Поле заколдованных хризантем(Японские народные сказки) - Ходза Нисон Александрович

И, сказав так, Кавадзу отправилась в Осака.

А в это же время в Осака на задворках одного дома прыгала вокруг лужи Кадзика. Мимо этой лужи проходили два почтенных человека, и один из них сказал другому:

— Кто не видел нашей славной столицы — Киото, тот умрет глупцом.

Услыхав такое, Кадзика проквакала:

— Я сегодня же отправляюсь в Киото и стану умнее всех лягушек в нашей провинции!

Прощаясь с Кадзика, приятельницы ее восклицали:

— Когда вы прискачете в Киото, почтеннейшая Кадзика, умоляем вас не лениться. Вы должны осмотреть все его улицы, чтобы мы знали, насколько наша столица больше Осака.

— У меня прекрасная память и великолепное зрение! хвастала Кадзика. — Уж я-то ничего не пропущу, все увижу!

И, попрощавшись с подругами, Кадзика поскакала в Киото.

Итак, Кадзика и Кавадзу отправились путешествовать в один и тот же день. Одна лягушка скакала из Киото в Осака, другая — из Осака в Киото. И, конечно, обе они повстречались на полдороге между Киото и Осака.

Как и полагается вежливым лягушкам, они отвесили друг другу множество любезных поклонов, назвали свои имена и заговорили о своем путешествии. Разговаривая, они незаметно взобрались на вершину высокого холма и решили здесь отдохнуть. Обе лягушки были уже преклонного возраста и порядочно устали от непривычного путешествия.

Спрятавшись от солнца в тени густой травы, Кавадзу и Кадзика достали свои запасы и начали любезно угощать друг друга.

— Ах, я никогда не ела такие нигиримэси! — квакала восторженно Кавадзу. — Я даже не подозревала, что на земле существует такая прекрасная еда!

— Ах, что вы! Для меня такая честь присутствовать при завтраке столичного жителя! — скромничала Кадзика. — Неужели, любезная Кавадзу, вы навсегда покинули Киото?

— Нет, что вы! Я отправилась в Осака только для того, чтобы узнать, правду ли болтают люди, что море глубже и просторнее моего колодца.

Кадзика никогда в своей жизни не видела колодца и даже не представляла себе, что такое колодец. Но эта лягушка очень любила говорить всем приятные вещи, и она сказала Кавадзу:

— Люди всегда болтают всякий вздор! Уверяю вас, что ваш колодец гораздо глубже и шире, чем наше море!

— Тогда зачем же я отправилась в такое далекое и опасное путешествие? — огорчилась Кавадзу. — Пожалуй, нет никакого смысла скакать дальше. Я ограничусь тем, что посмотрю на море и на Осака с этого высокого холма.

— Удивительно мудрое решение! — воскликнула Кадзика. — Беседа с вами безусловно сделала меня умнее всех лягушек нашей провинции. Зачем же я буду скакать дальше? Я тоже посмотрю на Киото с этого холма и отправлюсь обратно.

И, так порешив, лягушки встали на задние лапы. Кавадзу из Киото повернулась спиной к своему родному городу, чтобы видеть Осака, а Кадзика из Осака повернулась спиной к Осака, чтобы видеть Киото. Но так как глаза у лягушек расположены на макушке, то, поднявшись на задние лапы, Кавадзу и Кадзика видели только то, что находилось позади них. Кавадзу увидела свой Киото, а Кадзика — Осака.

Заметив на одной из улиц Киото лужу, Кавадзу возмущенно заквакала:

— Так вот, оказывается, какое на самом деле море! Правильно говорили мне подруги, что людям нельзя верить!

Кадзика же в это время смотрела на Осака и, думая, что перед ней Киото, сказала разочарованно:

— Оказывается, наша столица ничуть не больше и не лучше моего города. Вот и верь после этого людям!

И, насмотревшись вдоволь на свои собственные города, лягушки, ругая людей, отправились восвояси.

Прискакав домой, Кавадзу сообщила всем знакомым лягушкам, что она видела море.

— Оно ничуть не больше наших луж! — воскликнула она. — Его даже и сравнивать нельзя с нашим колодцем!

Кадзика же, вернувшись к себе, рассказывала своим приятельницам:

— Знайте, что люди — бессовестные болтуны: если хотите знать, то Киото и Осака похожи друг на друга, как два рисовых зерна!

Да, видно, правду говорят в народе: для лягушки и колодец — море.

Вышел Кантаро за деревню, идет по полю, вдруг видит — лиса с лисятами в траве копошится. Пригляделся он получше: лиса делом занята, лисят уму-разуму учит. Постоял старик, подумал, да и говорит:

— Эй ты, лиса полевая, нет у тебя, я вижу, стыда! Людей морочишь, с их полей корм себе таскаешь, а благодарности от тебя не дождешься! А ну-ка, угости меня чем-нибудь вкусненьким, да поскорее!

Посмотрела лиса на Кантаро, а у того уж слюнки от жадности текут.

— Ладно, — говорит, — отведай, старик, мое угощение. Протянула лиса старику несколько кусочков творожника-тофу, сочных, пышных, в масле обжаренных.

— Куда же ты, старик, идешь? — спрашивает.

— Да вот, — отвечает Кантаро, — иду в город за покупками.

Наелся старик до отвалу, ему бы теперь поспать часок-другой, да старуха забранит. Встал Кантаро и побрел по дороге, что в город вела. Идет и думает: «Ну и ну! Никогда таких лис на свете не встречал. Другая все обморочить норовит. Да и эта, небось, уйму людей на своем веку одурачила, а я, видно, приглянулся ей очень. До чего же славно она меня попотчевала! Повезло же мне! И уж, конечно, больше, чем тем, кого она за нос водила!»

Радостно старику стало от этих мыслей. Пришел он в город, накупил всего, что старуха наказывала — сладостей да тофу — и в обратный путь отправился.

Смеркаться стало. Подошел старик к полю, на котором утром лису повстречал. Вдруг видит — цветут на поле хризантемы, белые-пребелые, красоты невиданной! Остановился Кантаро, глаза вытаращил: утром-то цветов не было!

«Вот чудеса! — думает, — где это видано, чтобы хризантемы весной расцветали… Ну, раз цветут, значит, так и надо!»

А ветерок на поле нежный дует, колышутся цветочки, головками покачивают, будто манят к себе Кантаро. Охватила тут старика жадность. «Что бы мне такое сделать? — стал думать он. — Про цветы никто кроме меня не ведает. Надо бы их нарвать да по одной монете продавать. Весной хризантемы мигом раскупят!»

Скинул он с плеч мешок и давай цветы обрывать! Порвет, порвет — посчитает, еще порвет — еще посчитает. Да только хризантем-то видимо-невидимо! Сколько ни рви — все не унесешь!

«Побегу-ка я домой, старуху на подмогу позову. Не позволю, чтобы цветочки другим достались! Сами все соберем! Мои они! Это я их нашел!» — подумал жадный Кантаро.

Взвалил он мешок на спину и припустился что было сил.

Подбежал к дому, стал старуху звать:

— Старуха, старуха, бежим скорее!

— Что случилось! Куда бежать-то? — перепугалась старуха.

— Куда, куда! За хризантемами! — рассердился старик. — Вон их там на поле расцвело, полным-полно! И никто про них не знает! Бежим скорее, собирать будем!

Скинул он мешок, старухе в руки сунул.

— Посмотри, глупая, — говорит, — какие на нашем поле цветочки уродились!

Заглянула старуха в мешок.

— Да ты что, старый, языком своим несешь! — удивилась она. — Вон притащил полный мешок травы и кричит! Рехнулся, что ли?

— Какая еще трава?! — не понял старик. — Не видишь разве, хризантемы там! Я их только что на поле у деревни нарвал.

— Небось, лиса какая-нибудь тебя обморочить надумала, — догадалась старуха. — А ты уши-то и развесил! Да еще и сладости, что я тебе купить наказывала, ей в угоду из мешка выкинул!

— Да нет же, нет! — не унимался старик. — Хризантемы это! Целое поле весенних хризантем!

Решила старуха ему больше не перечить. Принесла она горсть соли, стала ею вокруг посыпать да приговаривать: «Уходи, оборотень, прочь! Уходи, оборотень, прочь! Уходи, оборотень, прочь!»

Произнесла старуха заклинание три раза, и вернулся к Кантаро рассудок.