Эдвард Лир - Сказки Биг Бена

Гриф за здоровьем не следит,
  Он ест, когда попало,
Вот у него и мрачный вид,
  И шея исхудала.

Он и плешив, и мутноглаз —
  Несчастное созданье;
Какой пример для всех для нас
  Блюсти режим питанья.

Всегда отменно вежлив будь
С лягушечкою кроткой,
Не называй ее отнюдь
«Уродкой-бегемоткой»,

Ни «плюхом-брюхом-в-глухомань»,
Ни «квинтер-финтер-жабой»;
Насмешкой чувств ее не рань,
Души не окорябай.

Но пониманием согрей,
Раскрой ей сердце шире —
Ведь для того, кто верен ей,
Нет друга преданней, нежней
И благодарней в мире!

Не будь он
так вертляв
и мал,
я бы для вас
его поймал.
И вы бы увидали сами
микробью мордочку с усами,
узор пятнистый вдоль хребта,
шесть
быстрых ног
и три хвоста:
НО
таков,
как уверяют
строгие
профессора
по зоологии,
микроб,
невидимый
злодей,
враг
честных
и простых
людей.

без очков
и без лорнета
непросто
различить
все это.
Увы,
задача
нелегка
увидеть
шустрого
зверька.
Микроб,
к несчастью,
слишком мелок,
как утверждает
Мистер Беллок.

известно,
в мире
вся хвороба
проистекает
от микроба.

Эх, я бы
всех микробов
сгреб,
взял
помощнее
микроскоп,
да этим самым
микроскопом
их всех
и придавил бы
скопом!

На вид Скорпион далеко не пригож
  И любит кусаться некстати;
Обидно, когда его ночью найдешь
  В своей холостяцкой кровати!

Люблю я в небе крошек-звезд
  Веселую возню;
Равно и Солнце, и Луну
  Я высоко ценю.

Ко мне являются на чай
  Деревья и закат;
И Ниагарский у меня
  Ночует водопад.

Лев подтвердить со мною рад
  Исконное родство
И разрешает Левой звать
  По-дружески его.

Гиппопотам спешит в слезах
  Припасть ко мне на грудь.
— Крепись, дружище, — я твержу, —
  Былого не вернуть.

Порой, гуляя между скал,
  Встречаю я Свинью —
С улыбкой грустной и смешной,
  Похожей на мою.

Гусь на меня косит зрачком,
  Точь-в-точь, как я, глазаст.
Слон позаимствовал мой нос
  И вряд ли уж отдаст.

Я знаю тайный сон Земли,
  Преданье Червяк.
И первый Зов, и первый Грех —
  Легенды и века.

Мне мил не меньше, чем Жираф,
  Проныра Кашалот,
Нет для меня дурных зверей
  И нет плохих погод.

Люблю я в поле загорать;
  А если дождь и гром,
Неплохо и на Бейкер-стрит
  Сидеть под фонарем.

Зову я снег! — но если вдруг
  Увесистый снежок,
С какого неба он упал —
  Ребятам невдомек.

Зову я морось и туман:
  Меня не огорчит,
Что кончик носа моего
  В дали туманной скрыт.

Скорей сюда, огонь и гром,
  И дождь, и снег, и мрак! —
Сфотографируемся все
  В обнимочку — вот так!

Знаешь ли ты, что Земля —
Это тоже звезда? —
Представь —

Где-то далеко-далеко
Кто-то глядит в небосвод,
Где средь флотилий звезд
Наша Земля плывет,
И говорит:
    «Взгляни!
Как ярко сегодня светит Земля!
Переливается вся,
Словно из хрусталя!
Как там, наверно, светлы
Реки, холмы и леса!
Как там сверкает роса!
Как там мерцают стволы!
Как там на узкие листья ракит
Вечер сияние льет,
Как там осока блестит
Ночью по краю болот!
Как там искрится в лугах
Утром жемчужный туман!
Как полыхает в лучах
Днем голубой океан!
Какое, должно быть, чудо —
Родиться там, на Земле,
Плывущей в просторах неба,
Горящей ярко во мгле!»

Веришь ли ты, что рожден
На звезде?
И что это не сон?

Двенадцать знаков Зодиака:
Рогатый Козлик-забияка,
В блестящих брызгах Водолей,

Две Рыбы в чешуе огней,
Барашек в облаках кудрявых
И Бык бодливый в лунных травах,
Двойняшки с вечной их возней,

 Рак с ослепительной клешней,
Лев, с неба рыкающий грозно,
И Девушка в накидке звездной,

 Весы, висящие меж туч,
И Скорпиона жгучий луч,
Стрелец, что целится из мрака,—
Двенадцать знаков Зодиака!

Я — звезда мореходов,
Древний маяк небес.
Я вела аргонавтов
Волнам наперерез.

Я помогала Колумбу
И его кораблям.
Тезка мой — Марко Поло —
Верил моим огням.

Я направляла к цели
Сквозь океанский мрак
Викингов и флибустьеров,
Смельчаков и бродяг.

Свет мой искали в небе
Нельсон и Магеллан,
И желторотый юнга,
И седой капитан.

Хитрый купец ганзейский
И караибский пират,
Амундсен и Джон Сильвер,
Одиссей и Синдбад.

Мне хорошо известны
Все их дела и дни,
Как они начинали,
И чем кончали они.

Чтобы спасти от бури
Кормчего и ладью,
Я на небесной вахте
Ночь напролет стою.

Над рекой Сенегал, где ни троп, ни дорог,
Он стоял, опустив свой сияющий рог;
И фламинго кружили у розовых скал,
И закат африканский над ним догорал.

Кто изведает мысли героя, когда
Он врывается в мир, как шальная звезда,
Когда сходит он в жизнь с легендарных страниц
В ореоле чудес, в переливах зарниц?

И прошел он по джунглям, по чащам лесным
Величавым и медленным шагом своим;
Но на травы дремучие тень не легла,
И, как ветер, легка его поступь была.

Страшный лев, притаившись за темным стволом,
Увидал его — и зарычал, словно гром;
Но задумался, лапу держа на весу,
Повернулся — и в сумрачном скрылся лесу.

Элегантный жираф побежал, чтоб скорей
Поделиться известьем с подругой своей.
Уползая с тропы, зашипела змея,
И затихла, дивясь, попугаев семья.

Но торжественно шествовал Единорог,
Погруженный в мечты, величав, одинок.
«Дивный мир! — восклицал он при свете луны. —
Он прекраснее книг, он волшебней, чем сны!»

И внезапно увидел на зыби речной,
Как его отраженье качало волной:
«О великий поток африканских саванн!
Подтверди, что моя красота — не обман».

И он замер в сиянии славы своей;
Но послышался голос из гущи ветвей —
Это злой павиан с гладким длинным хвостом
Захихикал ехидно оскаленным ртом:

«Все — вранье, ерундистика, глупости, вздор!
Его выдумал жалкий, пустой фантазер.
Лишь протрите глаза — и рассеется ваш
Бесполезный обман, однорогий мираж!»

И услышал слова эти Единорог,
И смутился душой, и поник, и поблек;
И опять погляделся в поток — но нигде
Не увидел ни отсвета в темной воде.

И побрел он сквозь джунгли, как гаснущий луч,
И пропал меж стволов, как луна между туч;
И напрасно искали его на земле
Синегальские звезды, сияя во мгле.

Он возник, как волшебной мелодии звук,
От касанья смычка оживающий вдруг;
Он исчез, как волшебной мелодии плач,
Когда руки устало опустит скрипач.