Филип Пулман - Часовой механизм, или Всё заведено

С этими словами добрый старый друг бросился с саней в волчью стаю. Он принёс себя в жертву, спасая друзей.

Волки тут же набросились на него и разорвали на части, а сани продолжали нестись по молчаливому лесу, оставив рычащую, воющую стаю далеко позади.

Что же теперь делать принцу Отто?

Его ответом было: вперёд, только вперёд! Оставалось надеяться только на то, что он сможет отыскать одинокого охотника или лесоруба и впоследствии щедро вознаградить его семью. Но на пути ему не встретилось ни одного человека. За спиной принца Отто одинокий маленький мальчик, закутанный в меха, съёжился в санях, застывая, замирая и с каждой минутой всё больше превращаясь в сломанную заводную игрушку. Порой резкое движение саней вытряхивало из него коротенькую мелодию, но говорить он уже не мог.

Наконец они добрались до серебряных рудников Шатцберга и вошли в мастерскую доктора Кальмениуса.

Оставалось единственное решение. Принц Отто понял, что должен пожертвовать собой, и был готов к этому поступку. Династия превыше всего: она важнее, чем счастье, чем любовь, чем истина, чем мир, чем честь, и гораздо важнее, чем его жизнь. Ради будущей славы королевской династии принц Отто отдаст своё сердце хладнокровно, фанатично и гордо, как поступил бы любой настоящий принц.

— Вы вполне уверены, что хотите именно этого? — спросил доктор Кальмениус.

— Не спорьте со мной! Выньте моё сердце и поместите его в грудь моего сына! Моя смерть не имеет значения, если династия будет жить!

Теперь главной трудностью стало не сердце, а возвращение: как сможет мальчик доехать до дома в одиночку? Поэтому за отдельную плату доктор Кальмениус согласился частично оживить мёртвое тело принца Отто, чтобы оно выполнило одну небольшую задачу — управляло санями весь обратный путь до дворца.

Операция состоялась. Сердце принца Отто, извлечённое из груди при помощи хитроумных инструментов, переместилось в ослабевшее, угасающее тело серебряного мальчика. Немедленно яркий, здоровый румянец сменил металлическую бледность принца Флориана, глаза его открылись, и живая сила разлилась по его членам. Мальчик ожил.

Тем временем доктор Кальмениус смастерил несложный заводной механизм, который должен был занять место сердца в груди принца Отто.

Механизм был весьма примитивный: если его завести, он заставит тело мертвеца править санями до самого дворца. Это всё, на что он способен. Но завода должно было хватить на долгое, долгое время. Даже если бы тело принца Отто оказалось на другом конце света, оно немедленно двинулось бы к дому. И пусть бы плоть истлела и отвалилась от костей, оно не остановилось бы и через много лет и скелет с тикающим под рёбрами часовым механизмом доставил бы сани на королевский двор.

Доктор Кальмениус, хорошенько укутав спящего принца Флориана, уложил его в сани, вложил кнут в мёртвую руку его отца, который тотчас принялся стегать лошадей, и те, покрывшись пеной от страха, начали свой бешеный галоп в сторону дворца.

Возвращение домой получилось страшным и диким. Вы, должно быть, слышали рассказ о том, как сани въехали в ворота дворца и как королевский лекарь обнаружил у принца Отто заводное сердце. Слуги шептались о мертвеце, рука которого двигалась без устали и никак не останавливалась. Слухи и домыслы сновали из дворца в город и обратно, словно челноки в ткацком станке. Так была соткана история о мертвецах и призраках, о проклятиях и дьяволе, о смерти и оживших часовых механизмах. Но никто не знал всей правды.

Прошло время. Стали искать барона, объявили траур по принцу Отто, рыдающая принцесса Марипоза в своём изящном траурном наряде вызывала всеобщее умиление, а принц Флориан подрастал. Прошло ещё пять лет, и все только и говорили о том, как красив маленький принц, как он весел и добросердечен, как всем повезло, что династию продолжит такой замечательный наследник.

Однако настала зима, и к десятилетнему принцу вернулись пугающие симптомы. Флориан жаловался на боль в суставах, скованность в руках и ногах, на постоянный озноб. Его голос потерял человеческую выразительность и приобрёл звучание музыкальной шкатулки.

Снова, как и в предыдущий раз, придворный лекарь был сильно озадачен.

— Принц унаследовал этот недуг от своего батюшки, — заключил он. — В этом не может быть сомнений.

— Но что это за болезнь? — спросила принцесса Марипоза.

