Понсон Террайль - Цикл романов "Молодость короля Генриха"

– Ты бредишь? Какой крепости?

– Да Лувра!

– Но кто же будет осаждать мой дворец?

– Граждане Парижа, государь.

– Ты с ума сошел, Мовпен!

– Возможно, что уже сегодня начнется потеха, и вы сами понимаете, что в осажденной крепости такие слабые и беспомощные, как мы с Крильоном, только мешают…

– Мовпен! – строго сказал король.- Довольно шуток!

– Да я вовсе не шучу, государь, тем более что я перестал быть шутом!

– Как? Ты… перестал?

– Ну да! Я уступаю дурацкий колпак любому из швейцарцев.

На этот раз король вместо того, чтобы рассердиться, только расхохотался и сказал:

– Послушай, Мовпен, ты вовсе не так уж ранен, как представляешься, и отлично мог бы сесть на лошадь, чтобы сопровождать меня в Сен-Дени.

– Зачем?

– Да разве ты забыл, что сегодня похороны моего брата?

– А, так вы отправляетесь туда? Ну, так не забудьте позавтракать хорошенько, а то ведь от Сен-Дени до Сен-Клу очень далеко.

– Да я вовсе не собираюсь в Сен-Клу. Я вернусь в Лувр!

– Ко времени возвращения вашего величества Лувр будет взят! – холодно заметил Мовпен.

– Да ты с ума сошел, совсем с ума сошел! – раздраженно крикнул король.

В этот момент на улице послышался сильный шум, и король с Мовпеном, выглянув из окна, увидели, что к воротам Лувра подъехал отряд всадников человек в тридцать. На кирасах всадников ярко сверкали лотарингские кресты, впереди них ехал герцог Гиз.

– Ого! – сказал король.- Что это понадобилось кузену так рано в Лувре?

Подъехав к воротам, герцог повелительно заявил дежурному офицеру:

– Я хочу видеть короля!

– Король спит! – ответил офицер.

– Ну, так что же? – презрительно возразил Гиз.- Пусть его разбудят!

– Черт возьми! – пробормотал Мовпен.- Ручаюсь, что когда герцог Гиз станет королем, то не захочет, чтобы его будили в такую рань!

– Какой же страны королем станет он, по-твоему? – насмешливо спросил Генрих.

– Да, разумеется, Франции! – ответил Мовпен и, хотя король сделал гневливый жест, продолжал: – Однако раз вы не спите, государь, и пока еще правите Францией…

Генрих III высунулся из окна и крикнул:

– Войдите, кузен, я готов принять вас! Тогда ворота распахнулись, и герцог со спутниками въехали во двор.

– Государь,- сказал тогда Мовпен,- разрешите мне выйти в соседнюю комнату.

– Зачем?

– Я хочу послушать ваш разговор с герцогом Гизом и узнать, действительно ли вашему величеству угодно продолжать царствовать или вы предпочтете за лучшее отказаться от трона в пользу своего милого кузена Гиза?

И, не давая королю времени ответить, Мовпен скользнул в соседний кабинетик, тогда как король приказал ввести герцога.

Гиз вошел в комнату к королю вооруженным с головы до ног, тогда как король был в утреннем камзоле и не имел при себе никакого оружия. Вдруг Генрих III вздрогнул и невольно отступил на шаг: ему вспомнился тот сон. в котором он видел себя монахом, тогда как в Париж въезжал другой король. Теперь Генриху показалось, что корольузурпатор его сна был снаряжен совершенно так же, как теперь герцог Гиз. Однако растерянность короля была лишь мгновенной. Как ни выродилась в его жилах кровь Валуа, но в ней оставалось еще достаточно родовой гордости и величия, чтобы помешать королю дрожать перед своим вассалом.

А герцог подступил к нему с угрожающей миной и неприлично громко первый начал разговор:

– Я пришел с жалобой к вашему величеству!

– Вот как? – ответил король и спокойно уселся в кресло.

– Люди вашего величества совершили этой ночью ряд преступлений! – продолжал герцог.

– Простите, герцог,- спокойно перебил его Генрих III,- я желал бы сначала получить от вас маленькое разъяснение. Вы хотели иметь у меня аудиенцию?

– Да, государь!

– От имени какой-то влиятельной особы?

– Нет.

– Странно! – ледяным тоном заметил король.- А я уже вообразил, что вы – посланник германского императора… Или испанского короля…

– Государь, мне не до шуток!

– Потому что, если герцог Лотарингский явился ко мне от своего собственного имени, значит, ему изменила память. Иначе он вспомнил бы, что с королем Франции говорят, лишь обнажив голову!

При этих словах тщедушная фигура Генриха III была полна такого королевского величия, его взор блестел такой повелительностью, что Гиз невольно смутился и, пролепетав что-то несвязное в свое извинение, снял шлем и положил его на ближайший стол.

