Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Сойера. Том Сойер за границей (сборник)

– Еще бы не помнить! – отвечал Том, до крайности заинтересованный и слушавший повествование с чрезвычайным вниманием.

– Ну, так вот, когда взгляд мой случайно упал на каблук, у меня вдруг блеснула мысль, что я знаю, где искать бриллианты! Взгляните на этот каблук. Видите, снизу он покрыт стальной пластинкой, которая привинчена маленькими винтиками. Значит, у Бода Диксона не было нигде винтиков за исключением его каблуков, и, значит, я легко мог догадаться теперь, для чего ему понадобилась отвертка.

– Гек, ну, разве это не ловкая шутка! – воскликнул Том.

– Ну вот, я надел опять сапоги, и мы тихонько спустились в каюту, положили бумагу с сахаром на прежнее место, а сами осторожно сели и стали слушать, как храпит Бод Диксон. Гель Клейтон очень скоро задремал, но я и не думал спать; я все время старался разглядеть украдкой из-под широких полей своей шляпы, не валяется ли где-нибудь на полу кусок кожи, вырезанный из середины каблука. Наконец мне удалось найти его, а вскоре после того и другую такую же вырезку из второго каблука, и я подумал про себя: теперь я знаю, где лежат бриллианты!

Подумайте только о хитрости и хладнокровии этого бездельника! Он придумал этот план, рассчитав заранее, как мы должны поступить, и мы все исполнили по его плану, точно два дурака. Он украдкой отвинтил пластинки от своих каблуков, выдолбил их в середине, положил туда бриллианты и снова завинтил пластинки. Он знал, что мы украдем подложный сверток и будем ждать его всю ночь на палубе, чтобы утопить его, когда он кинется к нам, и, клянусь богом, мы утопили бы его! Я нахожу, что это была чертовски ловкая шутка.

– О, еще бы! – сказал Том в восторге.

– Весь следующий день мы только и делали, что следили друг за другом, и могу вас уверить, что это очень скучное и тяжелое занятие. Вечером мы пристали к одному из маленьких миссурийских городов, поужинали и взяли себе маленькую спальню наверху, с одной койкой и одной двуспальной кроватью. Когда мы поднимались по лестнице, гуськом – впереди хозяин таверны, со свечой в руках, позади всех я, – мне удалось незаметно задвинуть свою сумку под стол в прихожей. Мы спросили себе виски, сели играть в карты, и как только виски начало действовать на Бода, мы перестали пить, а его все подпаивали. Наконец мы до того его нагрузили, что он свалился со стула и захрапел.

Теперь надо было приниматься за дело. Я сказал Гелю, что нам лучше снять сапоги, чтобы без всякого шума двигаться по комнате и затем хорошенько обыскать Бода. Так мы и сделали. Я поставил свои сапоги возле сапог Бода, чтобы не спутать их. Тогда мы раздели Бода, обыскали его карманы, носки, внутренность сапог, каждую складку его одежды, развязали даже узел с его вещами. Бриллиантов нигде не было. Нам попалась отвертка, и Гель сказал: «Как ты думаешь, зачем она ему понадобилась?» Я отвечал, что не знаю, но, как только он отвернулся, я спрятал отвертку в карман. Наконец Гель пришел в уныние и сказал, что лучше нам оставить это дело. Я только того и ждал.

– Есть одно место, – говорю я ему, – которого мы еще не обыскивали.

– Какое это место? – спросил он.

– Его желудок.

– Черт возьми, я и не подумал об этом! Но как же нам поступить теперь?

– А вот как, – говорю я, – посиди возле него, пока я наведаюсь в одно местечко, где надеюсь отыскать бриллианты.

Он вполне одобрил это и все время смотрел на меня, пока я быстро надевал сапоги Бода вместо своих, чего он совсем и не заметил. Они были только чуть-чуть велики мне, но это гораздо лучше, чем если бы они были малы. Я ощупью нашел свою сумку, когда пробирался в темноте через прихожую, а через минуту был уже на дороге и быстро шел вперед.

И я чувствовал себя очень недурно, зная, что в каблуках у меня скрыты драгоценности. Минут через пятнадцать я сказал себе: теперь меня отделяет от них целая миля, и все кругом спокойно. Прошло еще пять минут, и я сказал себе: теперь меня отделяет от них гораздо более мили, но позади меня остался человек, который теперь начинает чувствовать некоторое беспокойство. Еще пять минут, и я говорю себе: он очень встревожен теперь; он беспокойно ходит по комнате из угла в угол. Еще пять минут, и я говорю себе: позади меня осталось две с половиной мили, теперь он ужасно встревожен, он начинает догадываться. После сорока минут я сказал себе: теперь он уже знает, что дело неладно! Через пятьдесят я сказал: теперь он уже знает почти все. Он думает, что я нашел бриллианты в то время, как мы обыскивали Бода, и прикарманил их. Теперь он кинулся в погоню за мной. Он станет отыскивать свежие следы на пыльной дороге, но они могут его повести вверх по течению реки точно так же, как и вниз.