— Конгенитальная слабость сердца, — изрёк лекарь, напустив на себя самоуверенный вид. — Обычно сопровождается воспалительным окислением. Но, если вы помните, ваше высочество, в прошлый раз мы излечили его при помощи активных упражнений в лесу. В чём принц Флориан нуждается, так это в недельном отдыхе в охотничьем домике.

— Но в прошлый раз он уезжал вместе с отцом и бароном Штельгратцем, и вы помните, чем всё это закончилось!

— Медицинская наука за последние годы сделала большой шаг вперёд, — сообщил лекарь. — Не бойтесь, ваше высочество. Мы организуем охотничью поездку для маленького принца, и он вернётся домой пышущий здоровьем. Так же, как и в прошлый раз.

Но оказалось, что придворные гораздо меньше верили в достижения медицинской науки. Просто все они помнили, что случилось в прошлый раз, и ни один из них не захотел участвовать в рискованной поездке через лес — даже ради спасения принца Флориана. Один жаловался на подагру, у другого была назначена срочная встреча в Венеции, третий должен был навестить старую бабушку в Берлине, и так далее, и тому подобное. О поездке самого королевского лекаря и речи быть не могло — он в любую минуту мог понадобиться во дворце, чтобы оказать неотложную помощь. И принцесса Марипоза не могла уехать, потому что зимний воздух был очень вреден для её здоровья.

В конце концов, не найдя никого, позвали одного из конюших и предложили ему десять серебряных монет за то, чтобы он отвёз принца Флориана в охотничий домик.

— Плата вперёд? — уточнил конюх, потому что слышал историю о том, что случилось в прошлый раз, и хотел быть уверенным, что получит деньги, даже если дело примет дурной оборот.

Пришлось уплатить вперёд, и конюх усадил закутанного принца Флориана в сани и стегнул лошадей. Принцесса Марипоза помахала платочком из окна, глядя на уезжающего принца.

Когда они проехали часть пути через лес, конюх подумал: «Кажется, этот ребёнок не доживёт до завтрашнего дня, он так плохо выглядит. А если я вернусь назад и скажу, что он помер, меня, конечно, накажут. С другой стороны, с десятью серебряными монетами и этими санями я сумею пересечь границу и начать свой собственный бизнес. Куплю маленькую гостиницу, может, подыщу себе жену и заведу собственных детей. Да, так я и сделаю. Этого маленького мальчика ничто не спасёт. Я сделаю для него доброе дело, не правда ли? Это милосердие, вот как это называется».

Поэтому он остановил сани на перекрёстке и высадил принца Флориана.

— Ступай, — сказал ему конюх. — Давай, ты теперь сам по себе. Я больше не могу за тобой присматривать. Пройдись хорошенько. Разомни ноги. Ну, иди.

А сам уехал.

Принц Флориан послушно зашагал. Его ноги двигались плохо, дорогу занесло снегом, но мальчик все шёл, пока не увидел за поворотом маленький городок. В тишине при лунном свете куранты на городской башне начали отзванивать полночь.

В окнах таверны мерцал неясный свет, старая чёрная кошка пристально смотрела на него из полутьмы. Принц Флориан добрёл до двери и открыл её. Не способный больше говорить, он вежливо начал вызванивать последнюю оставшуюся у него песенку.

Сэр Айронсоул издал жужжание и, щёлкнув, остановился. Его меч замер в нескольких сантиметрах от горла маленькой Гретель. Песенка принца мелодично прозвенела на всю комнату.

Гретель, парализованная ужасом перед сэром Айронсоулом и его мечом и изумлённая появлением принца, только таращила на него глаза.

— Откуда ты взялся? — спросила она. — Ты маленький принц из сказки? Я думаю, что так и есть. Но как ты замёрз! А это кто? У него такой острый меч! Он мне ужасно не понравился. Ох, что же мне делать? Я чувствую, что должна что-то сделать, но не знаю, что именно!

Помощи ждать было неоткуда. Перед ней стояли две маленькие фигурки: одна — сама жестокость, другая — сама доброта. Гретель ласково прикоснулась к щеке принца и почувствовала, как она холодна. Но прикосновение девочки ненадолго пробудило что-то в механизме принца, и он посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— Ах ты бедняжка! — воскликнула Гретель.

Принц разомкнул губы и пропел одну-две ноты.

— Я знаю, в чём дело, — ответила Гретель. — Ты нездоров. А этот рыцарь мне нисколечко не нравится, и я не хочу оставлять тебя с ним наедине. Зато я знаю, кто во всём виноват. Эту историю придумал Фриц. Если бы мне только разузнать, чем она заканчивается…