Иван Василенко - Артемка у гимназистов

"Черт! - выругался Артемка, дойдя в своих мечтах до такого приятного конца. - Пойду! Пусть смеются! А доведут - я тоже найду что ответить!"

Днем Сенная улица еще более сонная, чем вечером. Окна домиков от зноя прикрыты снаружи зелеными ставнями. Роняя пух в траву, меланхолично пасутся гуси. А около колодца разлеглась в луже свинья и тихонько похрюкивает в блаженной истоме.

Перед тем как выйти из будки, Артемка снял с полочки кусочек душистого мыла, тщательно умылся, причесался и, что самое главное, надел туфли! Туфли были не свои, а заказчика; заказчик не приходил третью неделю, и Артемка рискнул пощеголять в них.

У калитки он уже взялся было за скобу, но, услышав за забором голоса, остановился. Говорили громко, будто спорили. Артемка нашел в заборе щелочку и заглянул в нее. На скамьях, в тени той самой акации, с которой он смотрел вчера спектакль, небольшим кружком, кто сидя, кто полулежа, расположились гимназисты. Их было человек десять. Посредине стоял коренастый, большеголовый гимназист, которого вчера мальчик назвал Колей Клавдиным, и на разные голоса что-то рассказывал.

"Ладно, - подумал Артемка, - авось не укусят!" - и решительно открыл калитку. Но, подойдя к гимназистам, опять почувствовал неуверенность.

- Здравствуйте, - сказал он негромко. Гимназисты обернулись, посмотрели и ничего не ответили. Артемка подождал и, видя, что на него никто не обращает внимания, молча сел позади гимназистов.

У Коли были густые, сурово сросшиеся брови, а глаза живые и веселые. Артемка решил, что Коля сдвигает брови нарочно, потому что режиссеру надо быть строгим, на самом же деле Коля не сердитый. Но о чем это он рассказывает? Артемке казалось, что эти слова он уже слышал, и даже совсем недавно. Ах, да это же он про "Лес" говорит, это же там такие слова!

Коля действительно рассказывал о гастроли знаменитого Ягеллова, и не только рассказывал, но и показывал в лицах. Гимназисты внимательно слушали, иногда смеялись. Многих из них Артемка узнал. Вот, например, Алеша Лунин, который вчера "Осла и Соловья" читал. У него даже ресницы рыжие. А глаза ясные-ясные, как у ребенка. Артемка подумал: "Он хоть и рыжий, а, наверно, хороший". И то, что Лунин худощавый и что на нем потертые брюки, Артемке тоже нравилось. А вот эта гимназистка, которую Надей зовут, вчера тещу играла. Очень уж она низенькая, будто карлица. Это Артемке не нравится. Но, когда она смеется, верхняя губа забавно поднимается, лицо делается розовым, и тогда смотреть на нее очень приятно. Другая гимназистка совсем не такая. Как бы Коля смешно ни рассказывал, она смотрит на нею серьезно. Глаза у нее печальные, как у Артемкиной матери, когда та болела чахоткой, и так же блестят, губы тонкие, бледные, нос острый. А богатая: все руки в кольцах. Тут же и тупоносый толстый Петька. Его Артемка узнал сразу. Да и Петька, наверно, Артемку узнал: все на него посматривает да рожи корчит. Артемка сначала обидчиво отворачивался, а потом и сам скорчил ему рожицу. Самому младшему из гимназистов лет тринадцать, не больше. Ему никак не сидится на месте, так и кажется, что он сейчас вскочит и побежит. И глаза какие-то распахнутые, будто он когда-то испугался да с тех пор никак не успокоится. На гимназистах были летние чистые гимнастерки и черные лакированные пояса с серебристо-матовыми бляхами. От платьев гимназисток веяло чистотой и свежестью. И лица у всех такие, точно к ним никогда не пристает пыль.

Коля кончил рассказывать и весело спросил:

- Ну как? Попробуем? Роли я взял напрокат в театре, мизансцены записал, когда смотрел спектакль, декорации сделаем. Неужели нам "Леса" не поднять?

- Правильно, - подтвердил Алеша. - Хватит водевили разыгрывать, клоунов из себя строить.

Гимназисты заговорили все сразу, и все соглашались с Колей. Петька, оттопырив толстую губу, сначала молчал, потом почесал в затылке, вздохнул и уныло сказал:

- Куда нам за "Лес" браться! Это пьеса трудная. Артемка не думал вмешиваться в разговор, а тут его будто подбросило чем-то. Он и сам не заметил, как у него вырвалось:

- Ну и пусть трудная! Зато пьеса какая! Ему все трудно!

Все удивленно оглянулись. Петя строго погрозил пальцем.

- Это что за чудак? - еще сильнее сдвинул Коля брови. - Ты к кому?

- К вам. Вы ж режиссер?

- Ну?

- Вот и дайте мне, роль. Я тоже буду играть. Гимназисты засмеялись.

- Да ты кто такой? - опять спросил Коля. - Где ты учишься?

- Я? Я не учусь. То я раньше учился, а, теперь уже кончил...

- Университет, - подсказал толстяк. Артемка взглянул на него и ничего не ответил. Все с веселым любопытством рассматривали Артемку,

- А что ж ты сейчас делаешь? - продолжал спрашивать Коля. - Чем занимаешься?

- Починяю ботинки, калоши заливаю. Могу и новое делать. Мастерую.

- Так что же тебе вздумалось на сцене играть? - удивился Коля.

- А вам чего вздумалось?

Ответ всем понравился. Алеша даже в ладоши хлопнул.

- Молодец! - воскликнул он. - За такой ответ дать ему роль.

А Артемка подумал: "Это, наверно, про него говорил Попов".

- Ты уже играл где-нибудь? - спросил гимназист с усиками.

- А то как же! В цирке.

- Рыжего! - прыснул толстяк.

- Ну чего ты до меня цепляешься? - не выдержал Артемка. - А сам ты что умеешь? - Он состроил глуповатое лицо и передразнил: - "Ба, знакомые всё лица!"

Гимназисты громко и дружно засмеялись. Это Артемку ободрило:

- Я в пантомиме играл прошлым летом, видели? А так, чтобы слова говорить, еще не пробовал.

- Ну ладно, - сдерживая улыбку, сказал Коля, - когда будет подходящая роль, мы тебе дадим. Как тебя зовут?

- Артемка, Артемий, значит. А когда будет подходящая роль?

- Не знаю. Когда-нибудь будет... Раздавай, Сеня, роли.

Мальчик, у которого было испуганное лицо, вскочил и схватился за тетради.

Роль ханжи Гурмыжской дали бледной гимназистке Нюре, наушницы Улиты хорошенькой Наде, веселого Аркашки - Алеше Лунину. Благородного трагика Несчастливцева решил играть сам Коля. Петька получил роль купца Восмибратова. Леночка почему-то не пришла, и роль Аксюши послали ей на дом.

Подняли занавес, расставили на сцене стулья, и репетиция началась.

Об Артемке забыли. Он сидел на скамье для публики, чуть в сторонке от гимназистов, и смотрел так, будто на сцене показывали фокусы: с жадным любопытством и недоверием. То, что два дня назад он видел в настоящем театре, его околдовало. Такое, думал он, могли сделать только самые настоящие актеры, о которых рассказывал Пепс.

Вдруг Коля повернулся, нашел Артемку глазами и поманил его пальцем.

"Что такое? - подумал Артемка. У него замерло сердце. - Может, роль даст?"

Он поднялся со скамьи и, стараясь не спешить, хоть его так и толкало вперед, подошел к подмосткам. Коля нагнулся и шепотом попросил:

- Сбегай-ка в лавочку, тут вот, на углу. Купи "Ласточку" - десяток.

Артемка взял гривенник и пошел к калитке. Он нашел лавочку, купил коробочку папирос, на глянцевой крышке которой раскинула свои острые крылышки белоголовая ласточка, и поскорей вернулся назад: ему ничего не хотелось пропускать в репетиции.

Но только он сел на прежнее место, подошел Сеня:

- Ты был в лавочке?

- В лавочке.

- Квас там есть?

- Есть.

Гимназист вынул кошелек:

- Сбегай купи две бутылки.

- Четыре, - поправил другой гимназист и протянул, в свою очередь, Артемке монету.

"Это как же так? - подумал Артемка, выходя опять на улицу. - Лакей я им, что ли?"

Он принес запотевшие бутылки холодного кваса, поставил их на скамью перед сценой и отошел в сторонку. Из флигеля вынесли стаканы. Хлопнула пробка, над горлышком зазмеился белый дымок. Толпясь и толкаясь, гимназисты окружили бутылки. Пили под шутливые тосты и смех. Но, когда взялись за последнюю бутылку, ее выхватил Петька и, гогоча, как гусак, побежал в глубь двора.

- Отнять! - воинственно крикнул Алеша Лунин и понесся за Петькой.

Несмотря на тучность, тот бежал быстро и легко, и Лунину пришлось трижды обежать двор, прежде чем толстяк споткнулся и повалился в траву. Лунин отнял бутылку, брызнул из нее Петьке в лицо и бегом вернулся к товарищам:

- Добытое в бою вдвое вкусней! Все потянулись со стаканами:

- Алеша, капельку! Алеша, глоточек!

- Вот тебе капелька, вот тебе глоточек, - разливал Алеша по стаканам. Петька, не подставляй, все равно не получишь. Ну и жадный ты! Немыслимо!.. Нюра, ваш стакан. Не стесняйтесь.

Когда последний глоток был выпит, кто-то тихо и смущенно сказал:

- А Артемке?

У АРТЕМКИ ПОЯВЛЯЕТСЯ НАДЕЖДА

Прошло две недели, а Артемка все еще был чужим среди гимназистов. И не то чтобы они нарочно им пренебрегали - нет, после случая с квасом ему оказывали даже внимание: за руку здоровались, угощали грушами, предлагали закурить. Но интерес он возбуждал только в одном отношении: просто было забавно, что мальчишка-сапожник, может и неграмотный вовсе, тоже хочет на сцене играть. В Артемке видели чудаковатого парня и, задавая вопросы, всегда смотрели на него выжидательно смеющимися глазами: не брякнет ли что-нибудь уморительное?