Многоножка - Вячеслав Береснев

— Ромка-то. Друг твой сердешный.

— Он вовсе не…

— Ай, рассказывай, — бабушка махнула рукой, пройдя вперёд. Присев на колени перед Тамарой, она поглядела ей в глаза, и Тамаре тут же захотелось её обнять, как в былые времена.

— Ну как, делала ты мои упражнения?

— Делала, — кивнула Тамара. — Ещё как! Только вот…

Она попробовала пошевелить ногами, но они всё ещё были в бинтах: тяжёлых, грузных, неповоротливых. Что же это были за бинты такие?

— Эк тебя замотали… — покачала головой бабушка.

— У тебя есть ножницы или типа того? — спросила Тамара.

Бабушка качнула головой.

— Ты должна сама. Только хуже себе не сделай.

— А как?

— Спустись ещё ниже.

Бабушкина рука погладила её щёку.

— Знай, внученька, кем бы ты ни вернулась, что я очень, очень тобой горжусь. Ты выросла умницей, Тамара, и я всегда была рада, что ты у меня такая молодец. Пожалуйста помни это.

Тамара сглотнула невероятный ком в горле, чувствуя, как снова на глаза наворачиваются слёзы. Но нельзя было плакать!.. Не на глазах у бабушки! Впрочем, та тоже почувствовала это, и Тамара единственный раз увидела, как в правом бабушкином глазу сверкнула слезинка.

— Ишь, до чего довела старуху… — улыбнулась бабушка, смахнув её пальцем. — Лети давай! — и она резким движением опрокинула кресло на спинку, так что Тамара рухнула с него в темноту…

Тамара всем, чем только можно, почувствовала, что она буквально в самом низу.

Она не знала, чего именно. Только чувствовала незримую толщу под ногами, и огромное расстояние сверху. Падать больше некуда, она достигла дна: ощущение это давило на Тамарины плечи. Она была одна в кругу света, а всё, что было перед ней — это высокое, в полный её рост, зеркало.

Тамара не могла ни приблизиться к нему, не отдалиться: забинтованные ноги намертво вросли в пол и не желали подниматься. Почему-то возникло ощущение, что, будь у неё в руках Стикер, ей было бы гораздо легче.

— Что я тут делаю?

— А сама не знаешь?

Силуэт не возник и не появился: он просто начал быть рядом с Тамарой. Невысокий, в свитере, джинсах и в кроличьей маске. Неужели, Нюра? Опять?

— Я думала, ты в автобусе.

— Это Нюра в автобусе, — произнёс незнакомый голос.

— А ты тогда кто?

Рука потянулась к маске и медленно подняла её, и Тамара увидела под ней собственное лицо.

— Вот до чего ты докатилась, саму себя не узнаёшь, — хмыкнула Тамара-в-кроличьей-маске. — Где ты Стикер-то опять потеряла, а?

Тамара опешила.

— У меня его не было… Я летела сюда вниз, но его…

— Это всё ты виновата! — визгливо вскрикнула Тамара-в-кроличьей-маске. — Это ты, ты, ты, ты во всём виновата!!! Никогда, никогда тебе не разорвать контракт!

Тамара спокойно смотрела на кричащую себя, а потом сказала:

— Это не…

— ЭТО ВСЁ ТЫ, ТЫ, ТЫ!!! — ещё громче закричала Тамара-в-кроличьей-маске, и от её крика содрогнулось всё вокруг, даже темнота, даже зеркало. — Это ты виновата, из-за тебя всё плохо! Ты всех подводишь! Ничего не делаешь! Не стараешься! Из-за тебя ребята огорчаются! Из-за тебя Ромка умер! Из-за тебя бабушка умерла! Из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя!!!

Она повторяла это раз за разом, а Тамара чувствовала, что не может двинуться. Внутри неё закипало раздражение: хотелось любым способом заткнуть Тамару-в-кроличьей-маске. Но она до себя даже рукой не дотягивалась.

— Верни мне Стикер!!! — перебила себя Тамара, повысив голос. — Верни его!

— Ты что, ещё не поняла?! — вскричала Тамара-в-кроличьей-маске. — Я! И есть! Стикер! Это я с тобой говорила! Всё это время! Всё это время я убеждала тебя, что ты без меня ничтожество! И ты такой и была! Я! Тебя! Терпеть! Не могу!

Тамара-в-кроличьей-маске двинулась к зеркалу, держа в руках что-то продолговатое: то ли трость, то ли биту. Собиралась разбить: это Тамара нутром почувствовала.

— Нет! Стой!

— Ты ничего не сможешь!!! — кричала Тамара-в-кроличьей-маске. — Ты без меня и с места не сдвинешься! Ты! Бесполезная! Хромая! Дура! Ты! Во всём! Виновата!

— НЕТ!!! — Тамара крикнула это так сильно, что остановила себя. Тряска всего вокруг на какое-то время прекратилась. Тамара почувствовала, что хотели ей сказать Нюра, Ромка и бабушка, пока она спускалась вниз.

— Послушай, — сказала Тамара чуть хриплым голосом. — Послушай, пожалуйста, а потом, если захочешь, можешь разбить зеркало.

Тамара-в-кроличьей-маске остановила замах, оглянувшись на себя.

— Что ещё ты хочешь сказать?

Тамара посмотрела на собственные ноги, а потом — на ноги Тамары-в-кроличьей-маске, которая обходилась без трости, и, судя по всему, довольно быстро передвигалась. Чувства снова проснулись внутри неё, и Тамара изо всех сил почувствовала неизмеримую теплоту и нежность по отношению к Тамаре-в-кроличьей-маске, которая сейчас хотела разбить зеркало.

— Ты… Я знаю тебя, — тихо сказала Тамара. — Я знаю, кто ты. Ты — вся моя воплощённая боль, и я знаю, что тебе сейчас очень больно и одиноко. Ты не меня винишь во всём. Ты себя винишь. Ты зла на всё и на всех, потому что считаешь, что это окружающий мир поступил с тобой так: сломал ноги, лишил бабушки, лишил Ромки… Но только нет никакого такого мира, который бы так стремился тебя уничтожить.

Она сделала тяжёлый шаг вперёд, к замершей Тамаре-в-кроличьей-маске.

— Я же думала об этом, да ведь? О том, что Ромка ошибался. Он воевал не против мира, а против себя самого.

— Хочешь сказать, он был плохим человеком? — ощетинилась Тамара-в-кроличьей-маске.

— Нет… Он был нашим другом. Но то, что с ним произошло — это не чья-то вина. Точно не наша.

— Откуда тебе знать… Если бы тогда Перепелица…

— Он не злится на нас, — прервала себя Тамара. — Он нисколько не злится, он сам так сказал.

Лицо Тамары-в-кроличьей-маске дрогнуло, изменилось. Опустив трость, она посмотрела на себя почти обиженно.

— Я так хотела бы… с ним увидеться…

— Ты и так с ним увиделась. Всё… хорошо… Всё обязательно будет… Хорошо!

Бинты чуть ослабли, и Тамара, вцепившись в них ногтями, с силой отодрала часть бинта.

Было немного больно, как будто от кожи отдирали лейкопластырь, но Тамара знала, что, если остановиться — она так навсегда и останется в кандалах.

— Нам… нельзя… останавливаться!.. — прохрипела она, сдирая с ног ужасно твёрдые и ужасно тяжёлые бинты. Они были сделаны будто бы из гнущегося металла, но весили очень много. Тамаре удалось отодрать верхний виток, но тот, что шёл ниже, был то ли прикручен болтами, то ли приколочен на гвозди — в общем, его отдирание обещало быть ещё более болезненным.

Тамара-в-кроличьей-маске бессильно стояла и смотрела на себя. Тамара сжала зубы… и оскалила улыбку, взглянув на Тамару-в-кроличьей-маске.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую