Михаил Скороходов - Дети огня

Известие о гибели племени потрясло Свирка. От мысли, что несчастье произошло по его вине, он весь похолодел. Когда-то давно он тайком отрезал клок волос с головы Чала и бросил в огонь. Чал должен был после этого зачахнуть и умереть. Но он вождь — пострадало всё племя. Кроме того, разве Свирк не проклинал ланнов? Злые духи, выполняя его волю, расправились с ними. Если Аста догадается — ему конец. Не вернуться ли в берлогу? Нет, одному трудно, он хочет жить вместе со всеми…

Аста встретила его холодно, нисколько не удивилась, только мельком глянула на амулеты, даже не прикоснулась к ним. Постарела, белых волос прибавилось. Только у неё и у Кама были такие волосы, поэтому ланны относились к ним с особым почтением.

Ледяной взгляд Асты, её молчание испугали Свирка, он понял, что суд будет беспощадным. Она может дать ему задание потруднее того, которое он уже выполнил. Почему она не ведёт его за ограду? Окружили, как тогда, и смотрят как на преступника. Мало им этих клыков? Почему ни о чём не спрашивают? Он может рассказывать целый день!

Наконец, Аста заговорила. Пока Чала нет, судить Свирка будет она. Первая смерть прошла мимо последнего из Ястребов, хорошо. Осталось ещё три смерти. Она отменяет и вторую его смерть. Он стал храбрым, ему не страшен даже тигр. Пусть он немедленно отправляется на Зелёное Озеро. Пусть расскажет Чалу и всем, кто там есть, о том, что здесь произошло. Всё.

Свирк понурил голову. Идти зимой на север? Одному? Да это же столько смертей, сколько пальцев у него на руках и ногах. Если он откажется, она может сама убить его. У неё рука не дрогнет. Идти на Озеро нельзя. И отказываться нельзя. Можно обмануть — надо обмануть.

— Я пойду на Озеро. Дай мне это, — он указал на лук.

— Нет. Сделай сам.

Опять нет. Как тогда, как тогда… Как будто не было первой жизни.

— У вас лишняя девушка. Дай мне жену. Вот эту, — он указал на самую красивую, с круглым, как луна, лицом, плотную, с крепкими ногами, широкоплечую, настоящую ланнку.

Девушка вспыхнула, как смоляная щепка, крикнула:

— Нет!

Он поочерёдно указывал на них, и все они уже со смехом повторяли:

— Нет!

Аста добавила:

— Ты ещё не живой.

Они его считают мёртвым. Разве мёртвые убивают волков и тигров?

— Я не пойду один на Озеро. С женой пойду.

Аста пристально посмотрела на него, прищурила глаза.

Свирк похолодел: в её взгляде было что-то неотвратимо грозное.

— Я пошутил, — криво улыбаясь, сказал он. — Пойду один.

Самый юный охотник вдруг сказал:

— Я пойду со Свирком, если он не хочет идти один.

— Нет! — сразу отрезала Аста.

Свирк вернулся в берлогу.

Больше всего Свирка обидело не то, что Аста не дала ему лук и стрелы, не дала жену, а то, что она почти не глядела на его великолепный набор клыков, не полюбовалась ими, не пощупала… Но он обижался напрасно — Аста всё успела рассмотреть. Она узнала амулет, снятый с мёртвого, который сама когда-то одела на шею охотника — тот убил двух волков в один день. Этот амулет был необычным — из четырёх клыков сразу, и нитка не из сухожилия волка, а из конского волоса… Другие амулеты тоже показались ей подозрительными: все они были, разных оттенков, выглядели старыми. Дохлого же тигра ланны видели раньше Свирка.

О том, что Свирк живёт где-то поблизости, Аста знала давно. Сначала она обнаружила силки, поставленные в таком месте, где ланны никогда не ставили. Потом увидела следы в лощине. По запаху дыма отыскала его берлогу. Видела скелет лося. Видела самого Свирка. Его появление не было для неё неожиданностью. Она не могла убить его после стольких смертей. Пусть казнит его Чал, если это необходимо. Она не стала разоблачать Свирка, потому что не хотела доводить его до крайней степени отчаяния, озлобления, он мог стать опасным для племени, опаснее десяти волков и одного тигра. Она дала Свирку возможность искупить вину перед ланнами. Если бы он доставил её весть Чалу, она бы отменила все его смерти, разрешила вернуться в племя. Свирк мог бы ещё спасти свой род.

