Владимир Павлов - Дозор на Сухой Миле

Толя с Даликатным шли и негромко переговаривались. Когда поют птицы, отчего не перекинуться словом-другим.

Здорово досталось лесу. Много свежих пней. Валяется неубранный хворост. Эх, такая бы теплынь да столько влаги под осень, когда шастает по лесу грибной туман!

Но и сейчас хорошо в Грядках. Толя говорит об этом Даликатному. А тот усмехается. Он много повидал лесов, и Грядки ничуть не лучше других. Но он понимает своего младшего друга, которому эти Грядки, исхоженные вдоль и поперек, - свои, родные. И он хочет, чтоб они поправились ему, Даликатному.

Девять месяцев не был Толя дома. Что там, у них на подворье, какой стала Березовка?

Да, за девять месяцев ему так и не случилось побывать в родной деревне. Бывал Рыгор с хлопцами. Рассказывал. Есип, как выяснилось, хотел отправить Толю в Германию. И вот же черная душа! - все хитрил, чтоб это сделал дядька Кондрат, чтоб на него свалить. Хлопцы хотели было прибрать Есипа к рукам, да тот же Кондрат сказал, что не надо накликать на деревню беду, - придут наши, и люди сами разберутся, что с ним делать. У Есипа, рассказывал Рыгор, теперь и днем почти все окна заставлены изнутри щитами и прихвачены поперечинами. Знает кошка, чье сало крала!

Толино подворье, скорее всего, заросло травой. Замок на двери в сени висит по-прежнему. Окон никто не повыбивал, не выдрал с рамами. За хатой присматривает дед Денис, отец Рыгора. Только версту нарубленного Толей хвороста сжег у себя в печи старый Денис.

Если б мать была дома и знала, как близко ее сын, знала, что он идет домой на короткую побывку, - выбежала бы навстречу, вылетела птицей. Встретила бы на полпути, только бы побыть с ним подольше, прибавить к отведенному ему скупому сроку несколько лишних минут.

Нет матери. Не выбежит, не встретит.

Толя походит по двору. Все осмотрит. Под поветью в щели между бревнами найдет спрятанный им ключ, отопрет хату. Входя, пропустит вперед Даликатного. В деревне сразу узнают, что он пришел. Первым заглянет дед Денис и спросит про своего Рыгора. И они с Даликатным неторопливо, по порядку, как командиру на докладе, расскажут о Рыгоре все-все. А главное жив-здоров, кланялся отцу и просил узнать: как он там без него?

Потом придут дядька Кондрат с теткой Параской и еще многие, и среди них - главное! - будут его ровесники, мальчишки и девчонки, с которыми он ходил за хворостом.

Думает об этом Толя и краснеет.

Как давно это было! Теперь он партизан, разведчик. Не к лицу разведчику выставлять напоказ свои чувства, а тем более хвастаться. Да, он понимает, что не к лицу. А все же хочется, чтоб мальчишки и девчонки хоть одним глазом посмотрели на него!

Он еще не знает, что замок у них на двери сорван. Окна выбиты. Все в хате поломано, истоптано, разбросано. А старый Денис, дядька Кондрат, тетка Параска и все остальные, чьи сыны и дочери в партизанах, все, кто связан с партизанами, сидят вместе с семьями в просторном Есиповом подвале-убежище. В склепе. Много там людей - теснота. Стены дубовые, потолок выложен кирпичом и залит сверху цементом. Люк на замке. Сквозь потолок пропущена внутрь жестяная труба - такими обычно наращивают печные трубы. Мало воздуха проходит через нее. Люди задыхаются. Плачут дети.

Двое полицаев с винтовками ходят по двору. Время от времени то один, то другой заглядывает в подвал и стучит прикладом: тихо, потерпите до обеда.

Их поставили стеречь арестованных. Сам начальник полиции Логин сказал, что надо подождать до обеда, пока немцы вернутся. Тогда можно будет брать из хат кто что захочет, потому что деревня все равно будет сожжена, а арестованные расстреляны.

Полицаи похаживают по двору и всё озираются. Скорей бы уже этот чертов обед! Скорей бы в гарнизон - там спокойнее. Свинье не до поросят, когда ее смалят, - не до барахла, когда по спине мурашки бегают...

Дорога сама стелется под ноги. Лужа... Здесь, в колдобинах, воды бывает в полколеса. Ровный, словно специально выстланный хвоей участок; поворот... Толя узнает дорогу - ему знакомы все ее приметы и хитрости. Вот сейчас, за поворотом, должен быть высоченный дуб. А за дубом и конец Грядкам, опушка, кустарник.

Дуба нет. Вместо него торчит высокий, в полтора человеческих роста, пень. У земли пень толстый, две пилы пришлось бы посадить. Поэтому дуб резали высоко, наверное, с телеги, встав на грядку или в большой снег с саней.

- Обожди, - говорит Толя. - Надо взглянуть. Подсади.

Ему не терпится хотя бы издали увидеть родную деревню!

Даликатный упирается плечом и головою в пень, словно хочет его вывернуть. Подставляет колено. За спиной сцепливает ладони лодочкой.