– Затем,- продолжал Генрих III,- вы забываете еще, что к королю не входят с оружием!

Завороженный этим тоном, герцог отстегнул шпагу и положил ее около каски.

– А теперь говорите, в чем дело, кузен! На что вы жалуетесь?

– На ваших людей, государь.

– Потрудитесь выразиться точнее, герцог: провинились мои пажи, лакеи, шталмейстеры, гвардейцы или кто-нибудь другой?

– Ваши гвардейцы, государь.

– Они обошлись с вами без надлежащего почтения?

– Они поступили хуже: они предали огню и крови целый дом!

– А где это было? В Нанси?

– Нет, государь, в Париже.

– И этот дом принадлежал вам?

– Нет, государь, этот дом принадлежал сиру де Рошибону, парижскому горожанину.

– Ах, да, мне что-то говорили об этом!

– Убито по крайней мере сорок-пятьдесят горожан!

– А сколько гвардейцев?

– Не знаю, государь!

– Ну, так молодцы пострадали за дело. Я прикажу Крильону примерно наказать тех, кто выбрался целым из этой свалки.

– Но, государь, гвардейцами предводительствовал сам Крильон, и он-то и является причиной всего зла.

– Ну уж извините, я не могу поверить, чтобы такой человек, как Крильон, ни с того ни с сего ввязался в скверное дело. Как вообще все это произошло?

– Сир де Рошибон созвал нескольких друзей…

– Я слышал про это. И среди этих друзей была герцогиня Монпансье?

– Да, государь.

– И они занимались заговорами против короны?

– Это ложь!

– Так по крайней мере утверждает Крильон.

– Ну, так Крильон солгал! – дерзко крикнул герцог.

Король возразил с прежней флегмой и спокойствием:

– Если бы Крильон был в состоянии держать шпагу в руках, я посоветовал бы вам, герцог, отправиться и сказать ему это в лицо!

– Но, государь…

– К сожалению, Крильон прикован к кровати тяжкой раной!

– И вы, государь, верите ему?

– О, я ровно ничему не верю, а просто задаюсь вопросом: что могло понадобиться герцогине Монпансье в обществе простых горожан?

– Она обсуждала с ними вопросы, касающиеся интересов святой лиги!

– А, это другое дело!

– Поэтому я и явился просить у вашего величества примерного наказания виновных!

– Но, герцог, я, право, не понимаю: если бы все это случилось в Нанси, тогда ваше требование было бы вполне объяснимо, но все это случилось в Париже, а следовательно, вас это нисколько не касается!

– Государь! Обдумайте! Ведь я требую справедливости именем святой лиги!

– И совершенно напрасно, герцог, потому что для этого вы не облечены ровно никакой властью! Верховный вождь лиги – я сам!

Герцог позеленел от бешенства.

– Я еще не все сказал вашему величеству! Бок о бок с Крильоном дрался еще один человек, который…

– Ручаюсь, что это был мой шут! – добродушно заметил король.- Этот чертов сын Мовпен – страшный забияка и драчун!

– Нет, государь, кроме него тут был еще ожесточенный враг лиги, человек, отлученный папой, а именно – наваррский король!

– Да полно вам, этого не может быть! Наверное, наваррский король в данный момент занимается рассаживанием гороха в своем крошечном королевстве или смолением серой бочки для предстоящего сбора винограда.

– Государь, я категорически утверждаю, что наваррский король в Париже и прошлой ночью сражался рядом с Крильоном!

– Ну что же, в конце концов это понятно! Крильон и Анри всегда были добрыми друзьями.

– Как? Французский король находит понятным, что проклятый еретик вместе с королевскими приближенными перерезывает глотки парижским горожанам?

– Что же вы хотите, кузен?

– Я хочу, чтобы виновники вчерашних злодеяний были выданы горожанам, потому что, если это не будет сделано, народ восстанет!

– Да полно вам!

– К вечеру Париж будет усеян баррикадами!

– Ну, так что же? Я двину своих швейцарцев на Париж, и они сметут прочь все баррикады.

– Государь, берегитесь!

Генрих III встал с кресла, гневно подошел к Гизу и сказал, надменно закидывая голову:

– Берегитесь вы, герцог, и потрудитесь говорить со мною с большим почтением! Кроме того, могу преподать вам добрый совет: возвращайтесь-ка вы подобру-поздорову к себе в Нанси, и притом немедленно!

– А если я откажусь?

– Полно, герцог!.. Вассал не смеет отказаться исполнить приказание своего короля! – Генрих III, сказав это, позвонил и крикнул: – Мовпен!

Шут вышел из соседней комнаты.

Король приказал ему: