Галина Корсакене - Живые дела

— Ветродвигатель построим во дворе, — подсказал Николай. — Будем своим электричеством аккумуляторы заряжать в физическом кабинете.

— Правильно, ветродвигатель! — подтвердил Гриша Груздь. — Чего ветру даром пропадать!

— Ребята, — загорелась Оля, — если всей дружиной собирать, так чего только мы не соберем! И железо, и чугун, и цинк, и латунь, и свинец… Да все! А значит, из нашего металла любую машину построить можно будет? Вот хорошо, если б мы сами сказали, что строить! Приедут к нам за ломом, а мы скажем: «Будьте добры, отвезите, пожалуйста, наш металл на тракторный завод. Пусть там сделают из него самый большой трактор и на нем напишут, кто этот металл собрал».

— Это ж зачем? — глянул на Олю исподлобья Гриша Груздь.

— Ну, все-таки приятно… Понимаешь, весна, солнышко светит, а в поле наш трактор идет — огромный! Так землю и пашет, так и пашет! Люди спрашивают: «Чей это такой трактор большой? Мы такого еще не встречали». А тракторист им: «Так это ж пионерская дружина имени Павлика Морозова металл собирала! Посмотрите, тут же написано»… Разве не приятно?

— Приятно, — сказала и Галя Чернышенко. Ее глаза, всегда такие острые, глянули на Олю мягко и доверчиво: — Да разве, Олечка, только трактор? Можно изготовить открытый автомобиль мест на двадцать, такой красивый, чтоб все радовались, и катать в нем детишек из яслей.

Ребята увлеклись, забыли о самоваре с помятыми боками и говорят уже о шагающем экскаваторе с гигантской стрелой, о чудо-машинах, которые придут на смену экскаватору, и о том, как они сами будут строить такие машины.

Наталья Ивановна опустила карандаш и смотрит, улыбаясь, на ребят. Надо бы тут вмешаться в разговор, но учительница не торопится: пусть потолкуют, помечтают, а уж потом она объяснит, как мудро, по строгому плану, распределяет государство свои ресурсы. Да заодно расскажет и о вспыхнувшем сейчас воспоминании: вот и на двери хижины, где жила она в детстве, висела старая подкова, а в дверь входили только горести, нищета да болезни. Счастье пришло сразу во все хижины и стало счастьем всех людей…

Когда Павлика спрашивали, сколько ему лет, он отвечал:

«Скоро будет шесть!»

А на самом деле ему еще не было и пяти с половиной.

Павлик хотел казаться совсем большим и самостоятельным человеком. Он бывал очень недоволен, когда старшая сестра Майя заходила за ним в детский сад.

— Я и сам найду дорогу… Ведь не маленький уже! — сердито говорил Павлик.

А сестра как будто нарочно начинала при всех:

— Не торопись… Застегни как следует пальто. Да шарф завяжи получше. А то простудишься!

В такие минуты Павлик от стыда готов был удрать в самую дальнюю комнату или спрятаться за старую вешалку.

Но сегодня сестра сама поторапливала его:

— Скорей, скорей!

Павлик спешил и, как всегда в таких случаях, совал правый валенок в левую калошу.

— Опоздаем из-за тебя! — волновалась Майя.

Наконец они вышли из красивого особняка с массивными колоннами, в котором помещался детский сад, и побежали по улице.

Мохнатые снежинки маленькими белыми парашютиками не спеша опускались на землю.

В конце улицы, где широкие витрины магазина, казалось, опрокинулись на панель двумя светлыми квадратами, Майя и Павлик остановились.

— Сюда! — сказали оба сразу, и оба сразу взволнованно глотнули холодного воздуха.

В магазине было шумно и суетливо. У ребят разбежались глаза: чего тут только не было! И оттого, что все товары на полках были новыми и блестящими, магазин, как всегда, казался празднично наряженным.

— Ну, что выберем? — деловито спросила Майя.

Павлик сразу метнулся к отделу игрушек:

— Давай грузовик!

Майя возмутилась:

— При чем тут грузовик? Разве у тебя день рожденья?

— У мамы, — сказал Павлик и надулся. Он был искренне убежден, что зеленый грузовик — это самое лучшее, что есть в магазине.

Майя потащила братишку в другой отдел. Тут висели платья всех цветов и фасонов.

Майя внимательно разглядывала платья, шепча себе под нос: «Цвет слишком яркий… Слишком широкие полосы… Горошины слишком крупные…»

Но вот она остановилась и воскликнула:

— Ой, какое красивое! Самое лучшее! Ведь правда, Павлик?!

Павлик солидно подтвердил:

— Да, ничего… красивое… — и еще раз украдкой взглянул на зеленый грузовик.

Дома Майя и Павлик затащили папу в угол и, перебивая друг друга, зашептали:

— Мы выбрали! Мы выбрали такое хорошее платье! Самое красивое! Вот это будет подарок!

— Что там у вас за секреты? — спросила мама, входя в комнату.

— Никаких секретов… Мы просто так, — смутилась Майя.

А папа, желая перевести разговор на другую тему, сказал:

— Сегодня в газете написано о вашей фабрике…

Мама сразу оживилась:

— Ну да! У нас же работают новые машины. Чудо-машины! Просто чудо!

— И что-то о художниках написано, — вставила Майя. Она тоже читала заметку о маминой фабрике и даже показала ее всем подружкам в школе.

— И художники для нас работают самые лучшие. Теперь мы выпускаем продукцию только отличного качества! — Мама взволнованно поправила волосы, и глаза ее радостно засветились. Она всегда становилась такой, когда речь заходила о ее фабрике.

А Павлик не понял, что такое «продукция». Он хотел спросить у мамы. Но потом взглянул на сестру, смутился и не спросил.

На другой день Майя и Павлик вместе с папой пошли покупать маме подарок. В магазине было людно, как и накануне. Ребята сразу потащили папу в отдел, где продавались платья. Но по дороге Павлик успел все-таки несколько раз взглянуть на огромный зеленый грузовик, попрежнему стоявший на широкой лакированной полке.

Заметив это, Майя вдруг встала на цыпочки и зашептала что-то папе. Тот утвердительно кивнул головой.

Тогда Павлик, точь-в-точь как мама вчера вечером, строго спросил:

— Что там у вас за секреты?

Но вместо ответа Майя громко воскликнула:

— Вот оно — наше платье! Ведь правда красивое, папочка!

— А ты уверена, что оно действительно самое лучшее? — спросил папа. — Я ведь в этом не очень-то разбираюсь…

Продавщица участливо вмешалась в разговор:

— Вы, наверно, маме подарок покупаете?

— Ага, — подтвердил Павлик.

— Возьмите это платье. Оно строгое и красивое.

Павлик только пожал плечами. Он не понимал, как это платье может быть строгим. Вот их воспитательницу Марию Ивановну все зовут строгой. Это понятно. А «строгое» платье?.. Непонятно.

Когда продавщица уже заворачивала платье в большой лист кремовой бумаги, Майя вдруг увидела, что к рукаву пришита какая-то беленькая бумажка с пломбой.

— Бумажку надо сорвать, — сказала Майя. — А то что это за подарок — с бумажкой?

— Не торопись, не торопись, — улыбаясь, сказала продавщица. — Может быть, платье будет мало или, напротив, велико — тогда вы сможете зайти и обменять на другое. А если сорвете бумажку… — Продавщица развела руками: дескать, тогда уж ничего не поделаешь.

У самых дверей магазина папа вдруг спросил:

— Павлик, а сколько тебе лет?

— Скоро будет шесть, — важно ответил Павлик.

— Ну, раз скоро будет — значит, и тебе можно купить подарок. Заранее… Не возражаешь?

Павлик ничего не ответил и только на миг стал краснее пожарной машины, стоявшей по соседству с зеленым грузовиком…

А на улице папа, вспомнив что-то, остановился и сдвинул на затылок свою светлосерую, словно вылепленную из подтаявшего снега, шапку:

— Да ведь Павлик нас обманул! Ему еще нет и пяти с половиной!

Майя громко рассмеялась. А Павлик покрепче прижал к груди большой зеленый грузовик.

Мама всегда торопливо поднималась по лестнице, и Павлик безошибочно узнавал ее шаги. Он и сейчас первый бросился открывать парадную дверь, хоть мама еще и позвонить не успела.

Дотянуться до цепочки Павлику было нелегко. Он поднялся на носки и усиленно сопел.

Как только мама вошла в коридор, дверь комнаты широко распахнулась и навстречу маме торжественной походкой вышла Майя. Сзади шел папа. И вид у него был чуть-чуть смущенный и растерянный. Майя несла в руках голубое шелковое платье.

— Дорогая мамочка, — сказала она, — мы все поздравляем тебя и преподносим наш скромный подарок! — Покончив с официальной частью своей речи, Майя затараторила: — Это самое красивое платье во всем магазине! Мы с Павликом выбирали. Оно самое лучшее!

— И еще оно строгое, — солидно вставил Павлик.

Мама взволнованно поправила волосы, на которых еще искрились нерастаявшие снежинки, и взяла в руки платье.

Вдруг она заметила белую бумажку на рукаве и стала ее разглядывать.