Лев Кассиль - Будьте готовы, Ваше величество !

Глава XIV. ПЕРВОЕ УТРО КОРОЛЯ.

Шли слоны. Мягко ступая тумбами ног, шагали слоны. И на первом под балдахином сидели король и Тоня. Потому что, как сказал Тонгаор, где бы ни родился человек - в лачуге или в палатках, он родится законным наследником всех благ, которые накопило человечество. И играла музыка. Что-то замирало от ее звуков в груди, и сердце мерно колыхалось, как волна в море, как широкая, округлая спина большого слона. Я не знаю, где встретиться Нам придется с тобой.. Глобус крутится, вертится, Словно шар голубой... Это была любимая песня молодого короля. И народ кричал: "Да здравствует король Дэлихьяр Пятый!.. Слоны - всем! В ямы - никого! Мерихьянго - вон!" "Мерихьянго, джунго ронго табатанг! Табатанг, джунго ронго табатанг". Били пушки, и в горах эхо раскатывало: "Табатанг!.. Табатанг!.." Кто-то громко в самое ухо короля назвал его, и Дэлихьяр открыл глаза. "Табатанг!" - гулко и внятно произнесла совсем рядом волна, бухнула в берег под самой палаткой и, уползая, шурша, зарокотала: "Мерихьянго..." Слоны исчезли. В лагере играл горн. - Заспался, - сказал вожатый Юра, дергая за плечо Дэлихьяра. Он хотел сказать: "Заспался, Дэлик", но, видимо, запнулся, не зная, как теперь надо обращаться к питомцу своему, ставшему королем. - Вставай живенько, начальник тебя просил зайти. Ночью электролинию починили, и, должно быть, все уже узнали по радио новость из Джунгахоры. Со всех дач ребята вылезли на крыльцо, изо всех палаток выглядывали любопытные, смотря вслед Дэлихьяру, шедшему рядом с вожатым. Юра молчал. Он решительно не знал, что нужно сказать сейчас маленькому королю. Но возле дома начальника их уже поджидал Ростик... Он чуточку сошел с дорожки, пропуская идущих, а потом потопал за ними, нагнал короля и снизу из-под его локтя сказал ему загадочно: - А когда Ленин был маленький, он тоже еще не мог посаживать царёв в милицию. После чего Ростик вприпрыжку убежал. Начальник Михаил Борисович был взволнован. Он быстрыми шагами ходил по своему кабинету из угла в угол и с размаху ладонями обжимал, скрестив руки, широкие свои плечи. На столе у него лежало несколько телеграмм. На некоторых было сверху крупно обозначено: "Молния", "Правительственная", на других - "Международная". Увидев короля и вожатого, Михаил Борисович круто обогнул стол, взял Дэлихьяра за плечи и усадил перед собой на кресло, сев в другое, напротив. - Ну... Ты, говорят, уже все знаешь. Собирайся на престол, королек ты мой дорогой. Что же, мне тебя теперь твоим величеством называть полагается, что ли? Я уж не знаю. - Он встал, сокрушенно посмотрел на вожатого. Тот промолчал. - Ну, скажи, дорогой ты, родной мой, пригодится тебе хоть немножко, что прожил ты с нами, что подышал нашим воздухом, что ребята тебе наши нарассказали? Научился ли ты чему-нибудь хорошему? - О! У-это, много научался, - затараторил король. - Мир и дружба научался. И, у-это, вечером - утром кровать сам все делай научался. И еще все вместе быть научался. Один человек, другой человек, у-это, всем люди надо, чтобы хорошо... И еще научался, какой хороший человек, друга-друга товарищ, и какой плохой. Ему давай-давай, а сам он ничего не давай, не работай, тьфу, нехорошо! Я буду у нас Джунгахора всё делать, как мы сегодня решили, все ребята у нас в палатке решили. - Ох, боюсь, дружок, - вздохнул начальник, - что не очень у тебя это получится сейчас. Не даст тебе волю дядюшка твой. Маленький король насторожился, с тревогой глядя на директора. - Ты не обижайся, - сказал Михаил Борисович, - уже газета пришла. Я тебе прочту, что здесь написано. Принц заглянул в газету и увидел на последней странице большой заголовок: "Государственный переворот в Джунгахоре". И Михаил Борисович, не спеша, раздельно выговаривая каждое слово, прочел Дэлихьяру о том, что правые круги, близкие к империалистам и захватчикам, совершили переворот в стране. Король Джутанг Сурамбияр должен был отречься от престола в пользу принца Дэлихьяра Сурамбука. Но ввиду несовершеннолетия нового