Толя перекидывает автомат через плечо, встает Даликатному на колено, затем - на сцепленные руки. Взбирается на плечи. Вот он уже ухватился за срез пня, и Даликатный подталкивает его еще выше.

Березовка как на ладони. Но что это? Из деревни в направлении Грядок движется обоз. Передние подводы уже миновали брод в горловине болота, съезжают с дороги в обе стороны, к кустам. С них слезают люди в черном. С винтовками. Хвост обоза только еще вытягивается из березовской улицы.

- Немцы и полицаи! - тревожно, на одном дыхании говорит Толя. - Едут сюда.

Даликатный внизу затоптался на месте.

- Прыгай. Извини, я взгляну сам.

Толя спрыгивает.

Таким же способом Даликатный взбирается на пень. Не смотри, что сухощавый, а встал на плечи - у Толи дрогнули колени. Но влез он быстро. Заслонился ладошкой от солнца. Глаз у него острый, как и у Толи. Говорит сверху:

- Подвод тридцать будет. По четыре человека на каждой. Большой отряд: и немцы и, видно, Логин. Больше некому. Так и есть, он! Низенький, толстый. Таким я его и представлял по рассказам. Хитрющий, гад. И осторожный: без немцев да с маленькой свитой не ездит. Отпетые головорезы. На нас идут. Выследил кто-то, подсказал. А может, и нет. Может, давно вышли на след и хотят захватить на дневке, внезапно. Выгнать в поле и перебить, как зайцев. Прости, Толя, куда бы ты на месте наших стал отступать, если б круто пришлось? - спрашивает вдруг Даликатный.

- В Грядки. Куда же еще?!

- Правильно. И я бы в Грядки побежал. Да, они не дураки, знают, что, когда припечет, наши в лес кинутся. Выходит, здесь они нас и накроют. Фу, извини, у самого мозги набекрень встали. Подумать надо. - Даликатный был сильно взволнован. - А это что еще за шавке с ним, с Логиным? Нет, не из возчиков. Те поделись в кусты со своими подводами. А этот стоит с Логиным, говорит что-то. Лысиной сверкает. Какая-то палке в руках - показывает на Таничи.

- Есип, - догадывается Толя.

- Е-есип, - повторяет за ним Даликатный и продолжает наблюдать. Собираются группами. Ждут, чтоб подтянулся хвост. А трое уже идут к Грядкам. Разведка. Логин сюда в бинокль смотрит.

- Пригнись, а то заметит, - советует снизу Толя.

- Извини, оставь мне свою лимонку. Отстегни и положи около пня. Я малость понаблюдаю и пойду впереди их разведки... Они, видно, полезут со стороны гравийки и станут загонять наших в лес, который ближе к деревне. Веди туда хлопцев. Там меня ищите, прострекочете по-сорочьи. Расскажи командиру, чего я тут насоображал. Да он и сам разберется... А теперь беги. Чтоб душа за телом не поспевала!

И Толя помчался. Бежал так, что, казалось, вот-вот выскочит сердце, не хватит воздуху. Его гнала опасность, нависшая над группой. Об этой опасности знали только он и Даликатный. Но Даликатный остался там, в лесу, и теперь все зависит от него, от Толи...

Часовым у гумна стоял Малюжиц. Он заметил Толю, едва тот выбежал из Грядок на опушку и припустил по полю прямо в их сторону. Толя размахивал руками, словно кого-то звал.

Малюжиц встревожился и пошел в гумно. Тряхнул Стежку за плечо:

- Петро, а Петро, вставай!

- Я не сплю. Говори тише - что там стряслось?

- Наш мальчишка бежит. Руками машет. Что-то там неладно.

- Один?

- Один.

Стежка вскочил. Ловко, пружинисто. Быстро зашагал к выходу. За ним Малюжиц.

Толя уже был возле гумна. Задыхаясь, начал рассказывать... Из гумна к ним, застегивая на ходу ремень, спешил Ружев.

- Что случилось?

- Немцы и полиция. Логин с бандой. Идут на Таничи. Из лесу. Даликатный полагает, что каратели и бобики ударят оттуда. - Стежка махнул рукой в сторону березника, подступавшего к деревне справа. - Сам остался проследить, что они задумали.

- В ружье! К бою! - приказал Ружев, и Малюжиц метнулся в гумно. - Тут и думать нечего. Ближе к лесу нам вот тут, слева. Перед лесом - чистое поле. На него нас и хотят выгнать. А сами ударят... Ну, откуда они ударят и какими силами - это уже тебе разбираться. Бери своих хлопцев и - к Даликатному. Мы будем отходить к кладбищу. С кладбища - атака. А ты - из лесу. Возьмем в клещи. Предварительно дай красную ракету. Чтобы нам своих не перестрелять. Ракетница есть?

Стежка кивнул.

- Не стой, действуй! - приказал ему командир.

Партизаны выскакивают из гумна в туман, который уже начал рассеиваться. В гумне остаются двое: Малюжиц и незнакомый партизан-подрывник. Рядом с партизаном в ящике с зелеными тесемками - мина. Сам он возится с запалом, разматывает вынутый из-за пазухи моток провода.