Сказания дедушки Афанасия - Никита Зиновьев

СКАЗАНИЕ 3

В одном не шибко большом, но и не шибко маленьком городке проживал в огромном, деревянном доме один знатный барин. Всего у него было в достатке: и слуги со служанками верными, и еды всякой, и денег хоть отбавляй. Каждый день ел он еду вкусную, пил вина дорогие, спал на перинах мягких, и парился в бане жаркой. По характеру этот барин веселый, застенчивый. Не строгий со слугами, за что его очень жаловали. О внешности его, можно вот что сказать: высокий, полный, с волосами рыжими и глазами цвета лазури. А звали барина Бажен. Не один проживал, а с супругой прекрасной и сыном могучим. Жену его звали легко и просто: Верой. Стройная фигурка, красивое лицо и глаза лучезарные, глаголят лучше всяких слов. Хозяйка Вера лучшая, многие девушки обращались за советом к ней. Мужа и сына окружала любовью и лаской женской. Ведь что может быт лучше любви и ласки?

Сына Бажена и Веры решили назвать именем Баламут. И как потом поняли все, не зря.  Баламуту хоть и шел двадцать второй год, и работа уже присутствовала, была у него одна страсть поганая, за которую Баламута многие недолюбливали. Этот невысокий, худощавый, юнец, с лохматыми, черными кудрями всегда был охоч выпить вина крепкого, из погребных бочек. Бажен пытался сынка отучить от такой страсти, но напрасно все. И случалось такое, что дума необычайная придет в его голову буйную, а батюшка с матушкой волнуются за дитя родимое. И не помогут тут не слово ласковое, ни сила великая…

Шел третий день берзеня. Еще не весь снег сошел. Но деревца молодые изволили сбросить с себя шубы снежные. Бажен сидел за столом дубовым и пил чай крепкий. Вера и Баламут вместе с ним. Глаголили они о разном. Вдруг, сын странно прищурившись на Блажена спросил:

– Батька, а ты бывал в чужих краях?

– Бывал, сын, бывал.

Снова прищурив очи, Баламут спрашивает:

– А много там видел, батька?

– Много, сын, много.

Откинувшись на спинку скамейки дубовой, он произнес, задумчиво вытирая ланиты платком:

– Эх, повезло батька. Хотел бы я тоже побывать в городах других. Хотел бы свет белый повидать и себя показать.

Отец улыбнулся и ответил:

– Нечего тебе, сын, показывать другим.  – и добавил – чем тебе у нас плохо-то?

Почесав нос, потом проведя рукой по лику своему затуманенному, сказал:

– Да скучно тут. Усе видел я, усе знаю. Эх, скука!

– В дорогу дальнюю собраться желаешь? Али просто так языком болтаешь?

– Желаю, батюшка. И как можно быстрее.

Бажен хитро прищурившись, ответил:

– Ишь, какой шустрый! Скучно, ему! А не пробовал очи свои разомкнуть и увидеть, родины своей красоту?

Но Баламут только отмахнулся и ушел куда-то. Через месяц, опять приходит. Но уже одетый, сжимая крепко перстами туго набитый кошель. И глаголит голосом твердым:

– Батюшка, матушка! Покидаю я город свой. Решился на поступок свой, месяц тому назад оглаголенный. Прощайте! Очень верить хочется, что не надолго уеду!

Вера, резко встала со скамейки дубовой и начав обнимать и целовать сына спрашивала рыдая:

– И куда же ты пойдешь, горемычный мой? На кого нас оставишь? А вдруг, что-то с тобой, непутевым мальчишкой, случиться чего-то?

Сын поцеловав мать с отцом сказав еще раз «Прощайте», ушел из дому неведомо, куда. Вот так.

Не шибко долго, и не шибко мало, странствовал по городам разным, Баламут непутевый год и два месяца. Последним городом, который узрел он, был Новый Город. И провел он там свои последние три дня странствия. Хотел он остаться еще на денек-другой, но чувствовал он, что уже нет той былой радости и удали, которую ощущал он в себе уезжая. Грусть и тоска гложила Баламута. И даже три бутылки вина крепкого его никак не обрадовали. Ходил по городу он угрюмый, а по ночам темным видел Баламут во снах своих родной город, дом, матушку с батюшкой. Слугу Ахмыла, с которым они нередко выпивали бутылочку-другую. И сердце пошаливать стало. То ли от вина, то ли от того, что тяжко человеку без родины своей. И решил наконец Баламут вернуться в родной дом. Покинул Новый Город он и вскоре оказался у порога дома своего. А пока ехал, завидев края родные, хотелось поцеловать каждую веточку, каждую травиночку. И верный Ахмыл встретил его как барина знатного, как друга. Радовалось сердце удалое Баламутово. Ведь не даром глаголено в народе: «Всякому мила своя сторона».

СКАЗАНИЕ 4

Однажды, в великом Новом Городе поселился в небольшом домишке деревянном глиняных дел мастер. Любую фигурку, из глины мог сотворить он руками своими золотыми. Делал из глины также и посуду. Она получалась красивая, в руки брать приятно. А когда брал кисть свою и краски и начинал расписывать свои изделия, то они получались настолько красивыми, что не в сказке сказать, не пером описать. Даже, когда казалось, что вещь уже не исправить, поправлял мастер вещь эту, что было даже лучше прежнего. Звали его Всеволод. Молод еще был он. Высок ростом, могуч плечами, волосы цвета колосков в поле, которое пахали мужики на рассвете. Очи цвета листьев молодой крепкой березы и только доброту и ласку можно в них разглядеть. Телосложение у Всеволода мускулистое. И был у него сын подрастающий, Богданом звать. От роду всего тринадцать зим, но уже помогал отцу по хозяйству. И глядя, какую красоту творит его отец, юному Богдану тоже хочется сделать такую же, даже самую простую игрушку. Но все время отказывал отец сыну своему. «Мал – говорит – ты для такого дела сложного. Подрасти. Тогда и научу тебя.» Но не может терпеть шустрый Богдан. И вот, опять просит отца научить его творить такие красивые изделия. И ответил Всеволод

– Добро. Научу я тебя, сын. Научу тебя делать такие же глиняные вещи. Только обучайся внимательно! И помни: главное не сделать много, но плохо, а главное, сделать хорошо, пусть мало. Запомни. Ну а теперь, приступим к учению долгому.

Но учение, о котором глаголил Всеволод, оказалось не таким долгим. Почти за три месяца, юный Богдан изучил это дело почти также хорошо, как и отец. Осталось только проверить его, чему научился. И вот позвал сына мастер, и молвит:

– Богдан! Теперь, посмотрю я, чему научился ты. И дам задание. Видишь ли, завтра я уеду на весь день, до вечера. Нужно продать товар и приобрести глину. Даю тебе сотворить несколько вот таких вот свистулек. Справишься, или