Самая старая из ланнок, Аста знала, что её жизнь может оборваться в любое мгновение. А ей надо дожить до встречи двух жалких остатков племени, до встречи детей с Чалом и Румой. Живы ли они там, у Озера? Как тяжело ей будет умирать, не зная этого. Если живы, племя не погибнет! Чал пришёл бы сюда за ними, если бы знал, что произошло. Юноши просили отпустить их на север, но она не может рисковать судьбой племени, делить его осколок ещё на две части. А идти зимой с двумя малышами на север… Нет, на это она тоже не имеет права. Сейчас на правобережье скопилось много хищников, там, где пройдёт Чал, где прошло бы племя, небольшая группа погибнет. Надо ждать весны, подготовить места привалов на всём пути. Подготовить встречу, не погубить ни людей, ни собак. Потом можно и умереть.

Вернувшись в берлогу, Свирк пробыл в ней недолго. Набил сумку вяленым мясом, захватил острогу и быстро зашагал к Реке. Спрыгнул с обрыва на прибрежную полосу, снял с шеи бесславное ожерелье и швырнул его в воду.

Он мчался на север. Какое-то недоброе предчувствие овладело им. Погибло всё племя, осталось мало ланнов. Это плохо. Старуха тоже скоро умрёт.

Наступила ночь, а он всё бежал, не сбиваясь с ритма и не думая об опасности. Смертельно усталый, свернул к обрыву и, повалившись лицом на гальку, сразу заснул. Поднялся ещё до света, съел кусок мяса, побежал дальше — легко, ровно, сберегая силы.

Река струилась навстречу то днём, то ночью. Он спал урывками, не задерживаясь, бил рыбу острогой, съедал её на ходу и снова переходил на бег. Обувь его стопталась, он снял её и продолжал путь босиком. На ночные голоса равнины не обращал внимания. Сильный встречный ветер и слепящий мокрый снег не остановили его. Он шёл на ощупь вдоль обрыва, медленно, но шёл.

На коротких привалах Свирк невольно вспоминал прошлое, страдая от того, что в своё время не смог убить волка и получить почётное копьё, как Чал. Почему не смог? Если бы очень захотел, убил бы не одного волка. И всё было бы по-другому. Может быть, не Чал, а он стал бы вождём племени. Теперь это уже не имело значения: племени больше нет. Никто не будет заботиться о тех, кто остался в живых. Исчез главный Дух. Надо узнать, жив ли Чал, жива ли Рума. Чтобы появилось новое племя ланнов, надо всем собраться вместе, пока не поздно. Это он понимал отчётливо, потому и спешил к Зелёному Озеру. Может, ещё всё вернётся…

Последний из Ястребов… Он гордился этим, а это плохо — один, последний. А если последний из ланнов? Если останется в живых только один ланн? Это совсем плохо, это страшнее, чем рёв и вой всех тигров и волков равнины.

Он мог бы, мог бы первым увидеть лесную девушку!

Мысль о Руме словно прибавила ему сил. Вдруг только она и осталась там в живых? Если бы так было!

Ему представилась пещера… У потухшего костра лежит обессиленная Рума. Жизнь еле теплится в её худом теле. Он согреет её, напоит оленьей кровью… Только бы дойти!

Ветер переменился, теперь он дул в спину, бежать стало легче. Яркая остророгая луна легко врезалась в тучи и словно кромсала их на части. Свирку казалось, что по небу плывут сырые шкуры каких-то огромных животных.

От верхней части обрыва вдруг отделилась глыба земли и покатилась прямо на Свирка. Он рванулся вперёд и в сторону, ближе к воде. В тот же миг разглядел, что сверху падает не глыба, а лось, увешанный волками. Запах крови остановил его — он был голоден.

С обрыва скатились отставшие волки, один из них сбил Свирка с ног. Ухватив зверя за лапу, он вскочил, развернулся и ударил тушей по рогу лося. Другой волк налетел на него сбоку, впился зубами в плечо. Свирк, увлекая за собой хищника, свалился в Реку. Схватка под водой была ожесточённой, но недолгой. Течение вынесло охотника и его добычу на отмель. Прямо в воде Свирк начал ножом, зубами, пальцами рвать на куски задушенного волка, торопясь утолить голод. Никогда ещё мясо не казалось ему таким вкусным. Всё тело быстро наливалось какой-то радостной силой, и если бы не кровоточащая рана на плече, он, пожалуй, ринулся бы в новую схватку с волками.

Ему представилось, что Чал под тем самым дубом вручает ему сразу два почётных копья…

С волчьей стаей ему не справиться. Можно обойти её по равнине, отыскать укромное место, лечь и уснуть. Так он и поступил бы, если бы не рана. Пока есть силы, надо идти. Он поднялся и зашагал к берегу, но, почувствовав неясную тревогу, остановился. Острога! Она там, рядом с поверженным лосем. Без неё он не добудет рыбы. Не дойдёт до Озера. А ему надо знать, живы или нет Рума, Чал, Кам, Мара. Надо сказать им, что случилось с племенем. Пусть потом его судят, как хотят. Он всё равно останется настоящим охотником, родовым вождём. И почётные копья ему не нужны! На пути к чему-то самому главному в его жизни — волчья стая, которую нельзя обойти стороной…