Сергей Белоусов - Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина

-- Ура-а-а!! -- раздался дружный возглас. Федя, плача, бросился к Лизе целоваться.

-- Ох, Лизок, -- всхлипывал он между рыданиями, -- на пенсию мне пора, старому дурню. Я ведь не поверил, будто ты можешь что-то стоящее придумать. Нет, как выросла! -- завопил он вдруг с гордостью. -- Выросла-то как!

Фантолетта светилась тихой радостью. Морковкин довольно кивал, а кобра страшным раздвоенным языком ласково облизывала Лизины руки.

-- Вот так, друзья-фантазильцы, -- объявил Печенюшкин. -- Девочка оказалась умнее нас всех. И, заметьте, без всяких таблеток. Есть, правда, еще одна деталь -- как девочкам с живой водой беспрепятственно выйти из пещеры. Но тем временем Ляпус стянет все силы к источникам, а мы у пещеры, ожидая Лизу и Алену, будем начеку. Думаю, все пройдет благополучно.

-- Ну, а у источников? -- Федя, как всегда, был самым обстоятельным.

-- Источники, -- сказал Пиччи, -- я беру на себя. Представьте, у меня тоже есть неплохой план. Итак, к делу!

Высоко в горах, неподалеку от Драконьей пещеры затерялась маленькая каменистая площадка. Сейчас на ней возвышались огромный валун, вытянутый в длину, и три островерхих камня поменьше, издали напоминавших по форме елочки. Попасть на площадку было бы трудно даже самому опытному скалолазу. Скала, что заканчивалась площадкой, вздымалась в небо вертикально, и глубокая пропасть со всех сторон окружала ее. Но если б внимательный наблюдатель чудом оказался на площадке, он мог бы заметить вот что. Огромный вытянутый синеватый камень походил на троллейбус, словно кто-то водрузил здесь грубо отесанный памятник обитателю городских улиц и площадей. Островерхий камень побольше казался старушкой в чепце, а два остальных --застывшими рядом девочками.

И, действительно, это были наши старые знакомые. Фантолетта ужасно боялась, что Лиза или Алена упадут со скалы в пропасть. Фея уговорила девочек превратиться в камни ненадолго, обещая, что они будут все видеть и слышать. За компанию старушка заколдовала также троллейбус и саму себя. Да и для маскировки это было неплохо. Пролетит невзначай вражеский лазутчик на метле, на ковре-самолете, на батарее парового отопления, посмотрит вниз --никого, камни и камни.

Часа два назад Печенюшкин, Федя, дон Морковкин, кобра и десяток -- для начала -- кукол улетели с площадки. Улетели без всяких приспособлений, даже руками не махали. А кобре и нечем было махать, разве что хвостом. Пестрая вереница, издали похожая на журавлиный клин, быстро удаляясь в сторону пещеры, пропала в конце концов из виду.

И очень скоро стали оттуда доноситься приглушенные расстоянием звуки боя. Девочкам, превращенным в камни, казалось, что слух у них обострился невероятно. Лязг оружия, хриплые крики, тяжелое падение тел, визг кукол, попавших в плен... Потом наступала тишина, а через какое-то время все повторялось снова, и хотя слов нельзя было различить, смысл происходящего не ускользал от детей и так.

У Аленки страшно чесалось левое ухо, хоть плачь. Но поднять каменную руку, заплакать, закричать, позвать на помощь она не могла. Это было настолько обидно и непривычно, что у девочки от возмущения резко подскочила температура. Прохладный горный воздух вокруг камня зашипел, превращаясь в пар.

И в это мгновение, откуда ни возьмись, появился на площадке Печенюшкин. Он тяжело дышал. В глазах еще горел азарт боя -- видно, только что перенесся сюда прямо от пещеры. Мигом поняв обстановку, герой взмахнул рукой, кудрявая сиреневая тучка поспешила сверху и, застыв в метре над каменной Аленкой, пролилась теплым дождиком.

Едва тучка растаяла, ко всем превращенным вернулся прежний вид. Алена ревела, захлебываясь.

-- Да! -- выкрикивала она, рыдая. -- Себе всю страну хотите спасать, а меня водой поливаете, как огурец! А потом к драконам в зубы! А потом и бассейне будете топить! Умрешь тут и даже ушко не почешешь!

Фея обняла Аленку крепко-крепко.

-- Леночка! -- взмолилась она. -- Это я виновата. Задремала от горного воздуха. Не сердись, рыбка моя! Глаз теперь с тебя не спущу!

Девочка притихла.

-- Я не буду больше, -- сказала вдруг она.-- Это вы меня простите. Некогда плакать, летим скорей к пещере. Я часто обижаюсь, потому что -- папа говорит -- у меня характер мамин. -- Она вздохнула. -- А мама говорит, что папин.

-- Ну и отлично! -- обрадовался Печенюшкин. -- Скорей в троллейбус. Враги в растерянности, от пещеры отступили, Ляпус лично с огромным войском прибыл к источнику негрустина. Кобра, Федя и Морковкин на страже. Муха не пролетит.

У входа в пещеру, заросшего диким шиповником, единственной зеленью среди голых камней вокруг, шло прощание. Вот позади остались последние напутствия, и девочки шагнули внутрь. Взявшись за руки, они уходили все дальше в глубь пещеры. Вокруг было темно, лишь чуть мерцала узкая тропка под ногами. В кармане у каждой -- на крайний случай -- лежало наготове по волшебной красной таблетке бесстрашия. Пройдя еще несколько шагов, они остановились, как по команде, взглянули друг на друга, согласно кивнули и достали по маленькой розовой светящейся горошине. Это был специальный подарок Печенюшкина.

Алена вставила горошину в правое ухо, Лиза -- в левое, и тотчас тишина вокруг них расступилась, а вместо нее зазвучал знакомый неторопливый голос их друга и спасителя:

-- Диана и Гокко вот уже недели две жили на берегу озера в чудесном убежище Пиччи-Нюша...

Глава восьмая

Печенюшкин. История третья

Диана и Гокко вот уже недели две жили на берегу озера в чудесном убежище Пиччи-Нюша. Хозяин их почти все время отсутствовал. Он появился раза четыре, голодный, растрепанный, уставший, с аппетитом ел и задремывал ненадолго. Проснувшись, Пиччи обязательно рассказывал детям какую-нибудь невероятно смешную историю и исчезал снова, уверяя, что этот раз -- уж наверняка последний.

-- Пиччи! -- сказал Гокко в последнее появление хозяина, когда тот, отдохнувший, по обыкновению смешил их до упаду. -- Разве тебе обязательно есть и спать, как и обычным живым существам? Стоит ли тратить на это время?

-- Спроси у толстого человека, зачем он столько ест?-- живо откликнулась обезьянка. -- Для того, чтобы не чувствовать голода, достаточно и половины, а то и меньше. Так и я -- необходимости нет, зато так приятно проглотить что-нибудь вкусное. А как здорово уснуть, зная, что хорошо сделал свою работу, и проснуться для новых дел! Пусть тело у меня волшебное, зато душа человеческая. Точнее, обезьянья, но ведь это почти одно и то же.

А знаешь, Диана, -- продолжал Пиччи, -- настало время заняться твоими делами. Мы улетали на закате, верно? Так вот, я предлагаю вернуться в твою страну утром следующего дня. Следующего за вечером нашего отлета.

-- А разве можно так?! -- воскликнула девочка. -- Уже, наверное, месяц прошел?

-- Можно, -- заверила обезьянка. -- В этом домике и вокруг него время идет по иным законам, чем везде.

-- А кто установил эти законы? -- допытывалась Диана. -- Неужели ты?

-- Давай, не будем об этом говорить, -- скромно отозвался хозяин. --Есть старинная поговорка, и не я ее придумал: "Если нельзя, но очень хочется, то можно".

-- Ох, Пиччи, -- покачала головой Диана, с обожанием глядя на зверька, -- у нас тебя ОБЯЗАТЕЛЬНО сожгли бы на костре...

-- Еще неизвестно, кто бы кого сжег! -- запальчиво вмешался Гокко. -- А у нас, в племени тупинабама, тебе бы поклонялись, как богу.

-- И то и другое одинаково плохо! -- быстро ответил Пиччи. -- И, вообще, разницы мало. Сколько уже раз люди поклонялись казненным и сжигали богов... Но я опять отвлекся. Хотите знать, что делает сейчас первый министр?

-- Конечно, да! -- хором заявили дети.

-- Сейчас посмотрим. Помнишь, Диана, скамейку, висящую на цепях в дворцовом парке? Ту, где ты сидела, когда принц Лютик рассказывал тебе про обезьянку? Там еще в двух шагах, в центре огромной клумбы, расцветал пышный розовый куст.

-- Кажется, помню, -- неуверенно отозвалась Диана. -- Да, вспомнила! На нем как раз распустились три бутона. Белые розы.

-- Точно! Я думаю, этот кустик неплохо бы выглядел у нашего крыльца. Ну-ка, гляньте в окошко! Раз, два, три!

Пиччи махнул лапкой, и слева от крыльца на ровном месте появился розовый куст. Три белых розы на нем так были хороши, что, казалось, светились сами.

-- Только не подумайте, что я его украл, -- шепотом объяснил хозяин. --Потом верну. А пока освободившееся место займем мы. Ну, поехали!

Солнце светило ярко, утро было тихим, парк -- безлюдным. Солнечные зайчики на скамейке сидели чинно и неподвижно. Лишь если б кому-то пришла охота следить за ними долго-долго, он обнаружил бы, что зайчики все же перемещаются. Очень медленно, с той же скоростью, что и солнце, ползущее к зениту. Но следить было некому. Жарко. Лишь розовый пышный куст, росший посередине огромной клумбы, похоже, совсем не страдал от жары. Капельки росы каким-то чудом не высыхали на его листьях и лепестках, три дивных розы --белая, желтая и алая -- не никли под жгучими лучами, а изо всех сил тянулись к солнцу.