короля, принцем-регентом и фактическим правителем Джунгахоры провозглашен генерал Дамбиал Сурахонг, брат покойного тирана Шардайяха и ставленник колониалистов. У маленького короля задергалась пухлая губка, он вскочил с кресла и сжал кулаки: - Я не хочу так!.. Я не хочу, у-это, чтобы дядька командовал... Он очень совсем нехороший, он за мерихьянго, он всех против нас. Я его буду скидать вон! - В смятении он схватил за рукав начальника. - А можно мне, у-это, не вставать, не заходить... у-это, как сказать, не всходить на престол? Я лучше буду тут с ребятами, потом учиться, у-это, суворовское училище. Не надо! Не давать меня ему... Начальник вздохнул огорченно, покачал головой, потом встал, подошел к столу, показал одну из телеграмм. В ней сообщалось, что сегодня днем в лагерь "Спартак" прибудет уже вылетевший ночью новый чрезвычайный полномочный посол Джунгахоры, только что назначенный по повелению регента Сурахонга. - Я не хочу, если дядя! Я буду у вас. Вы меня прятайте. - Нельзя, дружок ты мой дорогой, это такой скандал международный будет, что и представить себе трудно. Ты ведь парень неглупый, сам все понимаешь. - Что же мне, у-это, делать?.. Научайте!.. - Ну, уж это я тебе советовать не возьмусь, да и права не имею. Ты пойми. Почему тебе не всходить на престол? Взойди, царствуй, как срок придет, на здоровье, но только правь по справедливости, по чести. О людях думай. И действуй с умом. Сейчас-то тебе вольничать не дадут, а вырастешь поступишь, как народ тебе скажет. Народ кое-чему за это время научится, да и тебе еще учиться и учиться. А за домом уже послышалось хрумтение шин по песку, звук подъехавших и тормозящих машин. С первой в сопровождении товарища из областного центра сошел чрезвычайный и полномочный посол Джунгахоры. Начальник вывел короля на крыльцо и сам стал поодаль. Посол приближался, низко кланяясь. Утренние тени были еще длинные. Тень короля пересекла дорожку, и посол старательно обходил эту тень, чтобы зайти к королю сбоку. У посла дергалось маленькое, бурое, сморщенное личико, похожее на сушеную дулю-грушу, и выражение лица было такое сладко-кислое, словно он сам себя раскусил и почувствовал, что трухляв. Глазки-щелочки терялись среди множества морщин. Лицо посла угодливо и суетливо корежилось, морщилось вдоль и поперек, сжималось, перекашивалось. Он умильно жмурился, и казалось, что глаза у посла открываются после этого каждый раз уже не в том месте, где он их сощурил, а совсем между другими морщинами. Он шел бочком, скрючившись пополам, прижимая скрещенные ладони к груди. О чем говорил посол Джунгахоры с королем, никто не понял. Они говорили на своем языке. Потом оба скрылись в кабинете начальника. И вскоре в лагере стало известно, что королю Дэлихьяру предстоит сегодня же возвращаться на родину, где будет скоро его коронация. Мрачный Юра-вожатый пришел за вещами короля в палатку номер четыре, когда обитатели ее были на пляже. Самого Дэлихьяра уже не выпускали с дачи, куда его увел посол. В полдень все собрались послушать радио из Москвы. Теперь уже всем стало известно, что власть в Джунгахоре захватили снова сторонники мерихьянго, самые злостные вымогатели-захватчики, а королю, видно, придется быть лишь куклой на престоле. Очень обидно было это слышать ребятам, которые прошлой ночью так хорошо обсудили государственные дела Джунгахоры и дали такие важные наказы королю. Вот тебе и реформы! Из аэропорта сообщили, что в Москве нелетная погода и придется задержать отлет короля до завтра. Но на дачу, где расположился посол и куда перевели короля, никого уже не пускали. На рассвете король вместе с послом должен был вылететь в Москву, а потом в Хайраджамбу. Дело принимало все более скверный оборот. По радио в вечерних известиях сообщили, что в Джунгахоре проводятся аресты коммунистов и всех, кто выступал раньше против мерихьянго. Вездесущий Тараска вызнал, в какой комнате сидит под присмотром посла король, и нашел удобный момент, чтобы бросить ему в открытое окошко камешек с запиской. Пусть знает, что творится у него в стране.

Глава XV. ЛУНА ОТВРАТИЛА ЛИК СВОЙ.

Пришел к концу этот невеселый для маленького короля и его друзей-пионеров день. Все затихло в лагере "Спартак", но никто в тот вечер не мог сразу заснуть в палатке номер четыре. Было уже очень поздно, когда снаружи у самой палатки послышались шаги по прибрежному песку и кто-то просунулся головой в палатку. - Кто это? Кто там? - зашумели мальчики. Вот уж удивились они, когда услышали голос Гелика Пафнулина. - Это я, ребята, только тихо. Я по первой даче дежурный. - Гелька, ты? - изумился Несметнов. - Поздравляю, - сказал Тараска, - в лагере "Спартак" завелись лунатики. - Может быть, будем посерьезнее? - прошипел Гелик. - Я к вам не балаганить пришел. Имею серьезный разговор. Условия такие: если примете меня обратно на свободную койку - я с вожатым завтра договорюсь, - могу сообщить кое-что важное. Касается Дэльки вашего. - Он тебе не Дэлька, а король. Это раз! - остановил его Славка Несметнов. - А во-вторых, если ты сюда торговаться пришел и условия ставить, поворачивай на сто восемьдесят градусов и можешь раствориться, как привидение, во мраке ночном. Не больно нужен. Воспринял? Гелик молчал. Он, видно, раздумывал. - Ну ладно, - наконец решился он. - Хоть вы от меня и отреклись, вместо того чтобы оказать воздействие, помочь коллективно человеку перевоспитаться... Ладно, можете меня считать кем хотите, а я не такой. Сейчас сами убедитесь. Только тихо. Можно, я войду? Его впустили, и он сообщил шепотом, что король решил бежать от посла. Он просил Гелика подтащить к окну комнаты на втором этаже, где его запер посол, лестницу, которую оставили монтеры, чинившие электросеть после шторма. Гелик один не в силах подтащить к окну тяжелую лестницу. Надо помочь. Все вскочили в палатке. - Стоп! - скомандовал Несметнов. - Я с тобой пойду. Но только смотри у меня, если подведешь. - Он посветил фонариком на Гельку, прошелся по нему лучиком с ног до головы и убедился, что на рукаве Пафнулина краснеет повязка дежурного. - Пойдешь вперед. В случае чего, сообразишь что-нибудь, да? Если кто встретится, понял? А я сзади буду следовать. - А в палатку вы меня обратно примете? - И не стыдно тебе в такую минуту выторговывать условия! Привык всегда ловчить, как тебе не совестно! - Я же не виноват, что меня так воспитали, - залопотал Гелик. - Ты, пожалуйста, брось ссылаться на это. Дэльку вон тоже воспитывали во дворце, а он настоящий парень, А ты... От самого тоже кое-что зависит, не финти! - Торгуется еще, нашел время. - Ребята, я же не торгуюсь, я просто прошу... Я обещаю. Я и так пойду, все сделаю, но только вы меня примите обратно. - Мы-то тебя примем, - смилостивился Несметнов. - Только ты сам помни: будешь такой, никогда тебя в жизни люди в хорошее дело не примут. Пошли! Остальным всем сидеть на месте. Прошло, должно быть, не больше пятнадцати минут, хотя ребятам казалось, будто уже целый час не было Славы Несметнова. Но вот послышались торопливые шаги у берега, и скоро в палатке появились Несметнов, король и Гелик. - Я не хочу ехать, - шептал Дэлихьяр ребятам. - Я из окна, у-это, выскокнул, они лестницу поставили. Я не хочу ехать, я к вам опять хочу. Все молчали. Никто не знал, как надо поступать. Все слышали страшное сообщение радио об арестах и казнях в Джунгахоре. Сотни людей были брошены там в зловонные ямы, огороженные колючим частоколом и кишевшие желтыми муравьями. Все сочувствовали королю. - А может быть, ребята, - сказал Тараска, - пусть он телеграмму даст в Москву, попросит этого, как его, бомбоубежища... - Чего? - переспросил Несметнов. - Ну вот я читал, что так просят... Про кого-то было сказано, что