Елена Шолохова - Ниже бездны, выше облаков

Тем временем у нас тоже драмкомедия развернулась. Пока ели, пили, болтали – всё было в ажуре. Потом Ветрова объявила, что хочет танцевать. Общество её поддержало. Выключили свет, врубили клубняк. Мы же с Костей вышли в подъезд покурить.

– Чё-то как-то не айс, – изрёк Костя. – Скучно. И девки все какие-то стрёмные. Не, вообще-то, одна ничего такая. Чёрненькая, с хвостиком. Оля, кажется. Как она тебе? Ты её знаешь? Из вашей школы?

Ответить я не успел. На площадку высунулась именинница.

– А вы чего здесь?

– Курим.

Костя выпустил сизые кольца.

– Курить вредно, – изрекла она.

Костя оставил эту «новость» без ответа и невежливо повернулся к Ветровой спиной.

– Так она из вашей школы? – переспросил он про чёрненькую Олю так, будто Наташка уже ушла или вообще не приходила.

– Из нашей.

– Слушай, ты же танцевать хотела, – это я уже Наташке, потому что не могу так – она встала столбом и покидать нас даже не думала.

– Дим, мне поговорить с тобой надо. Костя… ты ведь Костя? Дай нам с Димой поговорить. Пожалуйста.

Приплыли! Этого ещё мне не хватало. Костя ухмыльнулся, забычковал сигарету, сплюнул и вальяжно удалился, кинув напоследок многозначительный взгляд.

– Хам, – пошутил я, как бы извиняясь за друга.

Пауза.

– Спасибо, что пришёл.

Я пожал плечами.

– Не за что. Спасибо, что пригласила.

Опять пауза. Ещё дольше.

– Дим…

Наташка снова замолчала. Но я уже и так понял, что она пыталась из себя выдавить. Вот только чего мне точно не надо – так это розовых соплей и любовных воздыханий девочки-припевочки. Хотел сказать что-нибудь отрезвляющее и не очень оскорбительное, но не подобрал слов. Зато на ум пришла сцена из «Евгения Онегина» – ходили недавно с классом в театр. Опера мне не понравилась. Татьяна была в годах и вообще толстая. Онегин – тоже с брюшком, и вдобавок лысый. Пели они громко, но слов не разобрать. Двигались нелепо. В общем, цирк, а не театр. Вспомнилась опера некстати – я издал смешок, а Ветрова приняла это на свой счёт. Обиделась. Ушла.

Пока думал, так оставить или объясниться, – всё-таки Наташка пусть и дура, и абсолютно не в моём вкусе, но человек хороший – из квартиры вынырнула та самая Оля, которую успел заценить Костик.

– Привет, – сказала она. – В одной школе учимся, а как следует не познакомились.

Оля заговорила нараспев и зачем-то встала вполоборота, поглядывала искоса. Наверное, ей сказали, что в таком ракурсе она привлекательнее смотрится. Меня опять потянуло на смешок, но удержался.

В конце концов, эта Оля хотя бы симпатичная и фигурка у неё, если не придираться, – на пятёрочку.

– Исправим недоразумение? – волей-неволей подхватил я её игривый тон.

– Давно пора. Холодно тут, – она поёжилась.

– Согреть?

Я приобнял её за плечи.

Она прильнула ко мне. Момент был волнующий. Но дверь снова распахнулась – опять Ветрова. Правда, увидев нас, она тотчас скрылась. Но настрой уже испарился. Наверное, Оля почувствовала то же самое, потому что деликатно отстранилась.

– Кстати, ты в курсе – подруга моя, – Оля кивнула в сторону двери, – запала на тебя?

Начинается…

– Это Ветрова, что ли, подослала тебя поговорить со мной?

– Ещё чего! – она надулась.

А вот здесь-то что обидного? Но я всё равно примирительно сказал:

– Ты тоже моему другу понравилась.

– Тому амбалу, который с тобой пришёл?

– Угу.

Думал, ей приятно будет, да и Косте мог бы задачу упростить, но Оля фыркнула. Это могло означать, что угодно от «ну и пусть, тоже мне новость» до «ну уж нет, твой друг – полный отстой». Но в любом случае – ничего хорошего для Бахметьева. Костян и правда за последний год резко вымахал и раздался вширь, но я всегда считал это плюсом.

– Зря ты. Нормальный он…

Она уставилась так, что пиарить Костю расхотелось.

– Ну ты и придурок.

Оля дёрнулась и ушла. Ну вот из-за чего она психанула? Да, с девчонками в тот вечер у меня определённо не заладилось.

Я вернулся в квартиру. Хотел позвать Бахметьева домой – давно пора было. Но не успел. На кухне началась какая-то заварушка. Наташка Ветрова ругалась с Олей. Или Оля с Ветровой. В общем, они обе друг другу наговорили «комплиментов», а потом ещё и сцепились. «На самом интересном месте» Костик положил конец зрелищу, разочаровав публику. С изяществом слона в известной лавке он вклинился меж ними, по пути опрокинув стол, и развёл бывших подружек.

