Владимир Сутеев - Книга сказок В. Сутеева

Тут дождик начался. Звонкий такой дождик. Весёлый. Тёплый-претёплый.

Не успел Крячик под крыльцо спрятаться — и дождик искупал его хорошенько.

Щенок и цыплёнок сами к утёнку подбежали, говорят:

— Здравствуй! Какой ты чистый и симпатичный!

Крячик спрашивает его:

— Почему же вы раньше со мной не здоровались, когда я сам к вам подходил?

— Ко мне какой-то грязнуля подходил, а совсем не ты, — сказал Фью.

— И ко мне тоже какой-то чумазый приставал, — сказал Тявка.

— Так это же был я! — засмеялся утёнок. — Только теперь меня дождик умыл.

— Если хочешь, чтобы мы тебя всегда узнавали, то на дождик не надейся! — проворчал щенок Тявка.

— Ведь дождик бывает не каждый день! — пригрозил крылышком цыплёнок Фью.

Услыхал Тявка, как петух Кукарекс поёт, и стало ему обидно: «А почему это мы, щенки, так не умеем?» Подошёл щенок к певцу и говорит:

— Научи меня, пожалуйста, кукарекать. Ты так замечательно делаешь это, что даже солнышко утром поднимается в небо под твою песенку!

— Что верно, то верно, — сказал петух. — Мой голос многим нравится. Меня даже на пластинку записали.

— На пластинку? Пр-р-равда? — взвизгнул от удивления Тявка.

— Даю честное петушиное! — гордо ответил Кукарекс. — Пластинка называется «Голоса птиц». Там ещё какой-то соловей поёт. И какая-то кукушка.

— Я тоже хочу на пластинку, — вздохнул Тявка.

— Ну ладно, — пожалел щенка петух. — Я буду кукарекать, а ты повторяй за мной.

— Ой! Я согласен! — обрадовался щенок.

— Начали! — скомандовал учитель. — Ку-ка-ре-ку!

— Гав-гав-гав-гав! — повторил щенок.

— Что-то не получается вся песенка сразу, — заметил Кукарекс. — Давай по складам попробуем.

— Давай по складам, — не сдавался Тявка.

— Ре-ку!

— Гав-Тяв!

— Нет, — огорчился петух. — То ли я плохой учитель, то ли ты ученик… сам понимаешь… не совсем понятливый.

— И правду не получается у меня твоя песенка, — повесил голову Тявка. — А мне так хочется, чтобы мой голос тоже записали на пластинку.

— Ничего, — успокоил щенка Кукарекс. — Ты не умеешь петь по-петушиному, зато умеешь лаять по-щенячьи. И твою щенячью песенку обязательно должны записать на пластинку. Только на другую. И называться она будет «Голоса животных».

— Вот здорово! — рявкнул щенок и завилял хвостом от радости. — Ты очень умно всё придумал!

— Только надо каждый день репетировать песенку, — предупредил петух.

— Обязательно! Непррременно! Потрренирруюсь! — расхрабрился щенок.

И он стал, как заведённый, носиться по двору, напевая свою бесконечную щенячью песенку:

Щенок Тявка и утёнок Крячик смотрели, как на дворе кружатся снежинки, и ёжились от мороза.

— Холодно! — клацнул зубами щенок.

— Летом, конечно, теплей… — сказал утёнок и спрятал клюв под крылышко.

— А ты хочешь, чтобы сейчас лето наступило? — спросил Тявка.

— Сейчас? Сразу?

— Конечно!

— Хочу. Но так не бывает…

Щенок достал листок бумаги и коробку с разноцветными карандашами. Через несколько минут он показал свой рисунок продрогшему Крячику.

На листке зеленела трава и повсюду светились маленькие солнышки ромашек. А над ними в углу рисунка сверкало настоящее летнее солнце.

— Это ты хорошо придумал! — похвалил Тявку утёнок. — Я никогда ещё не видел ромашек… в январе!

На землю по-прежнему падал снег.

Щенок и утёнок глядели на весёлые цветы, и казалось им, что наступило доброе ромашковое лето. И стало им обоим очень тепло.

Бегемотику Булочке босолапки купили.

На каждую лапу — по босо лапке.

По новенькой.

Со скрипом.

И на кожаном ходу.

Увидел слонёнок Jlyc у бегемотика обновку и попросил:

— Дай поносить немножко.

Снял Булочка свои босолапки и говорит:

— Возьми. Походишь-походишь, а потом мне вернёшь.

И тогда все звери сказали:

— Какой добрый бегемотик!

Пришёл к бегемотику тигрёнок Полосатик и тоже попросил:

— Дай свои босолапки поносить!

— Не дам! — отвечает бегемотик. — Они мне самому нужны.