искал пристанища... нет!.. просил убежища... Вот! Убежища просил! - радостно заключил Тараска. - Да нет, это дело не выйдет. Это если взрослый, - охладил его Ярослав. И тут в голову мудрого Ярослава Несметнова пришла мысль: надо прежде всего посоветоваться обо всем с Тонгаором. Уж он-то в данном случае знает, как быть. А до санатория, где он лечится, не так уж далеко, к утру можно пешком добраться. Но кто поведет туда короля? Выбраться из лагеря можно было незаметно. Ребята знали одну тайную лазейку в отдаленном уголке лагерного парка, да и Гелик с повязкой дежурного мог тут пригодиться. Но разве можно было отпустить короля одного? - Пускай Туосья скажет, как надо, - потребовал вдруг король. - Я хочу, у-это, говорить все Туосье... Сначала все удивились. Но долго думать было некогда. Да и голос у короля стал вдруг очень уж твердым. Решили выполнить просьбу короля. Вместе с дежурным Геликом отправили к даче, где жили девочки, пронырливого Тараску - он все знал и всюду мог пролезть. И действительно, не прошло и четверти часа, как у палатки появилась Тоня, которую привели Тараска и Пафнулин. Она уже по пути от дачи до палатки все вызнала от мальчиков. Едва в палатке послышался ее тихий окающий голос, ребята почувствовали, что Тоня уже все решила для себя. Недаром, видно, девчонки считали ее атаманшей и Боеголовкой. Спорить было не время. И все беспрекословно подчинились ей, когда она сказала: - Послушайте, мальчишки, совершенно ясно: одному Дэлику идти нельзя. Дорогу не знает, выговор не как у нас... Его мигом словят. Значит, вопрос ясен - пойду с ним я. Да. Тихо! Кажется, ясно сказано. Я пойду. Тем более, что из детдома меня за это никуда не выгонят. Волноваться тоже особенно не станут спервоначала. А вам может попасть от своих, как телеграмму домой дадут, перебулгачат... Давайте уж я. Так и решили: пусть Тоня доведет короля до санатория, где живет Тонгаор, а там мудрый поэт-коммунист рассудит, как быть королю. Но король был бос. Посол на всякий случай оставил его сандалии у себя в кабинете. Мальчики стали предлагать ему один за другим свою обувь, однако у короля была слишком маленькая нога, все сандалии оказались ему велики. Тогда Тоня сняла свои босоножки. И все с удивлением заметили впервые, что хоть и казалась Тонида рослой, нога-то у нее была совсем маленькая, тонкая и легкая в ступне. И вот Золушка отдала свои туфельки принцу, то бишь королю, а сама взяла сандалетки Тараски. Даже и они ей были немножко велики, но туда, в носок, заложили мятую газету. Тихо простились мальчики с королем и Тоней, пожелали им счастливого пути. Ночь была теплая, но всех пробирал озноб. Дело ведь задумано было рискованное, поступали не по закону, против всех лагерных правил. Однако лучше была в такие дела взрослых не путать. Тонгаор тут был не в счет, к нему-то ведь и отправлялся король. На прощание Тоня остановилась перед Тараской: - Слушай, Тарантас... Ну, на этот раз ты можешь не тарахтеть? - Лучше бы взяли меня с собой... - взмолился Тараска. - Ну, будьте людьми! И мне было бы покойнее. А то начнут завтра все приставать с утра, что да куда. - Один раз в жизни не можешь? - напустились на него ребята. - Нет, на этот раз уж смогу, - твердо обещал Тараска, - уж в этот раз стерплю. А в самом крайнем случае, если станут допытываться, натру градусник, пойду к врачу, скажу - голова болит, и пусть меня в изолятор кладут. Туда никого не пускают. А доктору разве я стану говорить! - Хочешь, и я в изолятор попрошусь? - свеликодушничал Гелик, теперь уже на все готовый. - И тебе не так скучно будет, да и доктор больше поверит: он знает, что у меня слабое здоровье.