– Да пусть бы помахались, – возмутился Петюня (тоже из нашего класса), убирая мобильник в карман.

Вот народ пошёл! Целое поколение сам-себе-режиссёров. Недавно тоже был свидетелем: загорелся магазин. Люди оттуда выбежали с воплями. Суета, крики. Стёкла полопались, дым из окон валит. Какая-то женщина, может, в панике, может, что-то ей помешало, но, в общем, осталась внутри. Металась, орала истошно. Здание тут же облепила толпа любопытных. Тётки, мужики, молодёжь, пацанята – все стоят, разинув рты. И ладно бы просто смотрели, а то ведь почти каждый достал телефон и снимал. И у всех на лицах застыло одинаковое выражение: «Ух ты! Вот это кадры! Кому покажу потом – офигеют». Нет, я, конечно, тоже не герой – в огонь за ней не кинулся, тем более там пожарные примчались и без меня прекрасно справились, но, чёрт побери, со стороны это любопытство выглядело мерзко. Так что Петюне я пожелал заткнуться и не отсвечивать.

Только страсти вроде поутихли, как из дальней комнаты, где мы заперли Самусевича, раздался оглушительный вопль. Открываем дверь – на кровати раскинулся Вадик, причём без чувств, без штанов и с окровавленной башкой. Рядом с ним сидит девчонка и ревёт. Мы и сами обомлели. Не успели опомниться, как в дверь, во входную, отчаянно заколотили. Доблестная полиция приехала на вызов – соседи подсуетились, мол, шумно чересчур. И завертелось… Нас всех упаковали и закрыли в «аквариум». Кроме Вадика, того – в больницу.

Примчался Грин. Рвал и метал и был страшнее любого полицейского. Вызвали родителей. Через час всех разобрали. Остался я один, потому что дал им телефон матери, а она могла вообще не ответить или же отправить по конкретному адресу. Но не бабкин же телефон было давать, она и так чуть что – сразу за капли. Тем более утром меня всё равно отпустили.

С преспокойной совестью я наплёл бабке, что заночевал у Костика, а поскольку такое случалось не раз, она поверила и успокоилась. Однако напрасно я думал, что всё обошлось. Грин допросил «участников» мероприятия. И в итоге виноват во всём оказался я – ведь это же я запер его паршивого сынка. Костя не в счёт – он не из нашей школы. Меня же затаскали по всяким учительским сходкам. Звали и мать поприсутствовать, класснуха даже лично домой к нам ездила – не в курсе была, что я к бабке перебрался. Мать, по своему обыкновению, её послала. Класснуха – хватило же ума – объявила это прямо на уроке. Подтекст я уловил прекрасно – ей хотелось, чтобы мне стало стыдно. Но стыд – это не про меня. Такое же лишнее, бесполезное чувство, как и страх. Допустим, лажанулся ты. Ну и зачем себя изводить? После драки кулаками, сами знаете… А наперёд – так и вовсе бессмысленно. Живи, не напрягайся, что было – то было, что будет – то будет. Головой только думай. Я вот все эти ненужные эмоции, которые мешают нормальному самочувствию, вообще вытравил. Приучил себя не реагировать, и так намного комфортнее, между прочим, живётся.

Короче, обманулась педагогиня в расчётах. Более того, пока она рассказывала, я представил себе весёленькую картинку – заплёванная лестница, облупленная дверь, мать, вся расхристанная, пьяная или с похмелья. Ей охота или пить, или спать. А тут пришла эта цаца – сомневаюсь, что мать её хотя бы вспомнила – и грузит всякой дребеденью, а то и нотации читает. Плюс, все недоброжелательные посылы в мою сторону мать без разбору воспринимает резко в штыки. Так что можно представить, какой бранью она разразилась и как вытянулось лицо у нашей чопорной класснухи.

И я засмеялся. Не назло, как потом возмущалась она. Мне действительно стало смешно.

Но до бабки они всё-таки добрались. Кто-то из одноклассников проболтался. Её вызвонили к педсовету – финальному аккорду всей этой эпопеи, и уже через полчаса она была тут как тут. Всё вышло ужасно. Во-первых, наплели ей чёрт знает что: двойки, прогулы, плохое поведение и бла-бла-бла. Но это ладно, можно сказать, не соврали, а преувеличили. Самое главное – переврали всё про ту злополучную вечеринку. Я-то ещё недоумевал, с чего такой сыр-бор, будто полшколы взорвал, причём умышленно. А оказалось, той девчонки, которую Вадик лапал, «в помине не было». Бедняга забрёл на огонек чисто случайно, а я злонамеренно споил его, удерживал силой и затем избил. Якобы намстил таким образом директору. И эту чушь подтвердили пять человек, в том числе Оля, Петюня и Ветрова. Кто не подтвердил, того, видимо, не пригласили на разборки. Как и учителей, с которыми у меня всё сложилось. Историка, физика, физрука и даже литераторши – их не было. Зато присутствовали: математичка, которую близко к школе подпускать нельзя, злобная англичанка – с ней я ещё с четвёртого класса в контрах, химик – тот вообще неадекват, ему в дурку прямая дорожка.