В эту минуту я увидел человека, ехавшего мне навстречу, верхом на муле, и я, не подумав хорошенько, нырнул в кустарник. Всадник, поравнявшись со мной, остановился и стал поджидать меня, но не дождавшись, поехал дальше. Это был глупый поступок с моей стороны. Я возбудил подозрение в этом человеке тем, что спрятался, а ведь он мог встретить Геля Клейтона.

На рассвете я добрался до Александрии, где стоял этот пароход, и очень обрадовался, потому что теперь я был в полной безопасности. День только что начинался. Я взобрался на пароход и занял эту каюту. С нетерпением стал я ждать отплытия парохода, но он все стоял, потому что, к несчастью, в нем испортилась какая-то машина и необходимо было ее исправить. Короче говоря, пароход не тронулся с места раньше полудня, и еще задолго до завтрака я закрылся в своей каюте, потому что увидал вдали человека, который шел к пристани и был так похож на Геля Клейтона, что я испугался. Я сказал себе: если только он узнает, что я на пароходе, он прихлопнет меня здесь, как мышь в западне. Он станет следить за мной и ждать, ждать, пока я сойду на берег, воображая, что он от меня за тысячу миль, и тогда он выследит меня, найдет в каком-нибудь укромном местечке, отнимет у меня бриллианты и потом… О, я знаю, что он сделает потом! Это ужасно, ужасно! А теперь еще и другой тоже оказался на пароходе. Ах, это очень тяжело, мальчики, очень тяжело! Но вы поможете мне спастись, не правда ли? О, мальчики! Пожалейте несчастного, которого преследуют затем, чтобы убить, спасите меня, и я готов буду целовать землю, по которой вы прошли!

Мы начали его успокаивать и сказали ему, что готовы употребить все средства, чтобы спасти его, и что ему незачем так бояться. Понемногу он успокоился, развинтил свои каблуки, вынул бриллианты и стал поворачивать их во все стороны, любуясь ими. Действительно, они были прекрасны, когда свет падал на них: они горели, переливались, из них сыпались искры, вырывались целые снопы лучей. Но я все же думал, что он большой дурак. Будь я на его месте, я отдал бы бриллианты этим бездельникам, чтобы избавиться от них и покончить все это дело. Но он был совсем иного мнения на этот счет. Для него бриллианты представляли целое состояние, и он ни за что не согласился бы отдать их.

Пароход за это время останавливался два раза и во второй раз довольно долго простоял вечером; но так как было недостаточно темно, то Джек не решился прыгнуть в воду, боясь, что его заметят. Наконец, третья остановка произошла при самых благоприятных условиях. Мы пристали к берегу у лесного двора, миль на сорок выше того места, где была ферма дяди Сайльса; был второй час ночи, темнота сгущалась, и в воздухе чувствовалась гроза. Скоро стал накрапывать дождь, подул сильный ветер. Джеку удалось незаметно соскочить с парохода, смешаться с толпой матросов. Увидев, как он мелькнул при свете факела и тотчас скрылся в темноте, мы вздохнули с облегчением. Но радость наша была непродолжительна. Вероятно, преследователи Джека узнали как-то об его исчезновении, потому что не прошло и десяти минут, как два каких-то человека стремглав кинулись с парохода, выбрались на берег и тоже исчезли в темноте. Мы ожидали до самого рассвета, что они вернутся, но они не вернулись. Это ужасно поразило и опечалило нас. Оставалось только надеяться, что они не найдут в темноте следов Джека и он успеет благополучно добраться до фермы своего брата.

Он собирался идти дорогой по берегу реки и просил нас, когда мы приедем к дяде Сайльсу, узнать, дома ли его братья Брэс и Юпитер и нет ли у них кого из посторонних людей. Он будет ждать нас на закате солнца, у небольшой группы сикомор, позади табачного поля дяди Сайльса, в очень уединенном месте, куда мы и придем украдкой, чтобы сообщить ему свои сведения.

Мы долго сидели и разговаривали, стараясь решить, удастся ли спастись Джеку. Том сказал, что если его преследователи пойдут вверх по реке, а не вниз, то он в безопасности, но это едва ли возможно, так как они, вероятно, знают, откуда он родом, и нападут на верный след. Скорее можно предполагать, что они будут целый день выслеживать ничего не подозревающего Джека, а затем, с наступлением темноты, убьют его и снимут с него сапоги. Все это сильно опечалило нас.