— Я чуточку поношу — и отдам, — настаивал тигрёнок. — Договорились?

— Нет! Не договорились!

— А почему же ты слонёнку свои босолапки давал?

— Так они мне тесноваты были. А теперь не жмут нисколечко. Слонёнок-то их уже разносил!

— Выходит, неправду говорили, будто бы ты добрый. Придётся тебя, Булочка, жадиной называть… — грустно сказал тигрёнок Полосатик.

— Не надо меня жадиной называть! — испугался бегемотик. — Лучше походи немножко в моих босолапках — мне совсем не жалко!

Никто из зверей не хотел проходить мимо домика, в котором жил попугай Эйты. Иначе его и не называли, потому что самое любимое выражение попугая было «Эй, ты!».

Увидит он бегемота и кричит:

— Эй, ты! Бегемот! Твой портрет — в журнале мод!

Увидит крокодила и насмехается:

— Эй, ты! Крокодил! Как ты в лужу угодил?

Увидит носорога — и проходу не даёт:

— Эй, ты! Носорог! Не цепляйся за порог!

Кому захочется мимо такого вредного попугая проходить? Но приходилось всё-таки. Ведь домик попугая Эйты стоял на самой центральной улице, напротив самого центрального универмага.

Больше всех был недоволен этим дразнилкой директор универмага жираф Долговязик, потому что к нему почти перестали заглядывать покупатели. Никому не хотелось, чтобы его при всех дразнили.

И тогда жираф Долговязик придумал хитрый ход.

Он преподнёс попугаю Эйты ко дню рождения большущее новенькое зеркало.

Увидел Эйты своё изображение в зеркале и решил, что это совсем другой попугай на него смотрит.

С того дня он всё время торчит возле зеркала и сам себя дразнит:

— Эй, ты! Попугай! Сиди дома, не гуляй!

На опушке леса, примостившись на пеньке, сидел лягушонок Прыг-Скок и рисовал кисточкой на холсте бабочку, которая покачивалась на ромашке. Рисовал и пел.

Услыхал песенку лягушонка Зайчонок, выглянул из-за берёзки и выбежал на опушку. Высунул из кустов мордочку Медвежонок — и тоже заковылял к лягушонку.

— Как красиво! — вздохнул Медвежонок, взглянув на картину. — Я так не умею.

— А ты, лягушонок, где-нибудь учился… на художника? — поинтересовался Медвежонок.

— Нет. Я такой родился, — ответил лягушонок. — А вам нравится… бабочка на моей картине?

— Она… такая… розовая… И поэтому красивая… — сказал Зайчонок. — Вот если бы я был таким розовым, то меня бы, наверно, тоже считали самым красивым Зайчонком на свете!

— А я бы хотел быть… наполовину зелёным, а наполовину — синим, — мечтательно произнёс Медвежонок. — Тогда бы я тоже сделался самым знаменитым Медвежонком в нашем лесу!

— Вот квак! — удивился лягушонок. — Если всё дело только в этом, то я согласен вам помочь. Кисточки у меня есть, краски тоже найдутся.

Лягушонок взял в лапки две кисточки и принялся за работу.

— До чего же ты розовый! — ахнул Медвежонок и погладил Зайчонка по головке.

— А ты тоже… до чего же… зелёно-синий… Ну, просто совсем… сине-зелёненький! — похвалил Зайчонок и погладил Медвежонка по спине.

Когда Медвежонок заглянул в свою берлогу, то мама Медведица, которая варила обед, даже поварёжку от испуга на пол уронила.

— Это что ещё за зверь такой? — зарычала она.

— Я не зверь… я же… Медвежонок… — послышался жалобный ответ.

— Мой сынок… буренький, а не такой… разноцветный! Убирр-райся, пока цел! — погрозила Медведица кочергой.

Убежал Медвежонок и встретил в лесу грустного Зайчонка.

— Мама не узнала меня! — захныкал Зайчонок.

— И меня… тоже… — махнул лапой Медвежонок.

Над лесом, верхом на облаке, выкатилось солнышко. Оно зевнуло, взбило облако, как подушку, закрыло глаза — и улеглось спать. Сразу стало темно и страшно.

— Что будем делать? — спросил Зайчонок.

— Спа-а-ать… — зевнул Медвежонок и улёгся калачиком под берёзку. Улёгся — и захрапел сразу.

Зайчонок положил в изголовье охапку рыжих листьев и стал смотреть сквозь длинные ветки, как весёлый жёлтый месяц дёргает серебряные ниточки, свисающие с погашенных звёзд. Потянет месяц за нитку — звёздочка зазвенит и вспыхнет… Смотрел-смотрел Зайчонок — и уснул.