласился Хурэгэлдын, — нам как раз дрова-то и нужны. Сходи, да побыстрее!

Взяла лисица топор и побежала в тайгу. Долго там была. Хурэгэлдын хотел уже идти за ней. Вдруг слышит чей-то голос, да такой жалобный:

— Братец, братец! Иди скорее, помоги мне!

Побежал Хурэгэлдын в чащу, стал лису искать, спрашивает:

— Что случилось? Где ты?

— Здесь я, — всхлипывает лисичка. — Ой, бедная я, бедная! Дрова рубила да топором себе ногу отрубила. Ой, как больно!

Подбежал охотник, не знает, что и делать. Зверя много бил, крови много видел, а вот кровь своего помощника впервые увидел. Смотрит он на ногу лисички, а там не то кровь, не то шерсть красная. Хотел охотник спросить, где же кровь и где отрубленная нога, да лисичка слова сказать ему не даёт, стонет, охает:

— Хурэгэлдын, возьми меня на руки! Положи меня скорее на нарту, мне так легче будет. А крови не видно, потому что она вся замёрзла. Я и кусок отрубленный приморозила. Так будет лучше.

Хурэгэлдын положил её на нарту, думает: «Что же делать? Надо скорее везти её к шаману[18], а то ещё умрёт в пути. Тогда на охоте удачи не будет».

Запряг Хурэгэлдын своих зверей, устроил на нарте постель из шкур выдры, чтобы лисе тепло и мягко было, укрыл её рысьим одеялом, и тронулись они в путь.

Ехали они ночь и весь день. Дорога Хурэгэлдыну неизвестная, никогда он здесь раньше не был.

— Где же это мы едем? Не заблудиться бы! — думает он вслух.

А лисица говорит:

— Братец, братец! Я знаю эти места! Мне здесь все речки, все перелески, все горки знакомы! Ты меня спрашивай!

Рванулся волк вперёд, понеслись звери, даже кустов по сторонам не видно. Торопятся скорее лису к шаману привезти. Подъехали они к речке. Хурэгэлдын спрашивает:

— Солакичан, как называется эта речка?

— Это речка Завязочка! — отвечает лиса, а сама приоткрыла берестяную котомку с продуктами.

Снова упряжка понеслась вперёд. Ехали они, ехали, и снова перед ними показалась речка. Хурэгэлдын спрашивает:

— Солакичан, что это за речка? Далеко ли ещё ехать?

— Это речка Верхушечка! — отвечает лиса, а сама вытащила из котомки мясо и начала есть.

Быстрее прежнего понеслась нарта. Спустя некоторое время снова впереди показалась речка. Хурэгэлдын кричит лисе:

— Как называется эта речка?

— Серединкой она зовётся! — кричит лиса, а сама уже с половиной запасов управилась.

И снова они ехали. И увидели ключ, который пробивался из-под снега. Охотник спрашивает:

— Как этот ключик называется?

— Ему ещё нет названия, — отвечает лиса, а сама ест да ест, даже название придумать некогда.

Несётся упряжка быстро, как ветер. Уже светать начало. И вот опять на пути речка. Только это не речка, а большая река. Хурэгэлдын спрашивает лису:

— Солакичан, эта река имеет название или нет?

— Да, — отвечает хитрая лиса. — Это река Остаточек!

К этому времени котомка с припасами была уже пуста. Лисичка проглотила последний кусочек, облизнулась, зевнула и думает: «Неплохо было бы и отдохнуть».

Звери всю ночь тянули нарту, устали. Видит Хурэгэлдын: бежит волк впереди, спотыкается — устал. А тут опять речка показалась, и конца пути не видно. Спрашивает Хурэгэлдын:

— Солакичан, а как эту реку у вас называют?

— Да это река Вверх донышком! — А сама тем временем перевернула котомку и села на неё.